У стен Синнлоса

Пламя моего безмолвного крика поглотило боль, яркую и острую. Я дала волю своему чувству вины. Я освободила свою ненависть к Теократу за то, что он привел меня в это адское место, и я освободила свой гнев на себя за то, что так отчаянно хотел угодить ему. Вина за ложь капитану, любовь к Асене и ненависть к себе за то, что я думала, что когда-нибудь смогу быть счастлива. Отчаянно стиснутая хватка, которую я держала на своих эмоциях — все, что стояло между мной и бушующим безумием — разрушилась и рассыпалась.

Я выпустила огонь. Столп огня сносящий все на своем пути. Огонь пожирал мою боль.

Песок превратился в расплавленное стекло и пролился кроваво-красным дождем на поле боя. Тела воспламенялись и разлетались под порывами ветра, как бумажный пепел. Ворота и стены текли, как густая кровь, проседая, а затем рушась под собственной тяжестью.

И все равно я горела и пылала.

Я и не думала останавливаться. Я бы горела до тех пор, пока не осталось бы ничего ни от меня, ни от окружающего мира.

Должно быть, он надежно стоял позади меня, ибо в тот момент капитан спас мне жизнь. И проклял себя в аду разложения и коррупции. Удар пришелся сзади.

* * *

Когда я очнулась, мой череп пульсировал, а тонкая прядь волос была покрыта коркой крови. Капитан стоял надо мной, глядя вниз с грустной, извиняющейся улыбкой. Я чувствовала холод. Пустоту.

— Извини, — сказал он. — Тебя надо было остановить.

Я смотрела мимо него на чистое голубое небо. Было так приятно увидеть что-то кроме проклятого богами красного цвета.

— Помоги мне встать, — сказала я. — Отнеси меня обратно в мою палатку.

— Извини, — сказал он снова. — Палатки больше нет.

Он посмотрел вдаль, сканируя горизонт.

— Все исчезло.

Я протянула руку, и он с усилием поднял меня на ноги. Вокруг нас, насколько хватало глаз, простиралось море красного стекла.

— Почему? — спросил я. — Почему вы остановили меня? Я хочу умереть. Я знаю, что ты хочешь...

Я запнулась, не в силах произнести слова. Конечно, он должен жаждать конца еще больше, чем я.

На этот раз извинения произнесли только его глаза.

— Теократ попросил меня остаться с тобой. Он просил меня остановить тебя, если ты собираешься... сжечь себя. Это был мой приказ. Теократ сказал, что он еще не готов потерять тебя. Он сказал, что мы оба еще пригодимся ему. — Капитан сделал паузу, чтобы сделать неровный вдох. — Он сказал, что мы ему нужны.

Эмоции боролись за первенство. Я ненавидела капитана за то, что он остановил меня, но любила его за то, что он спас мне жизнь. Я ненавидела Теократа за то, что он отправил меня сюда, но никогда не был так счастлив, как в тот момент, когда капитан сказал мне, что я все еще нужна хоть кому-то. Разве лучше быть нужным и использованным, чем не быть нужным вообще? Наверное, нет, но такова сила Теократа. Его потребность подавляет все остальные желания. Его эгоизм делает нас бескорыстными.

— Я должна была убить тебя, если ты окажешься изменником, — призналась я капитану, опустив глаза.

— Я знаю.

— Императрица? — воскликнула я.

— Мертва.

Не осталось никого, кто мог бы оспорить верховенство Теократа. Он победил, и цена для него ничего не значила. Я смотрела на бесконечное море красного стекла. Сколько мертвых лежало под ним? Живут ли некоторые неживые, попав в ловушку и борясь?

— Теократ, — сказала я, — нельзя допустить, чтобы это продолжалось. Он не остановиться пока не уничтожит всех своих врагов. А что дальше?!

Капитан поднял свою гниющую руку, плоть отслаивалась от кости.

— Полагаю, цель может дать мне хоть что-то для жизни, — сказал он с кривой улыбкой. — Может, остановим его?

Я кивнула.

Бок о бок мы с капитаном шли через лист багрового стекла к Граушлоссу и ублюдку-манипулятору, который был нашим Теократом. Пот заструился по складкам моей одежды и струйки пробежали по потной спине, пропитав рубашку. Я краем глаза наблюдала за капитаном. Была ли Асена частью плана Теократа? Почему капитан послал меня приветствовать териантропов? Неужели он подтолкнул меня к ней, зная, что она будет принесена в жертву? Мог ли Теократ использовать ее, чтобы довести меня до такого состояния, когда я потеряю всякий контроль. Знал ли он о моем плане предать его?

Единственный вопрос, который я не смела себе задать: Знала ли Асена?

Я отогнала эту мысль и пошла рядом со своим единственным другом.

Я думаю, что во мне разгорается праведный огонь.