Разведчицы и шпионки - 2

В первую же ночь Далила спросила Самсона, в чем его великая сила и чем его надо связать, чтобы усмирить.

Самсон недаром двадцать лет проработал судьей и хорошо знал женщин. Подумав немного, он сказал:

— Если меня свяжут сырыми тетивами, которые не засушены, то я сделаюсь бессилен и буду как все люди.

Об этом Далила немедленно сообщила филистимлянам. Они прислали ей семь сырых тетив, и едва после любовных ласк утомленный Самсон уснул, она крепко связала его. Чтобы удостовериться в эффективности примененного средства и дать сигнал о том, что Самсон не опасен, в ее спальне спрятался один филистимлянин. Убедившись, что тетива крепко держит Самсона, Далила завопила:

— Самсон! Скорее вставай, филистимляне идут на тебя!

Крепко спал Самсон, но крик разбудил его. Поднялся он, напрягся и без труда разорвал тетивы «как нитку из пакли, когда ее пережег огонь».

Испуганный филистимлянин убежал, чтобы доложить, что сила Самсона осталась неузнанной.

Самсон имел законное право рассердиться на Далилу, но она обратила все в шутку, да еще устроила ему сцену, заявив:

— Вот, ты обманул меня и говорил мне ложь. Скажи же мне теперь, чем связать тебя.

Самсон не сразу ответил. Он решил еще раз испытать искренность Далилы.

— Ладно, скажу тебе правду. Если свяжут меня новыми веревками, которые не были в деле, то я сделаюсь бессилен и буду как прочие люди.

И снова все повторилось. Самсон разорвал веревки, как нитки, и усмехнувшись отдал их Далиле, а сидевший в спальне разведчик-филистимлянин в панике побежал к своим начальникам с докладом.

И опять Далила плакала и утверждала, что он ее не любит, а он размышлял, что бы такое придумать еще, да чтоб позамысловатее. И сказал он Далиле:

— Если ты воткешь семь кос головы моей в ткань и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, тогда я сделаюсь бессилен.

И вновь Далила проявила коварство, сделала все, как он сказал, и закричала:

— Филистимляне идут на тебя, Самсон!

Он проснулся и выдернул колоду вместе с тканью.

Теперь Далила плакала по-настоящему: и женское самолюбие страдало, и тысячи сиклей уплывали. Нежность, гнев, любовь, отчаяние — все, что могла, проявила она:

— Как же ты говоришь «люблю тебя», а сердце твое не со мною. Ты трижды обманул меня и не сказал мне, в чем великая сила твоя. Любимый мой!

Не один день обрабатывала Далила богатыря слезами и ласками. И повторилась прежняя история — сдалось сердце его. И открыл Самсон сердце свое и свою великую тайну.

— Бритва не касалась головы моей. Если же остричь меня, то отступит от меня сила моя, и буду я как прочие люди.

На этот раз коварная Далила нутром почувствовала, что Самсон открыл ей правду. Она прокралась к филистимлянам и сказала, чтобы они пришли с веревками и ножницами, но не забыли бы и серебро, которое должны ей.

Утомленный страстными ласками Далилы Самсон заснул, и тогда по ее зову пришли филистимляне и остригли его.

— Проснись, филистимляне идут на тебя! — закричала Далила. Самсон вскочил, но силы у него не было. Филистимляне скрутили его, выкололи глаза, привели в Газу, заковали в медные цепи и, закрыв в узнице, заставили молоть муку.

Не один день прошел, пока филистимляне решили отпраздновать великую победу над своим врагом. В огромном доме собрались все филистимлянские вожди, и на кровле было до трех тысяч мужчин и женщин. Для их развлечения из узницы привели Самсона. Одного не учли: за время заключения у него отросли волосы, и к нему вернулась прежняя сила.

И когда его подвели к столбам, на которых покоился дом, Самсон приналег и сдвинул с места эти столбы. И воскликнул Самсон:

— Умри, душа моя, вместе с филистимлянами!

Он уперся всей силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. «И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей более, нежели сколько умертвил он в жизни своей».

Так закончилась печальная повесть о человеке, руки которого были сильнее его сердца, и который верил женщинам больше, чем они того заслуживают.

Еще одной жертвой хорошо продуманных акций коварных женщин стал Сисара, военачальник Навина, царя Ханаанского, у которого было девятьсот железных колесниц, и он жестоко угнетал сынов Израиля двадцать лет.

В то время судьей Израиля была женщина, пророчица Девора. Если несколько свободнее изложить сухое библейское описание событий, то развивались они, примерно, так.

Девора призвала израильского военачальника Барака и предложила ему выгодно разместить десять тысяч человек на горе Фавор. Сама же какими-то путями, о которых история умалчивает, спровоцировала Сисару на выступление против Барака и сумела сделать так, что Сисара завел свое войско в ущелье у потока Киссона, где была устроена засада. В жестоком бою Барак наголову разбил Сисару, и тот, бросив войско и колесницу, «бежал пеший».

Но не случайно пророчица Девора предсказала Бараке, что «не тебе будет слава на том пути, которым ты идешь, но в руки женщины предаст Господь Сисару».

И действительно, по пути своего бегства натолкнулся он на шатер Наили, жены Хевера Кенеянина, у которого с царем Навином был мир.

Наиль вышла навстречу Сисаре и сказала ему:

— Зайди, господин мой, ко мне, не бойся!

Усталый и измученный беглец зашел в шатер и попросил напиться. Наиль развязала мех с молоком, напоила и уложила его.

Сисара попросил ее:

— Стань у дверей, и если кто придет и спросит у тебя: «Нет ли здесь кого?», отвечай: «Нет».

Наиль молча кивнула засыпающему Сисаре и накрыла его ковром. А когда он уснул, взяла кол от шатра и молот, подошла к нему тихонько и вонзила кол в его висок так, что приколола к земле.

В это время появился Барака, гнавшийся за Сисарой.

— Войди в шатер, — спокойно пригласила его Наиль. — Я покажу тебе человека, которого ты ищешь.

Барака вошел и увидел мертвого Сисару и кол в виске его. И даже ему, опытному воину, стало, наверное, не по себе от этого зрелища.

Царь Навин, как говорится в Книге Судей, в тот день смирился перед сынами израилевыми, а вскоре они и вовсе «истребили» его.