"Мир приключений-4", 1928-1929г. Компиляция. Книги 1-11

КОНЕЦ НЕПОНЯТНОМУ　

Нет Бога, кроме Бога и Мухаммед посланник Божий![110])　

Смерть — чаша, и все люди испивают ее.

Могила — дверь и все люди входят в нее.

Мухаммед! Мухаммед! Мухаммед!　

Слова наши:

Год 807 от бегства Пророка,[111]) наименованный Зайцем[112]), во второй весенний месяц 17 Шаабана, который соответствует 14 числу месяца Нефендармуза 326 года эры Джелаль-ад Дина, когда Солнце находилось в 6 градусе созвездия Рыб, в звездоподобной, непревзойденной столице Гремящего, во имя Бога, Милостивого, Милосердого, Волей и Славой Великого Государя и Хана отца Победителя Победоносного, Полюса Мира и Веры, сына Эмира Баргульского[113]), сына Богадура — Андижальнуянова сына, потомка Чингис-Хана, правнука Яфиса — Тимура Гурагана.

Владетеля земли Монгольской, Великого царства Орасанского, земли Тагигинской, земли Персии и Мидии, и еще　 царства Таураса и Солтании, земли Гимянской с землею Дербениской, завоевавшего Малую Армению и земли Арсунигскую и Асеронскую, и Ауникскую, и подчинившего своей власти царство Мерди и землю Курчистан, и победителя царя Малой Индии, разрушившего город Дамаск, взявшего и подчинившего своей власти царство Ален и Вавилонию и город Багдас, победителя турка Ильдрин Баясета[114]) и взявшего его и его свиту, и войско, и землю в плен и совершившего много других славных военных деяний.

Мы: — Да будет ему тысяча тысяч почтений! — Мы: Главный Визирь его казны, палат и хлеба — Эмир Суфаг-Бей Ала-Назим Апшеронский Мы: ведующий гаремом, пищей и свитою Хана — Имам-Суюнчи Таибадский. Мы: ведующий его конюшнями и оружием, кузницами и воротами города — Наср-Эддин-Махан-Уль-Арабир, и главный строитель Большой Мадрасы — Хранитель печати и Воли Тимура Великого — Аджиль-Нуян Мир-Сеид, Улем[115]) и риза соборноц Мадрасы;

Мы схороним от ветра и шума земного, от рук нечестивых потомков, в глубокое подземелье, построенное тайно персидскими мастерами под Большою Мадрасой — Великого Железного Хана, чья лучезарная могила, Эмира блаженного, славы Эмира, величия народа и веры Ислама, будет вечна — Мы четверо «знающих» умрем в первый день весеннего месяца Реби-Уль-Эввел[116]), года от бегства Пророка 808 в круглой палате, откуда нет выхода, кроме гробницы и одного из тысячи ходов. Вечная слава тебе и да будет память о тебе так же ненарушима, как не будет разрушен до конца мира Великий купол Мадрасы, сиянием небу подобный. От нас же прими приветствия, воссылаемые каждую минуту твоему чистому духу».

Снизу документа шла приписка обыкновенным арабским письмом, с неточностями, видимо написанная второпях:

«Горе мне! Да смилостивятся небеса над моей головой! Да отведет Бог карающую руку пророка и простит мой грех!

Я, Аджиль Нуян Мир-Сеид переступил волю Великого Тимур-Бека. Когда в круглой комнате мы все трое запели песнь смерти[117]) и, вознеся хвалу Аллаху, разом ударили себя в грудь кинжалами, горе мне! я несчастный забыл снять кольчугу и кинжал не пробил мне грудь, а лишь отскочил. Я ударил еще раз, но крепка была кольчуга, скованная иноземными мастерами[118]). Сломался мой кинжал. Трое их — в крови лежали у моих ног и замиравшие уста проклинали меня. Я сбросил кольчугу, но не хватило у меня презренного смелости ударить себя изломанным кинжалом в грудь.

Я выбежал в гробницу и увидев его — Великого и спокойного — я поклялся у ног его вместе с родом моим хранить тайну из веков в века. Старшему сыну моему я передам тайну, он передаст своему, и жизненной стражей и охраной гроба Великого я искуплю свой тяжкий грех. Нет Бога кроме Бога! И да простит его тяжкая десница меня. Хиджры 308 год. Месяц Реби-Уль-Эввел. Джума».

Я понял все.

На другой день я отправился в калу Замбраила. Калитка оказалась открытой.

Рыжий пес бегал по верхнему краю дувала и лаял куда-то в пространство. Я вошел во двор. Там было пусто, только какие-то цветные тряпки валялись в разных местах двора и около хауза. Дом был наглухо заколочен.

Поперек входной двери была грубо прибита доска.

Высохший старик в синей чалме, кутаясь, несмотря на жару, в желтый нагольный тулуп, вошел в калитку и стал подозрительно меня рассматривать. На мои расспросы, дрожа зубами от приступа лихорадки, он сказал:

— Замбраил вчера уехал. А здесь скоро поселится новый владелец. Никакого Усвали я не знаю…

Много раз я безрезультатно пытался разыскать ту шакалью нору, из которой упал Усвали. Но их так много и так часто они заваливаются землей, что все мои попытки были напрасны. К тому же пришло время дождей, обвалы начали все далее разрушать русло, и я потерял последние следы, по которым мог бы найти конец подземного хода.

О «литераторе» Петре Гаврилове