Ёрш и Пыж
- Автор: Михаил Волконский
- Жанр: Русская классическая проза / Исторические приключения / Исторический детектив
- Дата выхода: 2017
Читать книгу "Ёрш и Пыж"
XVII
Внезапный и, разумеется, совершенно неожиданный арест трагика Ромуальд-Костровского и обвинение его в ужасном убийстве произвели в театре удручающее впечатление.
Большинство, ввиду, так сказать, совершившегося факта самого ареста, поверило в его виновность и удивлялось только, как это так — тот самый человек, который недавно ещё был с ними, играл, разговаривал и вдруг оказался преступником!..
Премьерша Донская ходила, как-то особенно шурша юбками, всплёскивала руками и повторяла:
— А я ему ещё вчера подавала руку!..
Антрепренёр боялся, не отзовётся ли арест одного из главных актёров на сборах, но опасения его не оправдались.
Напротив, весть об аресте ещё не успела попасть в местный газетный листок, но уже распространилась по всему городу; о ней говорили, а вместе, и о театре. Благодаря этому, билеты раскупались. Публика хотела узнать, правда ли, и шла в театр, чтобы удовлетворить своему любопытству…
Маничка Микулина ходила сама не своя. Она долго крепилась; наконец, подошла к Козодавлеву-Рощинину и спросила:
— Дядя Андрей, как, по-твоему, неужели Ромуальд-Костровский, действительно, мог убить?
Козодавлев-Рощинин ответил не сразу:
— Не знаю, милая, мог он убить или нет, но только я почти уверен, что в убийстве дочери Тропинина он не виноват.
Все актёры старались наперерыв друг пред другом вспомнить и придумать хоть что-нибудь, что могло бы служить в пользу обвинённого их товарища. Они добросовестно старались найти, не видал ли кто Ромуальда-Костровского в злополучный вечер. Но все старания были напрасны. Костровский вечером пятнадцатого июля пропадал, неизвестно где.
Особенно знаменательным казалось многим, что Тропинин, разыскивая дочь, пришёл к ним в театр.
«Инстинкт отца!» — говорили шёпотом и вспоминали, что Ромуальд-Костровский подошёл к Тропинину, протянул ему руку и сказал: «Сочувствую!»
Мнения относительно этого факта расходились. Одни говорили, что, будь виноват Ромуальд-Костровский, он не имел бы дерзости подойти к отцу убитой им девушки; другие, наоборот, видели в этом признак его виновности и приводили примеры из мелодрамы и уголовных романов, находя, что именно это и соответствует вполне психологии преступника. Ведь никто же другой, кроме Ромуальд-Костровского, не подошёл!
Микулина была в числе тех немногих, которые не верили в преступность их товарища, и потому обрадовалась, когда Козодавлев-Рощинин сказал ей, что тоже не верит.
— Доказательств у меня нет, — ответил он ей. — То есть, может быть, и есть, но они ещё не вполне выяснены.
— Так надо выяснить, во что бы то ни стало! — воскликнула опять Микулина.
— Постараюсь, милая, сделаю, что могу! — сказал ей Козодавлев-Рощинин и сейчас же отправился, чтобы действовать.
Он отправился в дом Тропинина.
Там только что разъезжались после справленных поминок.
Ему нужно было видеть самого Валериана Дмитриевича, чтобы переговорить с ним; но он сообразил, что если он пойдёт с главного входа, то его не пустят, потому что Тропинину теперь, вероятно, не до посторонних посещений.
Через парикмахера, работавшего у них в театре, давнишнего городского жителя, он узнал, что у Тропинина есть камердинер Влас Михайлович; к нему-то он и отправился.
Влас Михайлович сначала принял его неприветливо, но затем, после разговора с ним, пошёл доложить о нём барину.
Ответ, несмотря на ходатайство Власа Михайловича, получился неудовлетворительный. Тропинин не хотел никого видеть и сказал, что судебное дело его вовсе не касается и что пусть по этому делу обращаются не к нему, а к властям, которые производят следствие.
Делать было нечего — Козодавлев-Рощинин отправился к судебному следователю.
Полицмейстер, рассказывая Валериану Дмитриевичу, что всё дело было раскрыто полицией, прихвастнул, потому что раскрытие преступления велось под надзором судебного следователя.
Этот судебный следователь, человек уже не молодой, но и не слишком старый, сидел уже многие годы на должности следователя, не получая повышения; у него не было протекции и ему не везло по службе.
Дело об убийстве дочери Тропинина представляло для него удобный случай, чтобы выделиться, и потому он принялся за него с необыкновенной, страстной энергией.
Он принял Козодавлева-Рощинина у себя в камере сейчас же, как тот явился к нему, усадил и стал расспрашивать.