Бухтарминские кладоискатели

Александр Лухтанов
100
10
(1 голос)
0 0

Аннотация: Казахстанский Алтай славится не только роскошной природой, но и богатством недр, за что и получил название Рудного. Однако в последнее время очень актуальным становится вопрос разведки новых месторождений. В приключенческой и одновременно краеведческой повести рассказывается, как четверо мальчишек из лесной деревушки увлеклись изучением родного Бухтарминского края. Они слушают рассказы о его истории, о путешественниках, посетивших его в XIX веке, совершают походы, отыскивают клады и даже делают открытие богатого рудного месторождения. И всё это сопровождается приключениями в горах и лесу, порой опасными и рискованными, но герои повести выходят победителями из самых сложных ситуаций.

Книга добавлена:
14-03-2023, 12:56
0
358
80
Бухтарминские кладоискатели
Содержание

Читать книгу "Бухтарминские кладоискатели"



Душа Анисьи

Майским вечером братья брели по раскисшей деревенской улице.

— Стёпа, а правда, как хорошо! На лужи смотреть больно, солнце так и играет, искрами сверкает! Засиделись мы в классах, а на улице-то как дышится, чуешь?

— Чую, что на сапогах по пуду грязи.

— Ну и бог с ним, это чернозём. А птицы-то поют, и солнце, как повисло в небе, так и не уходит! Слышишь, бекас блеет?

— Этот бекас и у нашей школы играет.

— Зато здесь свобода и тишина. Кроме птичьих, никаких голосов. Да, вот слушай: кряковые полетели. А трясогузки-то смотри, как радуются! Голосочки у них, как колокольчики. От возбуждения даже взвизгивают. Музыка весны! Я вот смотрю на проталины, как кандычки выходят из земли, и нет для меня ничего приятнее. Ходил бы и ходил, смотрел бы и слушал.

— Ещё бы! Кандыки все любят. Может, больше жарков. Сибирский подснежник.

— И леонтьица, и ветреница — это всё наши подснежники. А то ещё медуницы и даже мать-и-мачеха, они тоже весенние первоцветы. Я на простую проталину и то наглядеться не могу. На непросохшей земле прошлогодняя трава, будто прикатанная, и росточки розовые, бордовые, будто натыканные, вылезают, и тут же муравьи зашевелились, забегали.

— Их солнышко пригревает — вот они и ожили. А ещё под берёзой жёлтая травяная ветошь, будто войлок, и тетеревиные каральки кучками лежат. Их от берёзовых серёжек не отличить. Значит, ночевали зимой тут под снегом. Как увижу — так перед глазами косачи на ветках сидят.

— Не береди душу, Степан! Ты говоришь, а мне уже хочется бежать на тетеревиный ток. Гляди-ка, старый Пахомыч нас уже поджидает.

— Скучает дед по людям, по людскому вниманию. Человеку много ли надо? Проявили интерес, вспомнили о нём — он уже и рад.

— Здравствуйте, Пахом Ильич!

— Привет, привет! Засиделись, небось, за партами — так и весну прозевать можно. А я вот старый, а как придёт март, апрель — в избе не могу усидеть. Про май уж и не говорю — в избу и заходить не хочется. Чувствую в груди какое-то томление и тоску, грусть и радость одновременно. Ну, насчёт тоски дело понятное — старость не даёт расправить крылья и полететь. А радость — это значит, что душа ещё жива. Чай нас подождёт — пойдём поглядим на могилки, пока солнце не село. Вишь, как Мохнатка нависла, — вот-вот солнышко за неё спрячется. У меня солнечный день короче на целый час из-за этой горы, но я на неё не обижаюсь — каженный год кислицу там беру, смородину, малину. Про косачей и глухарей промолчу — в последние годы стало мне жалко их убивать. Да и просто так из окна на Мохнатку гляжу — и вроде как душа успокаивается. Ну вот и пришли. Тут всё сразу вместе: могилки Анисьи, её отца и тот самый бугорок с кладом.

Совсем небольшой деревенский погост приютился близ речушки Столбоушки, негромкий шелест которой уже отчётливо слышался. Ему вторили голоса зябликов, овсянок, щеглов со стороны подступающего пихтача. Всхолмленная земля с кое-где торчащими кустами рябины, калины, боярки тут уже вся освободилась от снега, но северный склон горы, заросший пихтачом вперемежку с берёзой, был весь в снегу.

— Гляди-кось, птичками-то камешек обсижен. Они, будто ангелочки, могилку навещают. — Пахомыч показал на бугорок с торчащим на макушке большим булыжником.

— А что, правду говорят, будто пытались раскапывать клад?

— Это вы про Кольку Дерюгина прознали? Да где ему, забулдыге, добраться! Он же пытался ковырять могилку Карпея Афанасьича — отца Анисьи, значит. Так я его прогнал, из ружья стрелял для острастки. А что до клада, так Бог его уберёг. Пока никто не прознал, никто его не трогал.

— А вы этого купца знали, отца Анисьи?

— Карпея Афанасьича? Как не знать! Я же его знал ещё будучи мальчонкой и потом в молодости, когда его порешили. Степенный был мужичина, с большой окладистой бородой. Настоящий русский купец. Фамилия — Шашурин. Честно торговал, не обманывал, а что кокнули — так это, считаю, была почти уголовщина. И вершили эти дела лодыри и завистливые люди. И я, стыдно признаться, с ними вместе был. Потом уж задумался, когда хлеб отбирать стали, а после коллективизации и восстания Толстоухова совсем прозрел.

— Это кто такой Толстоухов?

— Официально — враг народа, а на деле всё наоборот. Известный командир, борец за советскую власть, его орденом Красного Знамени наградили, а он как увидел, что творят с народом, развернулся в обратную сторону. Во как!

— Как это? — не понял Роман.

— А так, что поднял народ против власти, и это уже в тридцатом году.

— Ну и чем всё кончилось?

— А чем иным может кончиться, как не расстрелами? Свояк свояка убивал, в Бухтарме красная вода текла… А вот и она! — вдруг живо встрепенулся Пахомыч.

«Кто “она”?» — подумал Роман и тут же увидел вылетающую из леса сову. С коротким, будто обрубленным впереди телом, неспешно махая широкими крыльями, она сделала круг над взирающими на неё людьми и, глухо прокричав: «В-вя-у!», уселась на макушку ближайшей пихты.

— Вот видите, что я вам говорил: сова, как вы её назвали?

— Неясыть.

— Вот-вот. Теперь она будет нас караулить и ждать, когда мы уйдём.

Словно подтверждая эти слова, неясыть сорвалась с места и снова пошла на новый круг. Но на этот раз она не ограничилась недовольным окриком, а ещё и хлопнула своими мохнатыми крыльями.

— Ну как? Теперь вы и сами видите, — негромко произнёс Пахомыч, — однако всё это неспроста. Она так тоскливо вякает, что мне всё кажется, будто это сама Анисья мается. Жизнь-то не сложилась — душа её мечется, никак не может успокоиться. У неё же, у Анисьи, и жениха тоже порешили. Он же у Кайгородова офицером служил. Анисья потому и уединилась, так и прожила ни на кого не глядя. Вот и сейчас сама в земле, а душа плачет. Душа-то живая! А ещё говорят, что души нет. Вот же она!

Стёпа хотел спросить: а может, это вовсе и не Анисьи душа, но смолчал.

— Что это я, совсем заговорился! — опомнился Пахомыч. — Тихо, тихо! Слышите, дрозд? Во-вот начал! Давайте помолчим. Ах ты ж, боже мой! — не говорил, бормотал себе под нос Пахомыч. — Какой чистый голос! И как выговаривает, как декламирует! Гордец! Аристократ! Это вам не соловей, что взахлёб, бурно выкладывает свою песню. Этот по строфам, по слогам выдаёт, зато какой звук! Арфа! Да кой чёрт человек не изобрёл такого инструмента, где ему, человеку, до лесного певца!

Пахомыч стоял в каком-то забытьи и, кажется, ушёл в какой-то нереальный мир. Ребята постояли так несколько минут, потом Роман тронул его за плечо:

— Пахом Ильич, уже поздно, простынете. Скоро совсем темно будет, и холодок пробирает.

— А-а, да-да, — опомнился старик. — Простите, ради бога, век бы стоял, слушал. Идёмте чай пить.


Скачать книгу "Бухтарминские кладоискатели" - Александр Лухтанов бесплатно


100
10
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.
Книжка.орг » Путешествия и география » Бухтарминские кладоискатели
Внимание