Кто ищет...

Сотрудники станции сначала удивлялись, видя, что уволенная Григо ждет двоих мэнээсов, а двое мэнээсов упорно ждут одного Гурышева, а потом стали задумываться. К Марине подошел в поселке Аржаков и сказал: «Ты прости меня, Марина, но сама понимаешь: семья…» Потом ей встретился Володя Шитов, она спросила: «Ты действительно так думаешь, как говорил на собрании?» — и Володя, парень честный и неплохой, сказал: «Но и вы дураки».

Вездехода Игнатьев мэнээсам не дал. Они своими ногами пришли в поселок на автобусную станцию, и там они увидели Борю Корнилова. Он словно ждал их, решительно подошел и молча отдал Марине конверт: «Не хочу по почте». Марина глянула, прочитала адрес: «ЦК ВЛКСМ. Отдел науки». «Ты все обдумал?» — спросила Григо. «Можешь прочитать, не запечатано», — ответил Корнилов, кивнул головой и медленно направился в свой райком.

Пришел автобус, мэнээсы погрузились и, провожая глазами невысокую трубу кочегарки, сложенную из пустых бензиновых бочек, отправились на поиски правды.

Уехали.

Вскоре на станции появился Рыкчун. Состоялось еще одно собрание, на котором тот же коллектив должен был обсудить и, наверное, осудить своего «порученца». Но общая атмосфера была какая-то неопределенная. Никто толком не знал, как расценивать дружный отъезд мэнээсов: как их поражение или как победу? Все окончательно запутались в вопросе о том, кто теперь кому враг, кто кому друг, кого еще надо миловать, а кого казнить.

Рыкчун, конечно, тут же сориентировался. Он повел себя на собрании гордо и даже заносчиво и заявил потрясенным сотрудникам, что отныне будет пить не менее литра зараз, что он купил в Областном гантели и эспандер, начнет тренироваться, чтобы лупить не одного, а сразу пятерых. То ли смеяться над Рыкчуном, то ли плакать, то ли простить ему дурацкое выступление, то ли вздуть за него, — впрочем, какое все это имело теперь значение?

Важно было то, что мэнээсы уехали, и конфликт, таким образом, оказался исчерпанным.

Романтика, романтика… Мы часто говорим о ней, почему-то забывая, что голая романтика — это билет в два конца, туда и обратно: кто за одной романтикой приехал, тот скоро сбежит. Человек останется на Севере лишь тогда, когда этот трудный край удовлетворяет все его потребности — и романтические, и меркантильные, и честолюбивые. Потому что Север — это не просто красоты природы, не просто радости созерцания, но и множество огорчений; не просто «дым от костра», воспеваемый в песнях, но и «комарик» в несметных количествах, и холод, и консервы, и чувство оторванности от материка; не просто мечтательное небо над головой, но и реальная земля под ногами, по которой надо ходить, на которой надо трудиться, в которую можно лечь. Чтобы все это познать да все это принять, одной романтики мало.

Специалисты на Крайнем Севере редкость, они на вес золота, их берут иногда без разбора и выбора, прощают им прежние грехи и, авансом, будущие и держатся за них крепко.

А тут сразу троих — и отпустили?

Да каких троих!