Сокровище Родины[сборник]

XXVIII

На другой день под самое утро перед восходом солнца спустился «Дедалус» на указанную капитаном на карте полянку.

Спуск совершился так плавно и осторожно, что я и не заметил бы его, если бы не хлопотливо напряжённая возня капитана у рычагов и кнопок. Я удивлялся только, как не путается он в их сложной системе. Даже толчка при посадке «Дедалуса» на землю не ощутилось.

Борода моя была уже сбрита, надеты большие синие очки, отчего лицо моё так изменилось, что я сам себя не узнал, поглядевшись в зеркало.

Я был вооружён двумя револьверами, и в кармане у меня был банковый билет на тысячу фунтов стерлингов.

Недостатка в оружии и в деньгах на «Дедалусе» не было.

Мне пришлось выйти через боковой люк, открывавшийся на некотором расстоянии от земли, и спуститься по верёвочной лестнице.

Я должен признаться, что, когда нога моя почувствовала твёрдую землю под собою, я испытал чувство немалого успокоения и удовольствия.

Капитан светил мне сверху.

Между нами всё уже было переговорено и условлено, как действовать и что делать.

«Дедалус» должен был спуститься и подняться ночью, чтобы не обращать на себя слишком внимания.

До рассвета я решил остаться на полянке, а затем выйти по указанной на карте-фотографии тропинке на дорогу и направиться в Коломбо.

— Ну, до свиданья, — крикнул мне капитан, подняв лестницу, — так помните наше условие!

— Будьте покойны, — отвечал я ему снизу из темноты, — до свиданья!

Он махнул мне шляпой, и в тот же миг свет в отверстии люка исчез, и я слышал, как хлопнула крышка этого люка.

В первую минуту глаза мои ослепила полная темнота. Мне показалось, что кругом меня — хоть глаз выколи.

Наверху блестели в небе звёзды. Я поглядел в сторону «Дедалуса». Он представился мне тёмной и как будто бесформенной массой.

Послышался шелест, шевельнулся воздух, засвистел ветер, и прежде чем я успел сообразить что-нибудь, густая тень пронеслась надо мною, застлала на секунду небо, исчезла, и всё стихло.

Я понял, что «Дедалус» поднялся и улетел от меня.

Я остался на полянке и, приглядевшись, различил окружавшие её пальмы.

Я помнил, что полянка, судя по карте, лежит к востоку от Коломбо, а тропинка начинается от юго-западного её угла и здесь она настолько широка, что вышла на карте определённой прямой линией.

Приходилось ждать восхода солнца, чтобы ориентироваться.

Я, впрочем, долго ещё стоял и смотрел в небо, стараясь увидеть как-нибудь на нём удалявшийся «Дедалус».

Но небо безмятежно сияло звёздами, и напрасно я силился различить на нём хоть какую-нибудь тёмную точку.

Солнце взошло, вспыхнули розовым блеском верхушки пальм, и полянка осветилась. Странный вид имела она. По-видимому, природная, она явно была искусственно увеличена и вырублена по краям, так что образовала совершенно правильный прямоугольник. Начинавшаяся от неё тропинка тоже была расчищена и шла прямой линией в виде аллеи. Ошибиться и не найти её было трудно.

Никакого признака жилья между тем не было видно.

Неужели эта полянка была сделана нарочно для спуска «Дедалуса»? Ничего невероятного в этом не было, и я решил, что непременно спрошу капитана об этом.

Я направился по тропинке, с удовольствием разминая ноги после сидения в каюте «Дедалуса».

За прямой линией расчищенной тропинки был поворот, после которого она шла, извиваясь, в роще.

Достигнув этого поворота, я остановился, вдруг поражённый тем, что представилось глазам моим. Двое тёмно-коричневых людей в белых чалмах и плащах стояли, нагнувшись над третьим, лежавшим на земле и отбивавшимся от них. Он был голый, только с перевязкой на бёдрах.

Борьба была упорная, но тихая. Рот отбивавшегося был заткнут свёртком каких-то тряпок. Один из нападавших старался удержать его, а другой, схватив его обеими руками за горло, сдавливал ему его и душил.

Они так были заняты своим делом, что не заметили моего приближения, вероятно, действуя в этой глуши без опаски и не ожидая себе помехи.

Я схватился за револьвер и крикнул.

Душивший, отпустив горло своей жертвы, выпрямился и обернулся. Увидев меня, он бросился ко мне с вытянутыми руками и выхватил нож из-за пояса.

Это был здоровый сингалезец огромного росту. У меня был один только миг для защиты. Я воспользовался им и выстрелил. Сингалезец привскочил, упал навзничь и задёргался руками и ногами.

Другой его товарищ кинулся бежать и исчез в роще, между деревьями.

Оказалось, они душили совсем юного безбородого, ещё почти мальчика, сингалезца. Почувствовав, что его оставили, он освободил рот от тряпок, привстал и сел, тяжело дыша и жадно вбирая в себя воздух.

Я подошёл к нему.

— За что это они тебя? — спросил я по-английски, наклоняясь.

Он замотал головою и взялся руками за грудь.

— Ты понимаешь по-английски? — спросил я снова, думая, что он хочет сказать мне своей мимикой, что не понимает меня.

Он кивнул и снова задвигал шеей. Ему нужно было отдышаться после того, что он вытерпел, и прийти в себя.

— Джуди им ничего не сделал, — заговорил он, наконец оправившись, — я не знаю, за что они хотели убить его.

— Тебя зовут Джуди?

— Да.

— Ты чем же занимаешься, кто ты такой?

— Джуди возит господ в колясочке.

На всём востоке существует особый низший класс людей, которые за плату возят желающих в двухколёсных лёгких колясочках. Такие извозчики там явление вполне узаконенное и привычное. У них есть номера, и в иных местах существует даже для них такса. Ручной экипаж их, возимый вместо лошади человеком, — английское изобретение.

— Где же твоя колясочка?

— Там, на дороге.

— Как же ты попал сюда?

— Пойдёмте скорей отсюда, Джуди расскажет вам.

И как бы в подтверждение своей просьбы он показал на распростёртого на земле без движения сингалезца, в которого я выстрелил. Он был мёртв. Пуля попала ему в лоб над бровью правого глаза. Там виднелась струйка тёмной крови. Я пощупал ему сердце. Оно не билось. Пульс тоже не давал признаков жизни.

Джуди вскочил уже на ноги, боязливо оглядывался по сторонам, манил меня рукою и звал:

— Скорей, скорей! — повторял он. — Который убежал, может привести новых, и они убьют опять.

— Да кто они такие?

— Не знаю. Злые люди. Джуди боится здесь, — он дрожал всем телом.

Когда я двинулся, он почти побежал впереди меня, показывая куда идти.

Мы вышли на дорогу к тому месту, где стояла колясочка. Здесь Джуди как будто успокоился немного.

— Который убежал, — стал рассказывать он, сильно волнуясь и размахивая руками, — нанял Джуди, чтобы он вёз его по этой дороге.

— Но ведь это было ещё ночью, до восхода солнца?

— Джуди возит господ и ночью, когда мало заработает днём.

— Но как же ты не побоялся ночью отправиться в лес?

— Он нанял Джуди не в лес, а в деревню, которая за лесом.

— Но ведь проезжать-то всё-таки надо здесь!

— Он дал Джуди хорошую плату. Нельзя было не согласиться. На этом вот месте встретился другой, который убежал, — сказал Джуди. — Стой. Джуди остановился. Они взяли Джуди за руки, закрыли ему рот и потащили. Было темно. Когда взошло солнце, они стали душить Джуди. А он им ничего не сделал. Он не виноват. Вот как всё было.

— И ты говоришь правду?

— Джуди говорит только правду. Вот и колясочка. — И он показал на свою колясочку, как будто она была живым существом, способным засвидетельствовать, что он не лжёт.

Действительно, в этой одиноко стоявшей на дороге колясочке было что-то подтверждающее правдивость Джуди. Но главное — его искренний, наивный тон казался убедительным.

— Ну, садись, — сказал я Джуди, — ты слишком, пожалуй, ослабел, чтобы идти.

— Куда садись? — переспросил он удивлённо.

— В колясочку. Я провезу тебя, пока ты отдышишься окончательно.

Джуди раскрыл рот и вытаращил на меня глаза.

— Господин инглиз хочет везти Джуди!?.

— Я не инглиз, я русский, москов, — пояснил я.

Джуди приложил ладонь ко лбу и низко поклонился.

— Русский, — повторил он, — Джуди любит русских. Они добрые. Когда приходит русский пароход, они много дают денег. А инглиз считает сингалеза за крысу. Инглизы злые.

Везти он себя не только не позволил, но потребовал, наоборот, чтоб я сел в его колясочку.

Он уверял, что вполне уже оправился, чувствует себя превосходно и мигом доставит меня в Коломбо. На это, однако, я не согласился. Мы пошли скорым и бодрым шагом.

Джуди болтал, не умолкая. Он, видимо, был в возбуждённом состоянии после происшествия, и волнение его выражалось многоречием.

Он рассказывал про англичан, сообщил мне ходящую в Индии легенду о том, что придёт с севера белый царь и освободит индийский народ от инглизского гнёта. В разгаре рассказа он иногда вдруг останавливался и неожиданно спрашивал, — за что хотели убить эти люди Джуди?

Видимо, первоначальный испуг его сменился теперь удивлением. Он никак не мог понять, чего хотели достигнуть смертью бедного, голого сингалезца. Ведь не убогая же колясочка его, в самом деле, соблазнила его убийц, а денег у него было буквально несколько грошей!

Идти было легко. Дорога шла ровная, заметно под гору. Пальмовые рощи сменялись прогалинами. Наконец в эти прогалины и сквозь поредевшие стволы деревьев показался Коломбо.

Тут Джуди остановился и стал настойчиво требовать, чтобы я сел в его экипаж.

Напрасно я отказывался. Он требовал, молил, просил и уверял, что непременно хочет хоть ввезти меня в город. Он чуть не плакал.

Нужно было видеть зато его радость, когда я наконец волей-неволей уступил его просьбам. Он схватил оглобли и побежал так, что я должен был кричать ему «тише» из боязни, что он меня вывалит.

С необыкновенной гордостью и лихостью подкатил он меня к подъезду гостиницы, и тут выяснилась причина его настойчивости, почему хотелось ему так во что бы то ни стало провезти меня — он ни за что не хотел брать с меня платы за езду.

Бедный Джуди желал отплатить мне, чем мог, за своё спасение и провёз меня даром по улицам Коломбо.