Страдания от бессмысленности жизни

Жестоко ошибается тот, кто полагает, что о правомерности психодинамической теории можно судить по результатам психодинамической терапии, то есть «ex juvantibus»{11}. Ни для кого уже не секрет, что в области психотерапии давно изжит традиционный пиетет перед «фактами» и «показателями эффективности». Тут не так-то просто следовать известной заповеди: «По делам судите их». Дело в том, что при любом психотерапевтическом подходе среднестатистический показатель полностью или в значительной степени излечившихся пациентов, — по данным Карузо и Урбана, а также Ламона, Мейерса и Харви, — колеблется в пределах от 45% до 65%. Лишь в исключительных случаях, скажем, в руководимой Эвой Нибуэр психотерапевтической амбулатории, в которой практикуется логотерапия, этот показатель достигает 75%. Более того, Б. Стоквис, использующий комбинированный подход к лечению, доказал на практике, что методы патогенетической и симптоматической психотерапии можно применять с равным успехом. Как известно, нет и никакой корреляции между показателем частоты случаев стойкой ремиссии и типом психотерапевтических методов, применяемых при лечении; разнятся только сроки лечения. Кроме того, следует отметить, что в ходе тестирования, проведённого в одной иностранной психотерапевтической клинике, у больных, которые стояли в очереди на лечение, то есть ещё не поступи-ли на лечение, объективные признаки ремиссии обнаруживались гораздо чаще, чем у пациентов, уже проходивших лечение. Как тут не вспомнить слова психиатра Шальтенбранда, который утверждал, что при множественном склерозе психотерапевтические процедуры только вредят пациенту, коль скоро процентный показатель случаев терапевтической ремиссии ниже процентного показателя случаев самопроизвольной ремиссии.

Для того чтобы понять, почему так происходит, достаточно отбросить предрассудки, которыми проникнуто наше представление об этиологии. Считается, что залогом эффективности психотерапии, в особенности психоаналитической терапии, является то, что она, в отличие от неспецифической терапии, направлена на выявление и устранение причин невротических расстройств. Однако все эти пресловутые комплексы, конфликты и психические травмы, выявление которых считается ключевым фактором успеха во всех случаях излечения пациентов с помощью патогенетических методов психотерапии, лишь кажутся опасными патогенными факторами. Мои сотрудники сопоставили произвольную выборку историй болезни пациентов, проходивших лечение на нашем неврологическом отделении, с произвольной выборкой историй болезни пациентов психотерапевтической амбулатории и доказали, что в историях болезни наших пациентов фигурирует гораздо больше комплексов, конфликтов и психических травм, и, по нашему мнению, это объясняется тем, что мы учитываем все осложнения, которыми может сопровождаться неврологическое заболевание. Комплексы, конфликты и психические травмы нельзя назвать патогенными факторами хотя бы потому, что их можно выявить у любого человека. В действительности, они являются не патогенными факторами, а патогномоническими признаками, то есть не причинами, а симптомами заболевания. Комплексы, конфликты и психические травмы, которые выявляются в ходе анамнеза, можно уподобить морскому рифу, который обнажается только во время отлива. То, что риф выступает из воды при отливе, не означает, что риф вызывает отлив. Так и в процессе психоанализа происходит активизация комплексов, то есть выявляются симптомы невротического расстройства. Что же касается психического напряжения или, по определению Ганса Селье, стресса, который вызывают конфликты и психические травмы, то широко распространённое представление о том, что стресс вреднее для здоровья, чем релаксация, является заблуждением. На самом деле стресс в умеренных дозах, — скажем, напряжённый и увлечённый труд, — может быть даже полезен для здоровья. Вряд ли кому-то ещё довелось испытать такой сильный стресс, какой пережили заключённые в Освенциме, а ведь там вообще никто не страдал типичными психосоматическими заболеваниями, которые обычно списывают на стресс.

Мало того что комплексы не являются патогенными факторами, так они ещё представляют собой побочный эффект лечения. Эмиль А. Гутхейль и Й. Эренвальд доказали, что в сновидениях пациентов, проходящих курс анализа у фрейдистов, прослеживаются мотивы, связанные с эдиповым комплексом, а в сновидениях тех пациентов, которых лечат по методу Адлера или Юнга, фигурируют, соответственно, конфликты на почве борьбы за власть или архетипы. В наше время сновидения пациентов уже нельзя считать точным отражением бессознательных переживаний, ведь даже видные психоаналитики признают, что тональность сновидений пациента меняется в соответствии с подходом лечащего врача к их толкованию. «Лечебный эффект от психоанализа, по сути, обусловлен внушением, — пишет Йозеф Бёрце. — Пациент никогда бы не догадался, какую пользу может принести ему выявление бессознательных комплексов, если бы психоаналитик сам не объяснял ему, зачем это делается. Впрочем, сейчас основные идеи психоанализа так широко известны, что уже сама готовность человека пройти курс лечения у психоаналитика свидетельствует о том, что он попал под влияние психоанализа и внушил себе, что психоаналитическая терапия ему поможет»{12}. «Процесс внушения начинается ещё до того, как психотерапевт вступает в диалог с пациентом, — отмечает М. Пфланц. — Если бы мы осознали, что психотерапия, как утверждал ещё Стоквис, почти никогда не обходится без внушения, мы, наверное, перестали бы предвзято относиться к внушению».

Наряду с внушением важным фактором лечения является и сама возможность выговориться на психотерапевтическом сеансе, поскольку не только «разделённое» горе, но и горе, которым ты просто «поделился» с другим человеком, — это уже полгоря. В подтверждение своих слов я могу привести такой пример. Однажды ко мне обратилась американская студентка и принялась изливать мне свою душу. Вот только изъяснялась она на таком ужасном сленге, что я не мог понять ни слова из её исповеди. Опасаясь, что она заметит моё смущение, я направил её к моему американскому коллеге под предлогом того, что ей нужно сделать электрокардиограмму, и назначил ей приём на другой день. Электрокардиограмму она делать не стала, да и ко мне на приём больше не приходила. Немного погодя я случайно встретил её на улице и выяснил, что, выговорившись у меня на сеансе, она сразу испытала облегчение и стала спокойнее относиться к каким-то неприятным перипетиям, из-за которых до этого сильно переживала. А я ведь до сих пор не знаю, о чём она говорила на сеансе!

Считается, что психоанализ способствует изменению динамики аффективных процессов и преобразованию энергии влечений, но если психоаналитикам и удаётся достичь успеха в лечении, то только благодаря тому, что, в действительности, под влиянием психоанализа происходит переворот в мировоззрении пациента. Кроме того, катализатором лечебного процесса являются человеческие отношения. Даже так называемый перенос — это всего лишь особый способ общения, вот почему Роттхаус и не считает перенос непременным условием психотерапии. Подобно переносу, переворот в мировоззрении, который является целью экзистенциального анализа, не может происходить только на интеллектуальном и рассудочном уровнях. Понятно, что такая экзистенциальная метаморфоза происходит на глубоком эмоциональном уровне и представляет собой всеобъемлющее переживание, охватывающее всю личность человека. Труднее понять, почему все психотерапевтические методики разработаны с таким расчётом, чтобы во что бы то ни стало избежать подобной экзистенциальной метаморфозы. Впрочем, мы уже говорили о том, что эффективность лечения почти не зависит от того, какие методы применяет психотерапевт. Что можно назвать решающим фактором лечения, так это отношения между врачом и пациентом. Известно много случаев из психоаналитической практики, которые свидетельствуют о том, что порой именно отказ от роли стороннего наблюдателя даёт психоаналитику возможность оказать решающее влияние на состояние пациента. Вот уже полвека мы грезим о механике души и технике психотерапии. По-моему, пришла пора пробудиться ото сна и понять, что душа не сводится к совокупности психических механизмов, а душевные недуги невозможно исцелить с помощью технических ухищрений.