Светозвук в природе и световая симфония Скрябина

Светозвук в природе и световая симфония Скрябина

Мир исполнен соучастий. Природа – нерасторжимое всеединство. Звёздные дороги Вселенной слагают одну поэму. Жизнь есть многосложное слитное видение. И так как жизнь есть сон, а во сне краски свободно переливаются в звуки, и мысль, едва подуманная, превращается в действие, понятие Светозвука есть не произвольное словосочетание, а точное утверждение, осуществляющейся в мирах, действительности.

Будничное сознание человека самоограничивает себя, и, умом расчленяя Вселенную, видит отдельные части её, отдельные её состояния, в своем частичном бытии естественно принимая отдельность за самостоятельное целое, единичности за самодавлеющие сущности, не улавливая гармонической связи всего, не углубляясь и не возвышаясь до всеобъёмной созерцательности. Человек, объятый сном, художник, ваятель, поэт, музыкант, объятый творчеством, истинный любовник, объятый влюблённостью, умственно разрушает частичные пределы, как весеннее Солнце разрушает сцепление холода и льда, и пенящаяся река, взломавшая лёд, заливает самые высокие берега, неся в сочетании света и звука откровение новой жизни.

Если я наклонюсь к раскрытой книге так близко, что мои глаза будут в уровень со страницей, я не увижу ничего, я буду на мгновение слеп, и лишь болезненно почувствую, как что-то шероховатое лишает меня божеского дара зрения, что-то отдельное, тупое и враждебное возникнет пред моим лицом неумолимою стеною тюрьмы. Я чуть-чуть отодвинусь, и глаз мой увидит отдельные буквы, как отдельные существа, лишённые между собою связи. Я увижу по очереди ничего не значащие начертания – в, о, л, я. Я отодвинусь ещё чуть-чуть, немного приподнимая голову над немою преградой, и эти бессвязные существа, буквы, только мучившие моё зрение, обрадуют его, слившись в магически освободительное слово воля. Я отодвинусь ещё дальше, я подниму свою голову со всем достоинством свободного существа, и уже не будет бессвязных букв, но в раскрытой книге я прочту лучезарную мысль: – «Воля правит Вселенной. Мир есть музыка. Дух, вещество, душа, и мысль суть один нераздельный Светозвук».

Свет и звук неразъединимы в Природе, но, не имея полноты ясновиденья, мы только иногда это замечаем. Небесный огонь, молния, говорит внезапным жёлтокрасным цветовым изломом, но одновременно же он говорит звуком грома, владеющим творческою мыслью всех первобытных народов, всех первородных умов, круговоротом легенд всего Земного Шара, и созидательной игрой высоких поэтов. Земной огонь, начинаясь искрой, зажигает, одновременно, сухую траву или дерево, и, опрокидываясь искрой в мысль, зажигает первовесть творческой мечты, и этот малый огонёк, качнув чёрные тени безмолвия, в секунде светового своего рождения возникает – и в рождении звуковом, шелестит, шипит, клокочет, свистит, напевает, поёт, гудит, слагает цветовую звукопоэму Огня.

Первобытный индус, который в утреннем своём тайноведении и прозрении в сущность явлений мира, слагал свои ведовские песнопения, называющиеся «Ведийскими Гимнами», воспринимал лик Огня, и земного и небесного, как Светозвук, – Огонь для индуса поёт, он неразъединим с говорящим голосом. Белый рождаясь, красный взрастая, пламецветный бог среди тёмных, Агни мчится на красных конях. А кони не только сияют своим явлением, но и будят звук. Конь блещет своею гривой и хвостом и всем своим искромётным огнедышущим ликом, но в то же время он поёт своим ржаньем, таким звонким, что этот звук гласит победу.

«Веды» поют, что один у бога Солнца красный конь, но два их, и больше красных коней, у Огня. На луке одна тетива, и стрела поёт, досягая. Песня стрелы многозвучна. Так точно, в древности, возникла из лука у волшебников Египта арфа. И одна струна-тетива превратилась в две и четыре. И потом их стало и шесть и восемь. И даже до двадцати. Так точно, умножается число коней Агни в индусских песнях, число его путей, лучезарных дорог Светозвука, в мировых пространствах.

«Веды» поют. «В чёрных ночах – красный свершитель, Агни». А творцы свершений всегда творят свою работу – песней и с песней. «Агни, услышь мой зов, мчат ли тебя два вороные коня, или гнедые, или два рыжих». «Карие кони – твои, и те, красноватые, и красные эти – твои жеребцы». «Путь Агни и чёрный, и белый, и красный, путь Агни – блестящий, румяный, и жёлтый.» Поздней, когда ум индуса утончает свои построения в «Упанишадах», он поёт: «Вот имена семи языков Огня, семь перепархивают: Чёрный, лютый, мыслебыстрый, алый, дымный, рассыпчато-пенный, всесияюще-яркий». А свойство языка – говорить и петь. И все создания индусской поэтической мысли пронизаны пением Огня, все паутинные построения индийской умственности тонкими лунно-радужными тропинками ведут в Светозвук.

Пропевший «Упанишады», чтец голосов мира, индус говорит, что лик Истины сокрыт золотым диском. Но он же говорит, что этот лик открывается верному, и что ведёт к достиженью, по красивой дороге, Огонь.

«Веды» поют: «Ты с блестящею речью поэт, о, Агни, – с языком лучезарным певец». Казнохранитель богатой казны, лучистоволосый, владыка двоякого мира, он, чей утончённый в воздухе путь наилучший, хранящий в себе полноту бытия, хранитель племён человеческих, хранимый в доме, как новорождённый ребенок, владыка всех почитаний, сын двух матерей, лучший вождь, любовник Зари, тысячеглазый Агни, смотрящий на человека, знающий всё, весёлый гость, испытанный друг, полновластный хозяин, Огонь распространяется в мире световою волной, и слово его идёт к небу.

Есть ещё, полное означительной глубинности, индусское сказание о связи растений с Огнём. Первотворец, Праджапати, древле был Вселенной. Но растенья своевольны и полны хоти. Растения взобрались по нему. Они захотели стать выше, чем он, Первотворец. И они выросли на нём и над ним. Он не мог быть выше растений. Он зачах, покрытый их сетью. Тогда возник Огонь. И едва он возник, как сила растений перешла в него.

Не потому ли Огонь шуршит и шелестит как деревья, и, смотря в костер, видишь ветви, вершины леса, слышишь голос чащи, видишь цветенье цветов на ветвях, удлинённые стебли пламени, слышишь гуд тысячелетнего бора?

До наших дней донесшие, через века, своё Огнепоклонничество, разумеющие голос Огня, парсы, также сочетают ощущение пламени с говорящим глаголом, – в священных книгах «Авесты» они, говоря об Огне, построяют в словесной живописи Светозвук. Они говорят: «Когда с приближеньем рассвета поёт петух, этот барабан мира, демоны дрожат, испуганные. В час озаренья зари, птица знанья, Пародарс, та, что провидит, слышит голос Огня. Тогда зловражеский дух Бушиаста, длиннорукий, рушится из области Севера, кличет из области Севера, лжёт, говоря: – „Спите, о, люди. Спите, грешите. В грехе живите. Греша, дремлите. Грешники, спите!“ Но громко поёт петух, веселится лучезарный Создатель, и Демон, обессиленный, рушится назад, в область Севера».

Если так говорят об Огне два благородные азийские народа, эллинская мудрость, преломлённая призмой начального христианства, говорит родственно, в лице Дионисия Ареопагита. В его книге «О Небесной Иерархии», где речь идёт о силах небесных, о чинах ангельских, о серафимах, херувимах, престолах, о господствах, властях, началах, первоангелах, ангелах, – а что есть ангел, как не воплощённый Светозвук? что есть ангел, как не поющий цветок, как не глаголящий свет, как не лучистый псалом, как не плавучее сновидение, опровергающее нашу будничную мысль и говорящее о таинствах Мировой Музыки, о безграничности досягновений души и распростираний Духа? – мы читаем: «Огонь существует во всём, проникает всё, приемлется всем. Хотя он даёт свой свет целиком, он в то же время хранит его скрытым. Его не знают, когда ему не дают вещества, дабы являть свою силу. Он не видим, но неукротим, и он имеет власть преображать в себе всё, к чему он касается. Он всё молодит своей жизненной силой. Он всегда в движении. Он движется сам и движет всем. Он имеет власть схватить, а его нельзя взять. Он незримо соприсутствует во всём. Им пренебрегут и подумают, что он не существует, но лишь подвергни трению некое вещество, и вдруг, как меч из ножен, он вырвется, сияет собственной своей природой, и улетает в воздух. В нём можно найти ещё и другие качества. Вот почему богомудрые возвестили, что небесные сущности образованы из Огня, и этим самым, сколь возможно, созданы по образу Бога».

Он имеет ещё и другие качества: Одно из них – звуковое свойство – способность петь. Он всё молодит своей жизненной силой: А молодость всегда любит и поёт. Он весь движение: А движение невозможно без звука. Из него созданы небесные сущности, первоангелы и ангелы: А святой Василий говорит, что дело ангелов псалмопевчество.

Если от гор и речных побережий Индии, от свежих плоскогорий Ирана, от горних областей псалмопевческих ангелов и первоангелов, облечённых в огненные одежды, мы обратимся к миру нашей собственной природы, раскинутой кругом, если мы прильнём к ней, приникновенно, мы везде ощутим в природе Музыку, певучее соответствие её частей, напевный лад всех соотношений, одновременность тайнодействия света и звука, сопричинность и существование их, многосложную песню Огня, гармонизирующий Светозвук.

Вот «Рассвет».

Едва озарены верхушки гор.
Ещё не вышло гордое светило,
В котором всем земным восторг и сила.
Сейчас оно начнёт дневной дозор.
Под белой дымкой зеркало озёр.
Цветы – ещё закрытые кадила.
Долины спят. Но тьма уж уступила,
И только знака ждёт старинный бор.
Купавы словно дремлющие луны.
Всё шире свет. Всё ярче горный храм.
Расплавленный рубин по ледникам.
Весь мир земной натянутые струны.
Скорей. Скорей. Мы снова будем юны.
И ток огней ударил по струна́м.

Из этой природной картины, где Музыкальная Воля ежедневного миротворчества силою Светозвука обращает бездейственную дремоту в пряжу бодрствующего сознания – перенесёмся мгновенно в концертную залу, где дух творит подобное не волею протянутых лучей, а колдующей волею рук.

Настраиванье скрипок. Ток ручьёв,
Себя ещё пытующих, неровных,
Но тронувших края надежд верховных,
И сразу доходящих до основ.
Дух пробуждён. В нём свет, который нов
Пробег огней утонченно-духовных.
Мир возниканья снов беспрекословных,
По воле прикасания смычков.
Миг тишины. В огнях застыла зала.
Не дрогнет жезл в приподнятой руке.
Ещё сейчас душа была в тоске.
Вот в ней мгновенно притупилось жало.
И с пальцев рук теченье побежало.
И дух плывёт в ликующей реке.

Голос Светозвука явственно ощутим. Музыка, вечно построяющая себя в мире во временны́х предельностях Рассвета, Утра, Полдня, Заката, Вечера, и Ночи, четко слышна и зрима поэтическому мироощущению, которое по существу своему есть провидческое и яснозрящее.

С утра до полдня в духе я певучем,
Со всем земным я всё же не земной.
Я восхожу с растущею волной,
До полдня, к Солнцу, к тем горнилам жгучим.
Найдём, сверкнём, полюбим и замучим,
Занежим семицветной пеленой.
К черте рассвета! К музыке! За мной!
Взнесём дары, и приобщим их к тучам!
Но вдруг в душе означится излом.
Пронзит предел восторженность сгоранья.
Двенадцать. Солнце кончило игранье.
Хоть вы придите, молния и гром!
До завтра мгла и ощупь собиранья.
Но завтра утро вновь качнёт крылом!