Судьба Саломеи
- Автор: Гайто Газданов
- Жанр: Русская классическая проза
Читать книгу "Судьба Саломеи"
* * *
Саломея и Андрей прожили вместе несколько лет. Она много раз уезжала и уходила от него, он посылал ей телеграммы, длинные, как письма, затем она возвращалась, и все начиналось сначала. Потом была объявлена война, и Андрей был мобилизован.
Перед тем как немецкая армия заняла Париж, Саломея исчезла. Андрей был в плену, в Германии. Я слышал от одного из наших товарищей, что Саломея оказалась на юге, приняла деятельное участие в партизанском движении, вышла будто бы во время войны замуж за еврейского банкира, отказалась уехать с ним из Франции — и была убита во время боя партизанского отряда с частями французской милиции. Ее похоронили в братской могиле, где-то недалеко от Монпелье. Андрей узнал об этом, вернувшись из плена.
Я не видел его около десяти лет. Когда я случайно встретил его в Париже, я не сразу его узнал: он постарел, облысел, изменился. Но он узнал меня. Мы вошли с ним в кафе, это было на Больших Бульварах. Он сразу заговорил о Саломее, сказал, что ездил разыскивать ее могилу и не нашел ее.
— Даже этого утешения у меня нет, — сказал он. — Как она погибла, о чем она думала в последние минуты, чье имя она произнесла?
— Ты был на войне, — сказал я. — Как ты можешь ставить такие вопросы? Ты знаешь, что в этих обстоятельствах люди чаще всего не успевают ни о чем подумать и не произносят никаких имен.
— И меня не было рядом с ней! — Это не твоя вина.
— Зачем я теперь существую, я не очень знаю. Чтобы переменить разговор, я спросил его, что он делает. На его лице появилось выражение отвращения. Что такое? — спросил я.
— Я искренно жалею, что не погиб там, как погибла она, — сказал он. — Я веду позорную жизнь.
— Это на тебя мало похоже.
— Вместе с тем это так. Если бы ты знал, что я делаю, ты бы отказался подать мне руку.
— Ты всегда был склонен к преувеличениям, — сказал я. — Я этому поверить не могу. Что в твоей жизни позорного?
Он объяснил мне, что во время войны он потерял все, что у него было, и теперь вынужден зарабатывать на жизнь. Он долго искал работы, писал статьи об искусстве и рецензии о книгах, но денег, которые он этим зарабатывал, едва хватало на пропитание. И тогда ему сделали предложение, на которое он согласился.
— Что, торговля женщинами, что ли?
— Нет, — сказал он, — еще хуже. Те, кто торгуют женщинами, ты понимаешь, это профессиональные мерзавцами. Я не хочу сказать, что я их оправдываю. Но они живут в своем собственном прокаженном мире, им каждую минуту угрожает тюрьма, допросы в полиции, общественное презрение и так далее. Я делаю работу не менее подлую, чем они, но с той разницей, что мне ничто не угрожает.
— Что же ты делаешь, в конце концов?
Он опять сморщился от отвращения и скандал:
— Я пишу слова для песенок и куплеты для опереток. Ты понимаешь? Вспомни наши университетские годы, Малармэ, Варели, Рильке. И после этого…
— Но кроме этого ты что-нибудь пишешь? для себя?
— Я пробовал, я не могу, — сказал он. — Я настолько пропитан теперь этой опереточной пошлятиной и этим идиотизмом, что я чувствую себя хронически отравленным.
Потом он посмотрел на меня с отчаянием и сказал: — Ты представляешь себе, что сказала бы Саломея, если бы она была жива? Об этом он, конечно, много думал, — что сказала бы Саломея.
Но для его теперешней жизни, помимо прибавившихся к его прошлому лет и неотступного воспоминания о Саломее, было характерно то, что и раньше было одной из главных его особенностей: он жил не так, как хотел, и не делал ничего, чтобы изменить свою жизнь. В сущности, ничто не заставляло его непременно заниматься тем ремеслом, которое он считал позорным. Но сделать усилие, необходимое для того, чтобы избавиться от этого, он не мог.