Разведчицы и шпионки - 2

ТРИ ВОЙНЫ МАРИИ ФОРТУС

Начальник херсонской политической тюрьмы недолюбливал евреев и обожал цветы. Любовь была не совсем бескорыстной: он выгодно сбывал выращенные в тюремной оранжерее растения и семена в магазины Херсона и даже Одессы. Все работники были бесплатными — заключенные, и лишь одну, знающую латинские названия цветов и семян, получаемых из-за границы, Машеньку Фортус, пришлось нанять на стороне. Шестнадцатилетняя девушка была дочерью крещеного еврея, но семья была вполне добропорядочной, православной: в углах комнат висели иконы, которые в дни погромов выставлялись в окнах, и даже черносотенцы, крестясь, обходили дом стороной.

Мария попала в оранжерею не из-за любви к цветам. Несмотря на юный возраст, она входила в эсеровскую организацию, и ей поручили проникнуть в тюрьму для установления связи с осужденным к смертной казни Александром Минаевым-Цикановским и организации его побега. Это стало первым заданием будущей разведчицы. Через арестантов — работников оранжереи, ей удалось установить связь с Минаевым, но бежать ему не пришлось: грянула Февральская революция, и отряд боевиков, в который входила и Мария, ворвался в тюрьму и освободил политзаключенных.

Эйфория свободы длилась недолго. Началась немецкая оккупация, и Мария стала активной подпольщицей. Затем немцев сменили французы — на юге Украины настало время интервенции. В Херсон пришли и бросили якоря на рейде французские, английские и греческие крейсера, миноносцы, вспомогательные суда. На берегу активно действовала белогвардейская контрразведка, контакты с иностранными моряками всячески пресекались.

Но разве есть преграда молодости и любви, а тем более если им сопутствует боевое задание? А задание было простым: знакомиться с французскими моряками и вести среди них революционную работу. Мария с подружкой стали частыми гостями кондитерской, куда наведывались моряки. Случай не заставил себя долго ждать. Девушек пригласили в кают-компанию корабля, где устраивался прием для городской знати. Во время ужина им понадобилось в туалет, и смущенные офицеры вынуждены были отпустить их без сопровождения. Мария за несколько минут обежала помещения корабля и оставила там антивоенные листовки.

Одно из знакомств оказалось для Марии, как теперь говорят, судьбоносным. Рамон Касанеляс Люк, испанец, анархо-синдикалист, вынужденный скрываться от испанской полиции за теракт и устроившийся на французское судно, стал ее возлюбленным. Он помогал распространять листовки и вел революционную пропаганду.

Восстание французских моряков в Одессе и массовые антивоенные выступления в Николаеве и Херсоне заставили правительство Франции отозвать свой флот из Черного моря.

— Мы еще встретимся с тобой! Обязательно! — кричал Марии с борта своего судна Рамон. Он оставлял на берегу не только свою любимую, но и будущего сына.

В 1919 году, после восстановления советской власти в Херсоне, Марию направили на работу ответственным секретарем местной ЧК. Казалось бы, чисто техническая работа: веди делопроизводство, печатай и рассылай бумаги, ан нет, Мария и здесь нашла себе боевое дело — ловила вражеских лазутчиков. Но тех оказалось слишком много, в Херсоне был поднят мятеж, и власть захватили эсеры. Местной ЧК пришлось срочно эвакуироваться из города вместе с содержимым сейфов — секретными бумагами, и большим количеством драгоценностей, реквизированных у буржуазии. Бумаги зарыли в лесу, а с драгоценностями поступили так: Мария сшила пояс, куда сложили золото, серебро, бриллианты из двух больших портфелей. Она обвязала себя этим поясом и вновь, как несколько месяцев назад, превратилась в беременную, на этот раз фиктивную.

Сейчас трудно сказать, насколько было правомочным изъятие этих ценностей, для этого надо вернуться в атмосферу гражданской войны, во всяком случае, справедливость этого акта у двадцатилетней революционерки сомнений не вызывала.

Долгий путь пришлось проделать пешком, обувь быстро истрепалась, и дальше Мария шла босиком через места, кишевшие бандами псевдореволюционеров и шайками дезертиров. В одном месте ее хотели обыскать, вокруг собралась толпа любопытных.

— Бабоньки, что же это делается, беременную щупают! — закричала Мария.

Бабоньки, борцы за справедливость во все времена, подняли такой гвалт, что бандиты вынуждены были ретироваться.

Где пешком, где на попутной подводе, потом на пароходе и поезде она добралась до Киева и, войдя в кабинет начальника украинской ЧК, рухнула на пол в голодном обмороке. Этот факт подтвержден документально. Мария на всю жизнь возненавидела драгоценности и впоследствии никогда не носила украшений.

Подлечившись и оправившись, Мария пошла работать в елизаветградскую ЧК. Теперь она стала настоящей разведчицей. Обстановка в те годы на Украине была архисложной, в некоторых городах по нескольку раз в день менялась власть.

Как-то раз группа подпольщиков оказалась захваченной, и бандиты требовали выкуп. Деньги можно было достать лишь… у Махно. Мария вместе с товарищем под видом учителей отправились к батьке. Тот был пьян и возлежал у стола рядом с красивой женщиной.

— Батько, дай нам денег на школу, совсем пропадаем с голоду, бумаги нет, книжек.

Тот повернулся к женщине.

— Да дай им, щоб отвязались, — ухмыльнулась она. — Що тоби, жалко? Еще напечатаемо.

От Махно разведчики вернулись с шестьюдесятью тысячами «колокольчиков» и выручили юварищей.

Но эта встреча имела драматические последствия.

После отступления красных из Елизаветграда там была оставлена разведгруппа, в которую вошла Мария. Ей удалось проникнуть в один из махновских отрядов и, колеся вместе с ним под видом санитарки, получит» ценную информацию о войсковых подразделениях, их дислокации, тайных базах оружия и продовольствия и передать все эти сведения командованию. Но… случилось непредвиденное: ее встретила и узнала та самая дама, которая помогла получить деньги у Махно. Она оказалась не только любовницей, но и контрразведчицей Галиной Кузьменко.

— Так вот ты какая учительница! — вскричала она и приказала расстрелять Марию.

Вместе с одиннадцатью подпольщиками пьяные махновцы вывели ее в поле, торопливо пальнули по ним и ушли.

Пуля, пробив большую медную пуговицу, застряла у сердца. Крестьяне отвезли Марию в больницу, где ей вернули жизнь.

Мария снова в строю, на этот раз в одесской ЧК. Ей поручили роль содержательницы подставной явочной квартиры для агентуры генерала Булак-Булаховича, который вел подрывную работу из Румынии. Все шло хорошо, пока один из бывших белых офицеров, некий Красновский, не разоблачил ее. Он тяжело, как ему показалось смертельно, ранил ее. У него хватило мужества отвезти Марию в больницу, выдав там за самоубийцу, а самому продолжать работу. Но и на этот раз судьба оказалась милостивой, Мария выжила, а Красновский был арестован.

Выздоровление шло медленно. Марию признали негодной по состоянию здоровья к оперативной работе и направили на учебу в Университет трудящихся Востока в Москву. Там произошла трогательная встреча с Рамоном. Оказалось, что он политэмигрант, работает в Коминтерне.

Проходит несколько лет счастливой семейной жизни. Рамон-младший тоже с ними. Мария работает во Внешторге, в Профинтерне.

В 1929 году Рамона Касанеля Люк направляют сначала в Мексику, а затем в Испанию, где он становится генеральным секретарем компартии Каталонии. Мария, выехавшая к мужу, — его надежная помощница. Она в совершенстве овладела испанским языком, пишет листовки, собирает материалы для газеты. Работа компартии сочетала легальные и нелегальные методы. Она медленно, но верно продвигалась к власти в Испании. Рамона выдвинули кандидатом в кортесы, но незадолго до выборов он погиб в подстроенной противником автокатастрофе.

Так как Мария к этому времени находилась на нелегальном положении (формально — из-за незаконного перехода границы после высылки во Францию), она даже не смогла проститься с мужем, гроб с телом которого был выставлен в здании ЦК. Шесть раз она прошла мимо него в общей очереди, которая растянулась на многие кварталы Барселоны: Рамон был очень популярен в Каталонии. На некоторое время Мария осталась в Испании, выполняя задания разведки, затем ее позвали в Москву. Она оставила на испанской земле первый гроб.

В Москве Мария вернулась к прежней работе. Менее чем через два года ее пригласили в Коминтерн и попросили согласия отпустить сына в Испанию для работы с молодежью. Мальчику едва исполнилось шестнадцать лет, но он был рослым, крепким, самостоятельным парнем. С болью в сердце Мария дала согласие. В марте 1936 года Рамон Касанеляс Люк-младший уехал, а в июле в Испании вспыхнула гражданская война. Сотни добровольцев — летчиков, танкистов, артиллеристов, военачальников отправились туда. Им требовались квалифицированные переводчики.

Когда Марии предложили эту скромную должность, она сразу же согласилась:

— Я поеду с радостью на любую работу. Там остался мой муж, там мой сын.

На грузовом пароходе в качестве состоятельной иностранной туристки Мария отправилась в Испанию. Когда прибыла в Мадрид, советский военный атташе расставил точки над «і»:

— Переводческая работа — обязательная, но не единственная и не основная ваша задача. Если надо, переводчики найдутся. Главное — ведение разведки с позиций Генштаба республиканской армии. Вы будете прикомандированы к советскому военному советнику при Генштабе генералу Петровичу. Выполняйте все его указания.

Петровичем оказался Кирилл Афанасьевич Мерецков, будущий маршал Советского Союза. Много лет спустя в своих воспоминаниях он писал:

«…Мне представили на выбор трех переводчиц… Я остановился на кандидатуре Марии Фортус и позднее никогда о своем выборе не жалел. В Испании ее звали Хулиа, то есть Юлия… Она… в совершенстве овладела языком, отлично знала страну и ее обычаи, была рассудительной, быстро ориентирующейся в обстановке и храброй женщиной. Ей по плечу оказалась не только работа переводчицы, которую она выполняла блестяще. Как показала жизнь, она с успехом вела переговоры с любыми должностными лицами и в дальнейшем фактически являлась офицером для поручений». Обо всех функциональных обязанностях Марии маршал, конечно, писать не мог.

Мы опустим описания большинства боевых эпизодов, в которых Мария проявила себя как храбрый офицер, так как непосредственно к разведке они отношения не имеют. Но о некоторых нельзя не рассказать.

На участке бригады Энрико Листера республиканцы при поддержке советских танков начали контрнаступление. Петрович, наблюдавший за танками с командного пункта, закричал:

— Куда они идут?! Подставляют борты под прямую наводку! Надо их повернуть.

Ни слова не говоря, Мария вместе с военным советником Родимцевым, будущим героем обороны Сталинграда, бросилась наперерез танкам. Фашисты не стреляли по ним, считая перебежчиками. Родимцев и Фор-тус забрались на танки, стали стучать по броне. Успели вовремя. Танки повернули. Противник открыл бешеный огонь, но было уже поздно.