Жизнь по ту сторону

Жизнь по ту сторону

Софья Бордакова

Как удержаться на плаву и найти спасительный круг, который не позволит сбившемуся с течения ввергнуть себя в ещё большую пучину? Как волей случая оказавшемуся в глубокой пропасти не уйти на ещё большее дно? Где искать ступеньки и откуда черпать силы, чтобы выйти на ровную поверхность и очутиться лицом к людям? Как научиться жить заново, если всё, к чему ты привык - выживать? И совсем не с распростертыми объятьями встречают тебя люди по эту сторону жизни?

ДУРДОМ

Шел уже второй час ночи. Ныряя в темноте глухих переулков, машина не спеша подъезжала к конечному пункту своего назначения. Немного притормозив у фасада невзрачного грязно-розового двухэтажного здания, водитель высунул навстречу ветру свою взлохмаченную голову и, дождавшись, когда одинокий запоздалый прохожий поравняется с ним, громким голосом спросил:

- Не подскажите, что это за здание?

- Это...- немного помолчав, откликнулся прохожий,- ...дурдом...

И мы опять понеслись по глухим переулкам выверять свой маршрут в указанном нам направлении.

...Внезапный грохот звонка прервал затянувшуюся на сорок пять минут вынужденную тишину и вот уже сотни восторженных воплей и визгов неслись по длинному коридору. Скорей, скорей - вниз по лестнице - туда, где в самом углу первого этажа разместился огромный зал со скромным названием "школьная столовая". Протиснуться сквозь толпу и получить из рук буфетной раздатчицы ароматную порцию гречневой каши с подрумяненной котлетой для обычной первоклассницы оказалось делом невозможным и я долго стояла в стороне, боясь нечаянных ударов локтем со стороны озверевших старшеклассников, а когда, наконец, очередь начала убывать и я получила свою долгожданную порцию, прозвенел звонок на урок. И я очень торопливо, боясь нареканий учительницы, все пережевывала, но овладевший мной страх перед опозданием заставил на половине порции отказаться от нее и бежать скорей на урок.

Школа находилась в пяти минутах от дома и я всегда возвращалась домой сама. Да и некому было за мной приходить, рано овдовевший и постоянно пьющий отец днем был на работе, а у старшей сестры и своих проблем хватало. Немного позже жившие по соседству родственники "выбили" для меня бесплатное питание и мне больше не приходилось стоять в общей очереди, у меня был бесплатный кефир. Иногда учительница забирала меня к себе домой и тогда я могла полакомиться настоящим клубничным вареньем!

Отец очень сильно переживал свое вынужденное одиночество, но попытки "заменить" умершую супругу заканчивались неудачей. Помню как очередная мачеха пыталась впихнуть в меня насильно порцию молочного супа, демонстрируя тем самым свои материнские качества, а я упорно сопротивлялась. В конце концов я победила и ей пришлось уйти.

Жизнь с самого рождения начала со мной игру на выживание. Мать свою я помню очень смутно - какие-то обрывки воспоминаний запечатлевают образ больной, уставшей женщины, а ведь ей не было еще и тридцати...Но неизлечимая болезнь томилась в ней и она приходила домой такая теплая, но замотанная бесконечными больничными экзекуциями. И было это так редко, что и не помню, почти совсем не помню...Отец умудрялся и в эти редкие часы семейного "счастья" приходить пьяным и устраивать очередной скандал. И приезжала милиция, его забирали, а он кричал: "Не имеете права! У меня дети!" Родственники жили неподалеку и всегда быстро реагировали на подобные ситуации. И приходили и забирали меня с сестрой. А мать возвращалась в больницу. Помню, раз и мы с отцом приезжали в эту больницу с передачкой. Но пройти в палату нам так и не удалось. И она не вышла. А может, и не могла уже выйти... А я с определенной периодичностью перемещалась в бесконечном пространстве свободного времени моих многочисленных родственников - меня передавали из рук в руки словно хрупкую эстафету. Было с их стороны много вздохов, сетований на судьбу и вот в один весенний, но ужасный день, наконец, было найдено новое для меня слово - сирота.

Это случилось ясным майским днем 1967 года, когда мне только-только исполнилось четыре года. Чья-то рука заботливо опустила на глаза усопшей холодные пятикопеечные монеты - по-другому они не закрывались. Я не закатывала истерики, даже не плакала, все как будто было давно уже предопределенно, но когда грузчики стали кидать в зияющую яму комки земли, я, стоя у самого края, воспротивилась недоуменным возгласом: "Мамка!" Словно бы я не понимала, что она там уже не живая...

Со смертью матери что-то в душе отца надломилось, он ходил всё время какой-то опустошенный, раздавленный насквозь случившимся горем. И нахлынувшую тоску топил большими дозами алкоголя, в кампаниях родственников стал совсем неуправляемым, "буйным" - как тогда говорили про него. Душа не хотела мириться и он все время вскипал гневом, изливая его на всех и вся. Одно неосторожное слово, сказанное без какого-либо злого умысла, могло вывести его из равновесия и он взрывался, кидался на обидчика с кулаками, и по-разному заканчивались такие ситуации - иногда, если оппонент упорно защищался и твердо стоял на своем мнении, драка приводила к плачевному результату, как правило, не в пользу отца - его добивали, выгоняя за дверь, за которой он продолжал "долбиться", сталкивали с лестницы, пока он не затихал там, потеряв сознание или препровождали в милицию; но если оппонент не проявлял определенной неприязни, не язвил, высокомерно вскидывая голову, а оставался спокойным и снисходительным, то и отец смирял вспыхнувшую было агрессию, и сразу сникал, опускал голову и тер покрасневшие от выступивших слез глаза, и заходился плачем в подкатившей истерике...

Отныне он как-то иначе стал смотреть на меня. И если сестра, двумя годами старше меня, всё чаще "пропадала" в обществе своей двоюродной сестры, её ровесницы, то я, напротив, отвыкала от бесчисленных родственников и мучилась от сознания собственной беспомощности. Я не могла облегчить его участь, но он всё больше проникался чувствами ко мне, как будто все его сознание говорило ему: "Вот она, твоя любимая, только двадцать лет назад"...И возился, и нянчился со мной, и куда бы ни шел, везде брал меня с собой. Зимой кутал в шаль, спасая от крепких сибирских морозов, и таскал на руках, когда я уставала идти сама...

РОДОВОЕ ПРОКЛЯТЬЕ

Случалось ли вам испытать на себе силу родового проклятия? Прислушайтесь к себе повнимательней: нет ли на вас каких-нибудь его отпечатков? Потому как если вовремя этого не понять, очень далеко может завести эта энергия зла. Со смертью жены не закончились судьбоносные мучения моего отца. Годом позже живший в соседнем подъезде его старший брат сгорел от несчастного случая прямо в своей квартире. По обычаю тех времен гнали самогон, чтобы съэкономить семейный бюджет, но что-то пошло не так, одежда на нем вспыхнула, огонь переметнулся на мебель. Его кое-как уложили в ванной под холодную струю. Потом ещё несколько дней борьбы за жизнь в районной больнице, но, видно, всё там, на небесах, уже было предопределено. А еще через год по дороге от дома к мусорному контейнеру от сердечного приступа скончалась моя бабушка, мать отца. Сотрудники стоявшей неподалеку машины скорой помощи лишь развели руками - делайте вызов как положено и будет вам помощь. Время шло. А когда наконец подъехала скорая, было уже поздно.

В году 1955-м забрали отца на службу в Германию. На истертых фотографиях неровным почерком выведены ремарки - г.Вьюнсдорф,г.Цейтц,г.Lena,г.Веймар - такова география его водительской службы. Позже, особенно в моменты выпивки, отец часто вспоминал этот выдающийся исторический факт. А привезенный из заграничной ГДР настенный коврик, который он сразу же и повесил над кроватью, и который до сих пор бережно хранится у меня, теперь уже в качестве семейной реликвии - являлся предметом его гордости и тщеславия. Мать моя, Закирханова Анна, рано лишилась родителей, живших в каком-то поселке под Уфой, и после потери матери, умершей от онкологии, трёх лет от роду вместе со старшей сестрой оказалась в Новосибирске и воспитывалась в детском доме. Где и при каких обстоятельствах перехлестнулись две судьбы, история умалчивает. Но одно из проклятий, видимо, сошлось на ней и едва освободившись от тяжести в животе, мною отягощенным, услышала она страшный приговор: рак. И почти никто из родственников матери не доживал до пенсионного возраста. Самой ей в момент смерти едва перевалило за тридцать, её старшая сестра дожила до сорока, а были ещё двоюродные и троюродные сестры и всех их подчистую косил рак.

Немного истории

Год 1946-й...Совсем недавно закончилась Великая Отечественная война. От Буга до Волги тысячи городов и сел - в руинах. Разрушены фабрики, заводы, дороги, линии электропередачи, энергетические объекты, шахты. И только Урал и Сибирь продолжали давать продукцию, поскольку именно туда, спасаясь от войны, "переехали" сотни предприятий, тысячи единиц промышленного оборудования и опытные специалисты разного профиля. В такой ситуации правительство приняло решение: главную ставку в восстановлении народного хозяйства страны сделать на развитии промышленности и создании энергетической базы в Сибири.

Чего только не выпускали за эти годы на предприятиях города - станки весом до 140 тонн, на которых обрабатывались детали длиной до шести метров, уникальные гидропрессы; мощные гидрогенераторы для Братской ГЭС в 225 тыс. кВт, самые мощные в мире асинхронные двигатели в восемь тыс. кВт; первые в нашей стране 100-тонные дуговые сталеплавильные электропечи; литейные машины и чистое олово!..

Однако с развитием тяжелой индустрии росло и население и всё острее в городе ощущалась нехватка жилья.

С начала 60-х годов прошлого века началась реализация постановления сессии городского Совета о разрешении жилищной проблемы Новосибирска. На площади 14 га раскинулось строительство первого жилого массива из типовых панельных домов, получившего название - Затулинский жилмассив в честь протекающей в трех километрах севернее небольшой речки Тулки. Чтобы огородить будущих жителей от влияния огромной промышленной зоны на севере от Затулинки было решено засадить участки между домами деревьями, которые бы служили своеобразными фильтрами.

Первые шесть домов заселили уже в 1965 году. Отец к тому времени получил водительское удостоверение и свидетельство об окончании обучения водительских курсов при Западно-Сибирском учебном комбинате по программе подготовки шоферов второго класса. Но не заладилась водительская карьера, постоянные переживания из-за болезни матери сделали свое дело - из-за усугубляющихся пьяных срывов был лишен он водительских прав. И хотя болезнь матери сыграла свою положительную роль - вся семья из многосемейного барака одними из первых переехала в новенькую трехкомнатную квартиру, пошел работать он на домостроительный комбинат (ДСК-1), образованный в 1962-м году на базе завода КПД-6, который выпускал панельный пятиэтажный секционный дом (железобетонная пятиэтажка). Темпы строительства тогда поражали своей значительностью! Девятиэтажные панельные дома бригадой из двадцати пяти человек собирали за четыре месяца. А первый на Затулинском массиве 216-квартирный дом (N16) был смонтирован за пятьдесят четыре дня!