Бухтарминские кладоискатели

Волки

На масленицу отца схватил радикулит. Да и как от него уберечься, когда дел по хозяйству невпроворот и всё на улице, на морозе? Лежал, ворчал, не давая покоя жене.

— Марфа, Прасковье-то твоей нынче юбилей.

— Знаю без тебя, пятьдесят стукнуло. Ну и что?

— Подарок надо отвезти. Поздравление.

— Куда уж тебе, лежи лучше!

— А я вот что думаю: ребят надо послать. Они и отвезут. Дождёмся из школы — тогда уж поговорим.

— Вот ещё! Тебе бы всё на ребят переложить! И так дома почти не бывают.

— Это ничего, мать. Им это только в удовольствие — побывать у тётки. Прокатиться на лошадке. Запрягут нашего Карьку, а то уже застоялся. Одна польза и ребятам будет, и лошадке. Мигом доскачут по весеннему накату.

Марфа промолчала, понимая, что муж прав. Но и отпускать детей не хотелось. В субботу школьников, как обычно, отпустили рано, и после обеда все уже собрались дома. Пётр Иванович правильно рассудил, мальчики с удовольствием приняли предложение отца, но Надюшку мать не отпустила — пусть лучше по дому помогает.

Пока собирались, время уже к вечеру.

— Куда ж на ночь-то глядя? — сокрушалась Марфа. — Говорят, волки появились в наших краях, а ты детей одних отправляешь!

— Какие там волки! — возразил Пётр Иванович. — Отродясь здесь их не бывало. Что им тут делать, в снегу, что ли, барахтаться?

— В снегу или нет, а бродят ночами по дорогам, из Путиновской женщина рассказывала. Видели их, и не раз. Собак в Путиновской у многих уже переловили. Лоси, бывает, на дорогу выходят, а это приманка.

Пётр Иванович усмехнулся.

— Сколько слышу рассказов про волков — ни один не подтвердился, что волки на людей нападают. Сказки всё это. Прасковья-то рада будет племянникам, да и куфейку ты для чего шила? Я вот бадейку мёда приготовил.

— Да мы уже не дети, поди, взрослые. Проскочим за милую душу, — отвечал за обоих Стёпа. — А что до волков — так мы можем и ружьё прихватить.

Обоим не терпелось отправиться в дорогу.

— Долго не задерживайтесь, переночуете и сразу домой, — напутствовала Марфа.

Подъехали к Хамиру — уже стемнело. Дальше дорога наезженная. Дело к весне, прикатанный снег — что катушка, сани сами катятся. И коняжка весело бежит. Застоялся Карька — рад промяться. В санях-розвальнях сена навалено, тулуп прихватили. Мороз ядрёный, под тридцать, а ребятам жарко, и от коня пар идёт.

— Рома, дай, я поправлю, — попросил Стёпа, — а ты подремать можешь.

Рома только рад предложению брата. Всё-таки сегодня, пока из школы добирались, по морозцу хорошо прогулялись, а после этого всегда в сон клонит.

— На, держи. Смотри не урони, чтобы вожжи под ноги коня не попали. Да не засни!

— Вот ещё, не впервой! Чего уж там учить.

Тихо в зимнем лесу, да ещё и ночью. Молодая луна, хотя и не ярко, но светит. По сторонам заиндевелый лес. Берёзы, пихты.

— Стёпа, а Стёп, помнишь, отец нам читал рассказ, называется «Чук и Гек»?

— Ещё бы не помнить — мне тогда, наверное, было лет шесть, а что в раннем детстве запомнилось, то уж навсегда.

— Так вот, похоже, это про наши места Аркадий Гайдар написал.

— С чего это ты взял?

— Смотри: зимняя тайга, ночь, тишина, как сейчас у нас. Мороз, заваленная снегом избушка, а из окошка на заснеженный лес льётся тусклый свет. Правда, похоже на наш дом? И даже геологи у нас стоят — всё как в рассказе.

Рома закутался в тулуп, на сене мягко и травой хорошо пахнет. Задремал, и снится ему, что плывёт по Хамиру на лодке. Плыл, плыл — и вдруг стоп! Напоролся на камень? Сон как рукой сняло. Мерцает лунный свет, и сани стоят на месте.

— Стёпа, ты чего встал?

Степан молчит, и Карька замер как вкопанный.

— Почему не едем, заснул, что ли?

— Погоди ты, ничего я не заснул. Карька что-то почуял. Встал так, что я чуть кубарем не свалился. Н-но-о! — прикрикнул он, дёргая вожжами. Карька только уши прижал, переступил ногами и ни с места.

— Видишь, чего-то испугался конь.

— Чего бы это, дорога пустая.

— Чего-чего! Волков почуял!

— Да ладно, какие там волки! Пойду погляжу.

Роман встал, чтобы обойти сани. И только спрыгнул, как Карька рванул с места, помчавшись чуть ли не галопом.

— Э-эй! Держи коня! — что есть силы заорал Роман. — Стёпка, стой!

Степан, спросонья мало что соображая, искал вожжи, барахтался в сене, но никак не находил. Он ведь тоже задрёмывал, когда ехали.

— Тпру, тр-р-р! — орал он на коня, но тот, не слушаясь, нёсся во весь опор, и из-под ног его летели ошмётки снега.

«Никак вожжи соскользнули с саней. Попадут под полозья, запутаются, — мелькнуло у него в голове. — Конь споткнётся — пропадём все. Заедят волки и Ромку, и меня вместе с лошадью».

А конь всё несётся, и вот уже голос Романа еле слышен. Шибко катятся сани по гладкой дороге, а Стёпка всё барахтается, упуская время.

Но вот наконец нащупал. Натянул изо всех сил вожжи.

— Стой-ой-ой!

Кое-как встал Карька, а назад воротиться не хочет. Хрипит, топчется на месте и вот-вот опять понесёт. Стёпка, чуть не плача, уже и уговаривать его начал, но тут, запыхавшись, прибежал Роман. Запрыгнул, повалился в сено.

— Теперь гони!

— А где волки?

— Гони, пока не нагнали!

Как птица, летит конь. Стелется сизая мгла по низинам. Его и погонять не надо. Луна плывёт следом, подрагивая, и едва не задевает макушки гор, спящие под жемчужным покрывалом. И где-то за ними скользят серые тени волков. Белая пена стекает с их высунутых языков. А может, всё это чудится разгорячённым гонкой парням?

— Ну, теперь держись!

Радостно ёкнуло в груди. Вдвоём-то уж не пропадём.

— Ты их видел?

— Кого?

— Кого, кого! Как будто не знаешь. Волков!

— Ещё бы не видеть! Стелются по-над снегом, языки набок, а из глаз искры сыплются.

— Да ну!

— Вот тебе и «да ну»! Держи крепче вожжи-то! Не дай бог выронишь! Эй, ну тебя, дай-ка я сам!

— На, держи. Кажись, Козлушка уже близко — слышишь, собаки брехают?

— Близко-то-близко, но и ход сбавлять не надо.

Роман привстал, чтобы погонять лошадей, а Стёпа подумал, что крепко же напугался брат, коли в деревню въезжаем, а он останавливаться не хочет.

Спящую Козлушку проехали, и уже начало светать.

— Днём-то уж волкам не до нас.

У Стёпы весь испуг прошел, как только рассвело.

— А ты чего рванул-то от меня? — опомнился Роман. — Бросил брата и бежать?

— Как же, бросил! Карька испугался, остановить было нельзя. Он и потом весь трясся.

— Ну да, как и ты сам. А где ружьё-то наше?

— Да вон оно, в сене лежит.

— Эх, пальнуть, что ли, для острастки?

— Ты там поосторожнее, оно заряжено картечью.

— Как раз по волкам.

Роман щёлкнул предохранителем.

— Нет, не стоит, — передумал вдруг он. — Коня опять напугаем. Он, бедняга, и так сегодня натерпелся страху.

— Как и мы стобой, — откликнулся Стёпка. — Н-о-о! — заорал он вдруг на коня, размахивая кнутом. — Совсем слушаться перестал, погонять тебя надо больше.

— Вижу, злости ты набрался за дорогу, — заметил Роман. — А ведь и правда, Карька нам страху нагнал. Так бы и проехали, ничего не заметив, если бы не он.

— И приключения бы не было, — согласился Стёпа. — Давай не будем рассказывать тётке, зачем её пугать?

— Да, вот так и рождаются страшные рассказы про волков.

Сани медленно въезжали на околицу Путинцевского села.