Засекреченный полюс

Глава VI МЕДВЕДЬ - ДРУГ ЧЕЛОВЕКА

Программа научных исследований настолько обширна, что к вечеру все выматываются до предела. Постоянный холод, ночной мрак отражаются на характерах и поведении людей. К счастью, мелкие ссоры, по пустякам, никогда не переходят в серьезные конфликты, и нарушенный мир быстро восстанавливается.

Лучшим лекарством для нервов служат вечерние посиделки. Наша палатка - самая просторная, и по временам, отработав очередной срок, в нее набиваются уставшие, промерзшие гости. Большой ящик из-под папирос накрывается чистым полотенцем, из загашника достаются остатки московских продуктов, режется твердокопченая колбаса, на столе появляется свежий лук, чеснок. Паяльная лампа дышит теплом. Большие железные кружки доверху наполняются крепкозаваренным чаем и начинаются задушевные беседы о доме, о семье, извлекаются из карманов заветные фотографии, их сменяют анекдоты (в большинстве своем "бородатые", дополняемые невероятными историями бывалых полярников. Но, пожалуй, самая модная (и весьма актуальная) тема - медведи.

-  Ну и напугался же я сегодня, - сказал Гурий, зябко передернув плечами. - Пошел я утром на дальнюю площадку к электротермометрам. Вдруг слышу, нет, вернее, не услышал, а каким-то внутренним чутьем уловил - кто-то рядом. Ну, думаю, медведь! Выхватил револьвер, но патрон загнать не успел, как из темноты выросла какая-то белая фигура и чьи-то лапы опустились мне на грудь. Сердце словно оборвалось. И тут в лицо меня лизнул своим шершавым языком... Ропак. Сел я на снег. Сердце колотится. Руки дрожат. Весь вспотел. А Ропак, как ни в чем не бывало, повертелся вокруг и исчез в темноте.

Разговор перешел на медвежью тему.

-  Вот удивительно, - сказал Петров, - летом от медведей отбоя не было. Того и гляди, слопают кого-нибудь. А сейчас хоть бы один поганенький появился. Так нет. Куда они запропастились?

-  А ты, док, хоть раз видел живого белого медведя? - тоном бывалого охотника спросил Дмитриев. - Небось только в Московском зоопарке?

-  Видел, Саша, видел. И не дай бог увидеть его еще раз, как на Северной Земле. Дело было в 1949 году. На Северной Земле, прямо на льду пролива Красной Армии была организована промежуточная база экспедиции. Навезли туда всякого добра: бензин, научное оборудование, продукты, а с мыса Челюскин приволокли большую бочку кислой капусты.

Поставили две палатки и разместились с удобствами. Благо, оленьих шкур у нас было навалом и продуктов до отказа предостаточно. Живи себе в тепле и уюте, попивай чаек (и не только чаек, кое-что из Москвы для сугреву прихватили). Метрах в пятидесяти от палаток соорудили стеллаж для продуктов, подкатили пресловутую бочку с кислой капустой и поставили на попа. Погода стояла отличная, и первая ночь на льду прошла спокойно. Шум начался поутру. Нас пробудил истошный крик вахтенного: медведи!!! Нас буквально выдуло из спальных мешков.

Глядим, у стеллажа пасется медвежья парочка. Один небольшой - видимо, медведица, второй - настоящий гигант. Ничего не скажешь - царь арктической пустыни. Пока мы обменивались восторженными выкриками: ну сила, вот это медведище, медведь стал на задние лапы и, запустив когтистую лапищу в бочку, зачерпнул приличный шмат капусты. Зрелище огромной зверюги, поедающей капусту, было настолько уморительным, что мы, забыв об опасности, решили разглядеть гостей поближе.

Но самым прытким оказался наш инженер. Он нырнул обратно в палатку и, держа в руках фотоаппарат, побежал к стеллажу, не обращая внимания на крики: стой, куда ты, назад. Метрах в десяти от медведей он припал на колено и давай щелкать камерой, увековечивая фантастическое зрелище медведя-вегетарианца.

И тут, произошло неожиданное. Медведь развернулся и, сделав два огромных прыжка, очутился рядом с фотографом. Тот уронил камеру и, словно окаменев, от страха повалился на снег, закрыв голову руками. Мы застыли в ужасе. Медведь занес когтистую лапу над жертвой. Еще мгновение... И в этот момент из палатки выскочил наш шифровальщик Саша Васильев с карабином в руке.

Почти не целясь, он выпалил в медведя. И, о чудо, зверь зарычал и замертво повалился на инженера. Пуля угодила прямо в сердце.

Медведица, напуганная выстрелом, отбежала в сторону, а мы кинулись к нашему товарищу. Оттащили тушу. К счастью, инженер не пострадал. Но еще двое суток он молча сидел в углу палатки, потеряв дар речи.

Самое удивительное в этой истории оказалось, что в карабине был единственный патрон. Да, дорого мы могли заплатить за наше легкомыслие. А ведь знали, что Северная Земля - царство медведей.

- А меня тоже чуть медведь не сожрал, - сказал Дмитриев, разглаживая свою мохнатую бороду.

Все заулыбались, ибо эту историю, приключившуюся с Сашей летом, слышали от него неоднократно в разных вариантах, каждый раз обраставшую новыми подробностями. Но в нас с Миляевым он нашел благодарных слушателей.

-  Вот как сейчас помню, - начал Саша свой рассказ, - дежурил я по камбузу. Приготовил обед и решил узнать у кого-нибудь, который час: не пора ли приглашать к столу. Вышел из палатки, гляжу, из аэрологического павильона Канаки показался. Потянулся, прищурился на солнышко. Я ему кричу: "Вася, который час? Обед уже готов". Он оттянул рукав, чтобы на часы посмотреть, да вдруг как заорет: "Сашка, берегись. Медведь!!!" Я обратно шасть в палатку. Я сначала вроде бы и не понял, где он медведя увидал. Обернулся и обомлел. На сугробе у камбуза зверюга стоит метров на восемь.

-  С гаком, - не выдержал Гурий.

Дмитриев посмотрел на него, вложив в свой взгляд бездну презрения, и невозмутимо продолжал:

-  Поднялся он на задние лапы, носом водит, вынюхивает, значит, чем поживиться.

Я туда, сюда. А карабина нет. Дернул меня черт поставить карабин у палатки радистов. Так разве туда добежишь? Вдруг он, гад, как прыгнет через сугроб. Я нырь в камбуз, дверь захлопнул, а он уже тут как тут. Толкнулся в дверь и аж зарычал от злости. Он напирает, а я держу что есть силы и думаю: "Ну, конец тебе, Саня". Вдруг рядом как бабахнет. Медведь заревел благим матом и бежать. Что тут началось... Все повыскакивали из палаток, вопят, из карабинов палят. Медведь метров пятьдесят пробежал и свалился. Охотники его окружили. Каждый кричит, клянется, что это он убил медведя. А громче всех - Комаров. Я, говорит, точно видел, как моя пуля прямо под лопатку ему попала. Он даже подпрыгнул. Пока охотники спорили, кто из них самый меткий, Вася финку вытащил и распорол медведю брюхо. Тут все кинулись пули искать. Одну в самом сердце нашли - это уж точно Васина была, - а две в заднице сидели. Вот тебе и снайперы. Смех и горе.

Пошумели, поспорили, а тут Михал Михалыч и говорит: вы бы лучше посмотрели, что там у него в желудке. Интересно, чем же он питался, забравшись так далеко от берега. Канаки разрезал медвежий желудок. И знаете, что там в желудке у него оказалось? Ни в жисть не поверите. Капустная кочерыжка и три папиросных окурка.

-  То-то он к тебе, Саша, на камбуз приплелся перекусить, - заметил с ехидцей Щетинин.

Конечно, даже в светлое время встреча с белым медведем опасна, хотя и не столь страшна. Но столкнуться с хозяином Арктики нос к носу в полной темноте... Бррр!

И хотя никто уже давно не замечал в окрестностях лагеря не только медведей, но даже медвежьих следов, все испытывают тайный страх при выходах на аэродром, на исследовательские площадки и даже при посещении туалета.

Не случайно Никитин во время своего дежурства записал в вахтенный журнал: "Темнота вносит много неудобств. Наружные работы можно проводить только с освещением. Человек привыкает ко всему. И с этим неудобством можно смириться. Но вот с постоянной угрозой встречи с медведем никак не свыкнешься. И это отравляет все существование. В темноте очень легко можно столкнуться с медведем. Поэтому всегда приходится держать оружие наготове и все время оглядываться по сторонам".

Правда, получив привезенные мной кольты, многие приободрились, но уверенности в полной безопасности и они не принесли. Этому способствовала история, приключившаяся с ледоисследователями. Отправившись в поход на старое авиационное поле, чтобы измерить прирост льда, Гурий решил проверить мощь своего оружия. Установив на торосе бочку из-под масла и отмерив шагов тридцать, Яковлев тщательно прицелился и спустил курок. Но выстрела не последовало. Он судорожным движением перезарядил пистолет и снова нажал спуск. И снова никакого эффекта. Иван Петров последовал его примеру, но кольт снова не сработал.

Все объяснилось просто. Ледоисследователи не удалили смазку, и она застыла на сорокаградусном морозе, превратив кольт в холодное оружие. Пришлось вечером всех собрать в кают-компанию и, после мудрого изречения Комарова - "Техника в руках дикаря - кусок железа", каждый под моим надзором разобрал свой пистолет, тщательно промыл бензином, удалив остатки смазки.

Чувствуя себя виноватым в том, что не позаботился объяснить раньше о коварстве "смазки", я прочел целую лекцию о правилах хранения оружия. Поскольку принесенное с холода в теплую палатку оружие отпотевает и его детали покрываются капельками влаги, стоит его вытащить снова на холод, как влага замерзнет. В результате затвор не сработает. Поэтому пистолет надо оставлять в тамбуре палатки или держать на полу, где, как вы сами знаете, достаточно прохладно. Кроме того, хотя бы раз в неделю надо проверить пистолет, удалить снег и лед из ствола, а затвор прочистить палочкой. Если затвор замерз, надо сперва отогреть его и лишь после этого приступать к чистке.

Надо сказать, что после этого занятия все неукоснительно выполняли полученные предписания и вера в надежность пистолетов была восстановлена.

Наша вчерашняя медвежья полемика получила свое неожиданное продолжение. Перед обедом Дмитриев заглянул ко мне на камбуз.

-  Скажи, доктор, а медвежатина не опасна для здоровья?

-  С чего это ты заинтересовался этим вопросом? Вроде бы в наших запасах медвежье мясо не числится?

Саша смущенно помялся:

- Мы ведь того медведя схарчили. А Канаки из медвежьей печени такое жаркое изготовил - пальчики оближешь.

-  Ну ладно, выкладывай, - сказал я, сообразив, что это пиршество имело какие-то последствия.

-  Понимаешь, у некоторых ребят на следующий день начались неполадки с желудком. Кого понос пробрал, кого весь день тошнило. У Васи даже температура поднялась. А у меня через неделю вдруг стала кожа шелушиться. Мы, правда, эти неприятности от Сомова скрыли, думали, все они от испорченных консервов.

Я еще не успел ответить, как Костя Курко, захвативший конец Сашиного рассказа, добавил:

-  Это Санька чего-то наготовил. Меня тоже два дня желудок мучил.

Время было обеденное, и я воспользовался случаем попотчевать слушателей маленькой лекцией о вредности медвежьей печенки.

-  И я тоже после этого блюда два дня чувствовал себя прескверно, - сказал Петров, - голова прямо раскалывалась от боли, в туалет пришлось бегать семь раз на день и в желудке была такая тяжесть, словно я булыжник проглотил.

-  Да вы, братцы, просто отравились медвежьей печенью, - сказал я, мигом припомнив многочисленные упоминания об этой болезни в дневниках полярных путешественников.