Бухтарминские кладоискатели

Агафон

Агафон — веснушчатый, невысокий мальчик тринадцати лет, с лицом, шелушащимся чешуйками, и огненно-рыжими волосами.

— Давай мы тебя будем звать Рыжиком, — предложил Роман. — Ты у нас самый солнечный человек.

— Зовите хоть горшком, только в печку не ставьте, — отозвался Агафон. — А мамка зовёт меня Гошей.

— А у нас в классе есть рыжий мальчик, так его Солнцедаром зовут, — сказал Егор.

— Нет, Рыжик будет получше, — не согласился Роман. — Правда, Гоша?

— Повезло тебе, Гоша, — девчонки, небось, завидуют?

Теперь уже и Стёпа решил обсудить нового друга.

— Завидуют не завидуют, только больно дразнятся.

— А я знаю как, — сказал Егор. — Чего тут не знать: Рыжий, пыжий, волосатый, убил дедушку лопатой!

— Ну и что ты, Рыжик, обижаешься?

— Обижайся не обижайся, сытым от этого не будешь.

— Я смотрю, Рыжик, ты за словом в карман не лезешь, — поддержал Агафона Роман. — Ты на дураков не обижайся. Они потому и дразнятся, что дураки. Скажи лучше, что ты больше всего любишь?

Агафон насупился.

— Только не упоминай про пельмени и шанежки.

— Люблю смотреть, как муравьи живут.

— Муравьи? Нашёл себе занятие!

Егор искренне удивился и даже возмутился.

— Уж тогда бы сказал про пчёл. От них больше толку.

— А мне нравится, как он мыслит, — вдруг заявил Роман, — во-первых, пчёлы — это материальная категория, нажива, богатство, а муравьи — категория духовная, безгрешная. На редкость бескорыстные и нетребовательные существа. Муравья никто не заставляет трудиться, а он вкалывает, себя не жалея. Таскает жратву на благо общества, посмотришь на него — на горбу ноша, тяжелее самого раза в три, и никакого личного дохода. Это же коммунизм в чистом виде. Может, генетики исправят эту ошибку природы — вместо разума вставят нам муравьиные, пчелиные инстинкты?

— Ну это, Роман, ты слишком высоко забрался, — снова вступил Стёпа. — Ты, Гоша, лучше скажи: горилку пьёшь?

— Какую такую горилку?

— Ну брагу, бражку, медовуху. Кержаки ведь все её пьют.

— Никакие мы не кержаки, — возмутился Агафон. — Мамка сказывала, бухтарминцы мы, а папаня ваш, говорит, уймонский.

— Вот придрались к парнишке, — решил закончить дебаты Роман. — Старообрядцы, хотя и гуляли крепко, но и работали так, как нам и не снилось. Гоша, я смотрю, мы с тобой одной крови. Как ты смотришь, чтобы сделать поход на Тегерек, на Нарымку?

— Да я завсегда, хучь на белки, хучь на саму Белуху готов. Была бы ещё рыбалка.

— Рыбалка будет. Не только хайрузов наловим — тайменя вытащим из его берлоги. Дерзайте, граф, вас ждут великие дела!

— А кто этот граф? — не понял Агафон.

— Ну, это образцовый человек, с которого надо брать пример.

— Из всех нас Рыжик самый что ни на есть из графов граф! — вставил Стёпа. — Он даже лося сумел добыть с ногами и головой.

— А лося больше не будешь убивать? — теперь уже подзуживать подключился Егор.

— Вот ещё скажешь! Сам-то ты с ружьём всё бродишь, а у меня и ружья нет.

— Ладно, кончай базар, — прервал начавшуюся перепалку Роман. — Ты, Рыжик, лучше скажи, хочешь ли пойти с нами на Тегерек? Ночевать будем. Костёр жечь.

— Ещё бы, конечно хочу!

— А мамка отпустит?

— Мамка говорит: «Не водись со шпаной, вон братья Дементьевы — хорошие ребята». С вас советует брать пример. Так что, думаю, тут дело не станет.