Летние приключения студента Ивана Шутова на практике в ФАП

Иван Шутов, студент медицинского колледжа по специальности «Лечебное дело», крупно влип. Он понял это, когда завкафедрой, уже выводившая в зачётке последнюю пятёрку в сессии, заметила шпаргалку, выпавшую из его кармана. И с той минуты жизнь Ивана сошла с накатанных рельсов.

— Вы же понимаете, что сессию вам не закроют? — огорошила его куратор отделения, к которой он пришёл договариваться о пересдаче. — Варвара Савельевна на этот счёт исключений не делает.

— И что теперь? — спросил он, чувствуя как земля уплывает из-под ног.

— Можете оформить академический отпуск с предыдущего семестра. Вернётесь через год и продолжите учиться. Или…

Иван хорошо изучил интонации своего куратора. Это «или» означало нечто ещё более ужасное. Мысленно распростившись с мечтой о мотоцикле, который отец обещал по итогам сессии, а также с поездкой на Алтай с друзьями, Иван приготовился ко всему.

— ...Или вы примете интересное предложение Варвары Савельевны, — тепло улыбнулась куратор…

Так и получилось, что через три дня Иван Шутов сидел в кабине старенького и тряского ЗИЛа и с тоской во взгляде провожал мелькающие за грязным стеклом километровые столбики. Предложение Варвары Савельевны оказалось более чем интересным. Она была готова принять пересдачу в обмен на летнюю фельдшерскую практику в объёме сорока дней, которую студент Шутов должен был пройти не в седьмой городской больнице, а в фельдшерско-акушерском пункте села Лаптево.

— Почему сорок дней? — сдавленным шёпотом спросил Иван. — Положено же только семнадцать!

— Потому что я иду вам навстречу, — сухо объяснила Варвара Савельевна. — А ещё потому, что единственный фельдшер в селе имел несчастье сломать ногу. Он уже может передвигаться, но водить машину — нет. Гипс снимут через сорок дней. А в вашем личном деле написано, что в прошлом году вы получили водительские права. Надеюсь также, что предыдущие практики вы проходили не с помощью шпаргалок, а значит, сумеете оказать своему коллеге и другую посильную помощь. Всё это не отменяет саму практику, поэтому за семнадцать дней вы точно не уложитесь. Но до следующего учебного года — вполне. И даже получите зарплату.

Спорить было себе дороже. Иван сообщил родителям, что не хочет сидеть у них на шее и уезжает на заработки. Впечатлённый этим фактом отец даже не спросил о результатах экзамена. А уж когда выяснилось, что единственный сын отправляется в глушь за двести километров, да ещё и не как-нибудь, а на попутном грузовике, тогда засуетилась и мать. Так что в село Лаптево Иван ехал в полной боевой выкладке.

Через пять часов разбитой дороги (и общительного водителя) пытка закончилась. Иван с трудом выбрался из кабины, вытащил свой рюкзак и осмотрелся. Диагноз был очевиден с первого взгляда.

— Колхоз «Светлый путь», — пробормотал он.

Иван был типичным городским жителем. Конечно, он не раз гостил летом на даче у своей бабушки, но это была именно дача, до которой Иван мог добраться на велосипеде, поваляться у надувного бассейна, поесть ягод и вернуться домой. Лаптево же оказалось настоящей деревней. Со старыми бревенчатыми домами, деревянными палисадниками и громадными лужами на дороге, в которых плавали толстые белые утки. Над всем этим стоял ни с чем не сравнимый жаркий густой запах скошенной травы, навоза, свежей стружки и мёда.

ФАП, у которого они и остановились, оказался таким же деревянным домом, правда довольно длинным. В торцах было по одинаковому высокому крыльцу. На ближайшем, под табличкой «фельдшерско-акушерский пункт», висела обычная бумажка, на которой размашистым почерком было написано: «Уехал на вызов, в экстренных случаях звонить по телефону…» И номер.

— А с другой стороны вход для выздоравливающих? — поинтересовался Иван у шофера, который открывал кузов. Тот хохотнул:

— Нет, дружок. С другой стороны у нас вход для вип-персон. Давай, помогай, не стой без дела. Бери коробку и неси.

Иван хотел было возмутиться, что работа грузчика не входит в его должностные обязанности, но вспомнил, что должен привезти в колледж характеристику, и молча принялся за работу. Коробки были лёгкие, но их оказалось так много, что Иван быстро выдохся. Когда все коробки перенесли на крыльцо, шофер задумался:

— Куда же мне тебя деть? Хотя... раз Михалыч ждал, значит, гость желанный.

Шофер пошарил над косяком двери, достал ключ и кинул Ивану.

— Забирайся в сенки, чувствуй себя как дома.

В «сенках», небольшой полутёмной комнате с длинной лавкой и пятью дверями, было прохладно. Иван сел на лавку, подумал и лёг, затолкав рюкзак под голову. И тут же задремал.

Во сне ему привиделось, как толстенький усатый человечек трясëт его за плечо и кричит, что он, Иван, взломал его больницу и наверняка ограбил. Тут же во сне Иван успел подумать, что где-то читал похожую историю, и проснулся.

За плечо его тряс улыбающийся человек, которому можно было играть пожилого Илью Муромца без грима. Он легко опирался на костыль и слегка сутулился, от чего ещё больше казалось, что комната ему мала.

— Молодец, что быстро приехал, — сказал человек. — Айда обедать, дела потом.

* * *

Через несколько дней Ивану стало казаться, что он жил здесь всегда. Всегда спал на армейской кровати под тяжёлым одеялом с запахом нафталина в доме у фельдшера Павла Михайловича (который моментально превратился в Пал Михалыча, а после и в Михалыча). Всегда завтракал невероятно вкусной варёной картошкой с густыми сливками, минимум с двумя добавками, которые ему неуклонно подкладывала улыбчивая мама Михалыча. Всегда работал в странной, но очень чистой больнице (аббревиатуру ФАП местные не принимали) и «шоферил» на старенькой «пятёрке».

Интернет на его симку здесь ловился плохо. В первую неделю Иван ещё пытался делать днём интересные селфи, а вечером загружать их в соцсети, сидя на холме рядом с деревней. Но быстро понял, что не получает былого удовольствия, глядя на растущее число сердечек. Впрочем, холм не оставался без дела. Раз в день Иван исправно звонил отсюда родителям и терпеливо отвечал на традиционные вопросы мамы. Куда интереснее оказалось помогать Пал Михалычу. Это вам не фальшивые практики в городе, где они катали ватные шарики, заполняли бумажки и махали швабрами. Здесь уже в первый день Ивану пришлось ассистировать на настоящей, пусть и небольшой операции, а через неделю ему самому доверили вправлять вывих!

Дел у сельского фельдшера оказалось неожиданно много. Михалыч был универсалом. Кроме традиционных обязанностей, он ведал патронажем и еженедельно заезжал ко всем грудничкам деревни, вёл беременности (Иван ничего не мог с собой поделать и невероятно краснел, измеряя высоту дна матки и окружность живота у совсем молоденькой хорошенькой Ларисы) и заведовал небольшим аптечным пунктом. Любое своё действие, будь то вскрытие осложненного абсцесса или накладывание швов на рваную рану, Пал Михалыч всегда сопровождал интереснейшими практическими комментариями, а уж цитаты из Войно-Ясенецкого, Булгакова и Пирогова вознесли его в глазах Ивана на недосягаемую высоту.

К странным звукам, порой доносящимся со второй половины дома, Иван скоро привык. «Вип-вход» на самом деле оказался ветеринарной станцией. Впрочем, ветеринарный врач (которого по иронии судьбы звали Михаил Павлович), предпочитал сам ездить на вызовы, а на станции принимал и оперировал только мелких животных, вроде собаки, напоровшейся на колючую проволоку. Но бывали и исключения. Первый раз разъяренный рёв крупного животного заставил Ивана вскочить с места.

— Не дергайся, Михал Палыч бычка холостит, — спокойно объяснил Михалыч, не отрываясь от накладывания гипса. — Нюра проваландалась, конечно, там бугай уже вырос, вот и пришлось в станок его вести: в родной-то стайке он Палыча разом к стене рогами припечатает.

— Непременно припечатает, — согласился маленький старичок-пастух, которому уже второй раз за лето вправили привычный вывих, а теперь фиксировали плечо. — Нюркины коровы всегда самые дурные, а уж этот телóк на особицу. Ну ничего, сейчас, небось, поутихнет.

— Ты бы, Лексеич, тоже поаккуратнее, — погрозил ему пальцем Михалыч, — побереги себя. Где мы в середине лета пастуха найдём?

— Зачем искать, чай пастух не гончар, коровам хвосты крутить одной руки хватит! — беспечно отозвался старик.

Иван припомнил этот разговор вечером, когда они с Михалычем в четыре руки намывали и без того сияющую чистотой процедурную.

— Пал Михалыч, а что будет, если вы сами в больницу загремите?

— Что будет? — задумчиво переспросил тот. — Дело житейское. Пришлют кого-нибудь на замену.

— Что же они не прислали, когда вы ногу сломали? — не удержался Иван.

— Так очередь желающих шибко большая была, — усмехнулся Михалыч. — Передрались все и полегли. Нет, парень, тут как в семье: пока мать на ногах, да в уме, она детей мачехе не отдаст. Я в больнице неделю операции ждал, потом ещё три дня провалялся и домой поехал. А без меня Палыч оставался за старшего. Да ты не морщись. Человек ведь тоже животина, как ни крути. Палыч и рану зашьёт, и роды экстренные примет, и из запоя выведет, и шарик магнитный у карапуза из носа достанет. А если что сложнее, то первая помощь и вызов скорой. Так-то, друг…

Иван почесал за ухом.

— А вы, значит, можете вместо Палыча ветеринаром работать?

— Не могу, — сразу признал Михалыч. — Человек — он завсегда человек, а у Палыча и коровы, и кролики, и гуси, и даже карасики в пруду у Светы. Когда помощь нужна, я рядом, но ветеринар из меня аховый. Ты представляешь силу мышечных сокращений при схватках у коровы? Когда Палыч в неё по самое плечо залезает при сложных родах, у меня аж пальцы сводит от одной мысли, сколько там атмосфер его руку переламывает. Тут уж каждому своё.

Иван покосился на громадную лапищу Михалыча и молча поёжился.

— А я упал в обморок, когда на родах присутствовал, — вдруг признался он. — Первый раз в жизни. Правда не я один упал, у роженицы кровотечение открылось, сразу трое нас полегло. Ещё до… финала. А больше и не водили. Мы завотделением конфеты принесли, она печать поставила.

— Непорядок, — хмыкнул Михалыч. — Давай сразу весь список, чего ещё не видал?

— Много чего, — смутился Иван. — Чего уж там, я живую корову здесь первый раз увидел. Да ещё и целое стадо…

— Разве ж это стадо, — вздохнул Михалыч. — В прошлом веке здесь две сотни коров было, а сейчас едва пятнадцать, да у Макаровых тёлка стельная. На двести семей! И этих порешат, как Алексеича не станет. Он же каждую корову чуть не на коленях вымаливает, пасёт почти за бесплатно, сено косить помогает. Думаешь, где он плечо опять вывихнул?.. Зинаида Романовна школу отстояла, когда по всей области понеслись их укрупнять, да оптимизировать, Леха Никифоров клуб отвоевал. Слыхал, как наши красавицы поют? Разве ж можно им без помещения? Вот на таких как они сейчас деревня только и держится.

— И на таких как вы, Павел Михайлович, — твёрдо сказал Иван.

— И на таких, как я, — согласился Михалыч. — И на Палыче.

— А вы никогда не думали в город перебраться? Многие бегут. А вы вот… остались.