Полумейстер

77. Жених, его невеста и их проблемы

Роберт думал, и чем дальше, тем меньше ему нравилось это занятие. Мысли на пятой-шестой он собрался было смягчить процесс и глотку хорошим кувшином бухла, но вовремя вспомнил, что зарёкся напиваться и пошёл вместо этого к невесте. Раньше он пошёл бы к Неду — с Недом было очень хорошо и уютно думать — но сейчас засада была в том, что думал он не про кого-то, а именно про него.

Потому что он пошутил про Джона Сноу и Нед очень фальшиво рассмеялся, а потом ответил ещё более фальшивой шуткой, и то, что было просто забавным, совпадением стало мыслью, а мысль не желала уходить и превратилась в навязчивую идею. Идею, что здесь что-то не так и надо, необходимо это обдумать и найти ответ: что именно не так.

Невеста встретила его неловким недоумением.

— Государь... с чего вдруг ко мне?

Надо, надо было сказать когда-то Папе Аррену, чтобы засунул свою корону куда поглубже, ну или сам надел, если она ему так нравится. У Роберта-наёмника с его невестой таких проблем бы не было, на него никто не смотрит, как на банку с диким огнём.

— Так ты моя невеста, вот я и пришёл. Воина ради, выпей со мной пива и выслушай, что я хочу сказать, — попросил он.

— Невеста, — она потупилась. — Вы это правда не шутите, государь?

— Я твоему трубочисту его хер оторву и на нос пришить велю. Что он тебе такое говорил, что ты мне не веришь?

— Он мне говорил, что я рыцарь в теле женщины, — ответила Бриенна. — И ничего больше дурного. И не мой он, я с ним... он даже не знал, что я его любила, — горько добавила она. — Просто... он так мил со мной был, так вежлив, всегда улыбался. Ни разу не скривился от моего уродства. А потом я случайно услышала, как он своему дружку говорит, что я похожа на корову, возомнившую себя лошадью. И как отрезало.

Да, без пиваса тут никак.

Три кружки у них ушло на то, чтобы разобраться с бедами Бриенны, но Роберт в принципе не жалел: пиво люди Уэнтов варили отменное, не та моча с пеной, которую подавали при дворе. Да и опять же, отношения с бабами лучше выстраивать заранее, а не выяснять на десятый год брака, что жена считает себя недостойной уродиной или там, спит со своим близнецом, потому что они две части целого.

— Знаете, государь...

— Роберт, просто Роберт, ты меня что, и в койке государить собираешься?

Та покраснела, помотала головой. «До чего она всё-таки милая и невинная. Надо будет это исправить».

— Роберт, меня вот что ужасает: сколько ж в мире трубочистов. И брат ваш, и сьер Лорас, и брат лорда Коннингтона...

— Да и сам Роннет чего-то ещё не женат, — согласно стукнул кружкой по столу Роберт. — Итого, сойдёмся на том, что мнение таких людей для тебя не должно представлять никакого интереса. Их идеал красоты всё равно начинается с волосатой мужской жопы и на заканчивается хером потолще. Э, не красней, такова жизнь, моя радость, такова жизнь.

Покончив с её бедой, Роберт решил перейти к своей — теперь-то ей ничего не мешало ему сочувствовать. Они даже переместились из-за стола к кровати, где она села, а он лёг ей головой на колени, проверяя: понравится или нет. Когда-то он мечтал лежать так с Лианной и говорить до поздней ночи обо всём на свете — новостях с турниров, ебанутости короля, гастролях кронпринца, возомнившего себя жонглёром...

Ему понравилось.

Бриенна была в мягком шёлковом ночном одеянии — розовом, расшитом по подолу ромашками и незабудками, и это было уютно. У Роберта в детстве подушка была с таким узором. «Ромашки и незабудки — цветы Сонного Короля, мой мальчик, — говорила мама в один из редких своих визитов. — Кто рядом с ними, тот спит добрым сном и не знает кошмаров». И даже то, что руки у невесты были тяжёлые и крупные, было уютно, когда они ложились ему на лоб или гладили по волосам. «Золотая баба — оно и есть золотая», — подумал он.

Это не Проблядь, с этой у них получится неплохо жить-дружить, а там, может, и любить друг друга.

— Вот смотри, — рассуждал он, — дети появляются на свет через десять месяцев(35), так? Значит, отнять надо сколько, десять-одиннадцать, на дату зачатия?

— А зачем вам зачатие? — возразила Бриенна. — Друзья моего отца о бастардах узнают быстро и всегда пьют за их появление, — пояснила она, — и кое-что я об этом знаю. Женщина уж если решает делить ребёнка с отцом, то решает рано, чтобы тот не мог усомниться, чьих рук дело. Разве ваш друг умолчал бы о первенце?

— А кстати, да, про Мию мне почти сразу сказали, спасибо, — припомнил Роберт. — Её мамка ещё даже без пуза была. Тоже странность... но я больше про то, что с дитём он вернулся не из Дорна, так из Марки, но за десять месяцев до того был если не в Долине, то в Приречье. Как он его зачать-то ухитрился? В столице он дитём не светил, но вроде уже с ним был — а дальше на корабль и домой, опять же, негде его подбирать.

— Но сьер Джон очень похож на лорда Старка, — нахмурилась Бриенна. — Больше, чем его другие дети.

— Это ты ещё Робба не видела. Он мало рыжий, так кудрявый ещё! — хохотнул Роберт. — Но Кет не проблядь, она просто Талли. Они всем рыжих рожают. Жаль, наши с ними не женились, интересно же, кто кого сборет.

— Зато, — робко пошутила та, — в мире скоро появятся рыжие Мартеллы.

Они посмеялись.

— Брандон, может? Я месячного от трёхмесячного на глазок не отличу, например, — задумался Роберт. — Нед леди Ашару забрал из столицы к семье, — пояснил он.

— А зачем ему было признавать своим бастарда Брандона? — просто спросила Бриенна.

И это был гениальный, сука, вопрос, потому что ответа на него не было.

Беременную Дейн видели все, от Неда она забеременеть тоже не могла — не могла физически, не было его с ней рядом, Брандон, тот хоть в тюрьме посидеть успел в одном с ней городе — но если Нед пытался прикрыть её позор, то он его скорее усилил. Неудивительно, что бедняжка с собой покончила: вся страна болтала, как честный Старк её опорочил.

— А кто там вообще из Старков ещё был? Их трое всего: Брандон был дома, в Приречье и в столице, Нед в Долине и Приречье, Бенджен мало что пацан, так и вообще дома сидел. И папаша их был дома, а больше Старков и нет... — сказал он и запнулся.

Он так увлёкся вычислением отца, что совсем забыл про мать. Совсем забыл, что кое-кто из Старков побывал именно тогда именно в тех краях — сначала в Марке у Летнего, потом в Башне Радости. Вместе с одним пиздоблядищем, на которое с определённого ракурса похож Джон Сноу.

Роберт резко поднялся с кровати и несколько раз с силой ударил кулаком в стену, чувствуя, как каждый удар отдаётся пульсом боли от ушибленных костяшек до плеча. «Хорошо». Боль отрезвляла, боль помогала пережить. Боль придавала сил.

— Бри, если бы лучший друг врал тебе пятнадцать лет, что бы ты сделала?

— Вызвала бы его на бой и избила в мясо, — ответила она. — А потом спросила бы, зачем он так.

Звучало, как отличный план.