Сказ о Халлеке Торсоне. Судьба Феникса

Глава 13

— Мы сравнили зарисовки, снятые из памяти Халлека после возвращения с Восточного океана, с теми, которые получились после происшествия на торге, — Фарон пододвинул по столу стопку листов бумаги. — Строение тела твари чрезвычайно похоже на таковое у самих носферов. Конечно, обыкновенные летучие мыши тоже сравнимы в этом смысле с людьми и другими разумными, но тут всё намного сложнее. Совпадают такие мелочи, что при всей невероятности, я дерзну предположить: это их боевая форма.

— Но после смерти оборотни и те, кто волей богов обладает даром смены облика, вновь становятся людьми, — перебирая рисунки, сказала Флавиния.

— У нас — да. Первичный облик всегда человеческий. А если у них обе формы, — Фарон пошевелил пальцами, — равновесны?

Графиня вздохнула.

— Допустим. Что ещё?

— Ждём отчёта Мардука. Он в восторге от такой новинки и приказал внутренней страже Академии никого к нему не пускать. Ты же знаешь его, — развёл руками Кейлис.

Флавиния ухмыльнулась.

— Да уж.

— Халлек сказал, что при осмотре замка нашёл много документов эпохи падения Хенлита. Судя по всему, помещение простояло запертым ненамного меньше. Мы направим туда несколько сведущих человек со средствами для закрепления бумаги и пергамента, они всё обработают и переправят к нам.

— Хорошая находка. Что бы там ни было записано, могут пригодиться любые сведения.

В кабинет заглянул помощник Флавинии.

— Пришёл господин Мардук.

— Пусть заходит.

Сусассец весь светился. Его любопытство, из-за которого он когда-то был вынужден бежать в империю, сегодня явно получило приличную подпитку. Он поздоровался и, даже не заглядывая в записную книжку, зачастил. Фарон, слушая его, перелистывал рисунки и делал на них то тут то там короткие пометки.

— …в грудной клетке я обнаружил настоящую систему пазух и складных суставов. В шее, ниже основных голосовых связок, есть ещё один орган. Я подал на ткани очень слабую молнию, чтобы проверить, как они работают. Связки в этот момент раскрылись полностью, а то, что лежит под ними, резко сократилось и часто-часто задрожало. Я едва мог уловить, края складок почти размылись. Очевидно, этот орган позволяет издавать очень сильный высокий звук…

Фарон кивнул, поставил ещё одну метку.

— …внутренние пазухи расположены так, что крылья могут втягиваться и заменяться обычными, — Мардук поднял ладони и покрутил ими, — руками. От наших отличаются повышенной подвижностью суставов. Сам торс хорошо прикрыт рёберной клеткой, рёбра уже, но уплощены и их больше. Две лишние пары.

Казначей снова кивнул. Увлёкшийся медик наконец обратил внимание на его почеркушки и спросил:

— У тебя тоже что-то есть?

— Да. Вот, посмотри, — он передал всю подборку рисунков Мардуку. Сусассец, несколько раз перелистнув их, потрясённо воскликнул на родном языке, поминая лунных духов. Знатному расчленителю не требовалось углубляться в изучение, чтобы понять суть.

— Но это же… — замер он.

— Совершенно верно. И мы имеем существо "два в одном", способное по собственному желанию и надобности менять облик. При этом оно, со всей ясностью, не оборотень. Правда, остаётся вопросом, все ли они такие, или это, — Фарон задумался, — определённая группа, скажем, представители какого-то особого… — теперь он понял, с какими трудностями столкнулась Низа, исследуя клубочек-поводок, — племени, что ли.

— Они совершенно чужие, — каким-то потухшим голосом сказал обычно жизнерадостный Мардук, а его мало что могло выбить из равновесия. — Я с трудом могу представить мир, породивший их. Один мой давний коллега и верный враг в своё время уверенно утверждал, что телесный облик всегда влияет на мышление. Понимаете, — он посмотрел на собеседников, — когда-то, ещё во времена Хенлита, в Сусассе некоторые маги-естествоиспытатели проводили особые исследования. Они пробовали переносить человеческое сознание в тела других существ, а потом обратно. Когда целью были высокоразвитые животные, такие как обезьяны, слоны, крупные кошачьи или даже лошади, никаких нарушений не случалось. Только особенности поведения, которые быстро проходили, не оставляя последствий…

Мардук огляделся, налил из кувшина холодного сока, выхлебал полную кружку.

— Но самые смелые рисковали с перемещением в кого попало. А самые безумные из самых смелых рисковали собственным разумом. Я читал сохранившиеся отчёты об их экспериментах. Так, один учёный решил испытать себя на гигантском богомоле. Тогда ещё водились такие, — Мардук развёл руки, — с хорошую собаку размером и головой с кулак. То, что вернулось в тело, уже нельзя было назвать человеком. Через несколько дней, когда он бросился со спины на сотрудника и попытался перегрызть тому шею, его пришлось убить. В общем, я уверен, что у этих, — он показал на рисунки, — кто способен содержать в себе два облика сразу, с головами точно не всё в порядке.

— Иначе говоря, они скорее всего полные психи, — заключила молчавшая до сих пор Низа.

Внизу простиралась сумеречная саванна. Небо уже потеменело, высыпали звёзды, только на западе оставалась лилово-зеленоватая дуга, подсвеченная багровым и тёмно-золотым пятном последних отсветов солнца. На шее Халлека сидела Кэтлин. Она была одновременно в восторге и в ужасе. Когда её муж, сложив одежду, первый раз окутался потоками сгустившегося воздуха, смешанного с серебристо-морозными жгутами незнакомой силы, и на его месте возник поджарый чёрный дракон двадцати с лишним шагов в длину, она просто села где стояла. Здоровенная голова повернулась к ней и оскалилась в улыбке:

— Шшшто, непохошшш? Залазсссь, держисссь, — крылатый ящер припал к земле, опираясь на крыльевые когти, и склонил шею. Кэтлин моргнула несколько раз, накинула заранее приготовленную толстую попонку и вскарабкалась, после чего повесила на гребень позади себя дорожные сумки.

— Уф, — выдохнула она, покрепче взявшись за выступ костяной брони, — наверное, я готова.

Дракон распрямился, расправил крылья, подошёл к краю обрыва, оттлкнулся одним мощным движением, и…

— Иииииии! — тонко запищала Кэтлин, внезапно ощутив себя над бездной. Внизу проносились вершины деревьев. Воздух обхватывал и обтекал её, но не очень плотно и совсем не резал глаза. Как будто в паре локтей впереди появился какой-то щит. Вскоре она достаточно освоилась и поняла, что на шее у мужа сидится весьма удобно — как в хорошем седле. Кэтлин хихикнула. Кто бы ещё мог похвастаться этим столь буквально?..

…В клане её приняли со спокойным теплом. "Наш вождь наконец женился? Ну хорошо. Вроде ничего так девица". Познакомились, поспрашивали о том о сём, да и разошлись, не надоедая бессмысленной суетой. Младшие сёстры и братья Халлека окружили её, поклонились с нарочитой детской важностью, и убежали. Послышался голос Мэйв, которая тут же перехватила Бёрге и Эсхильд, и назначила им какую-то работу по хозяйству. Следом вышла и она сама.

— Здравствуй, девочка, — Мэйв глянула в сторону входа в двор, где Халлек обнимался с отцом. Получив шутливый подзатыльник, он пошёл к дому. И даже там они не стали надолго задерживаться. Кэтлин, сама выросшая в постоянном труде, хорошо видела, что без дела никто не шляется. Осень — время подготовке к зиме, которая в этих краях куда суровее, чем в баронствах, закрытых от ледяного дыхания океана высокими горами. Снаружи протопала бурая мохнатая скирда на ногах-колоннах, мерно сопя и покачивая ушами. Кэтлин открыла рот. Про индриков она раньше только слышала. Ещё больше она удивилась, когда увидела, что громадина восьми или девяти локтей в холке послушно идёт за девочкой лет семи или восьми, касаясь хоботом её плеча.

— Это Берта, старшая в стаде. Старенькая уже, почти слепая, но молока до сих пор много даёт. Когда все в сборе, на пастибще, она не теряется, а в посёлке всегда ищет проводника. Сейчас они выйдут за ограду, там пастух встретит, и поведёт в горы, — пояснил Халлек.

— Вот это громадина, — покачала головой Кэтлин. — Как вы с ними управляетесь?

— Они сообразительные. Понимают много слов, запоминают лица и обращение. С человеком им намного спокойнее, детёныши почти все выживают. Так что всем хорошо. Шерсть, молоко, время от времени много мяса.

— Это как, время от времени?

— Старый индрик обычно уходит умирать подальше от стада, в какое-то одно место. Там целые залежи костей. А бывает, что приходит к людям и сам подставляет холку.

Кэтлин поёжилась.

— Ничего себе… Они ведь почти разумны, получается.

— В какой-то мере, — кивнул Халлек. — Пойдём к отцу, я заранее попросил его отложить для тебя кое-что.

В кузнице пока было тихо, только от горна тянуло теплом. Хлодвиг, увидев их, открыл большой старый сундук. Зашелестела сталь, на верстак возле окна легли три кольчуги, несколько узких клинков разной длины под женскую руку и лёгкая льняная стёганка с короткими рукавами.

— Проложена сукном из шерсти индрика, — пояснил Халлек. — Чуть больше восьми фунтов весит, а защиту даёт приличную.

— Вот ещё, — отец занырнул в сундук и достал воинский пояс из рыжей кожи в три пальца шириной, с красивой серебряной пряжкой и подвесами для оружия и подсумков. — Думаю, тебе как раз. Его Мэйв когда-то носила.

— Спасибо! — воскликнула Кэтлин. Халлек уже заметил, что она столь же неравнодушна к добротному снаряжению и оружию, как и он сам. Одна из трёх кольчуг подошла как надо — нигде не стесняла да и просто приятно для взгляда обтекала фигуру девушки. Хлодвиг умел работать со сталью из особой руды, которая давала нержавеющий металл, к тому же броня из неё получалась прочнее обычной. Из предложенных клинков Кэтлин после проверки равновесия взяла пару — шпагу с развитой крестовиной, в полтора локтя длиной, и слегка изогнутый кинжал в две пяди под левую руку.

— Мне нравится, — улыбнулась она. — Как будто для меня сделано.

Хлодвиг хмыкнул:

— Иногда всё получается как-то само, берёшь и делаешь. Свальбард ведёт твой молот, — он играючи подкинул и поймал десятифунтовую кувалдочку. Вас Эйстен ждёт, он на источниках. Просил передать, чтобы побыстрее показались.

— Тогда не будем тянуть, поехали, — сказал Халлек.

Они выбрали пару лошадок в семейной конюшне и к вечеру добрались до дальних подножий Химинбьёрга, где били горячие ключи, образующие прудики и небольшие озёра. В прохладном воздухе от воды поднимались лёгкие облачка пара.

— Какая красота… — Кэтлин разглядывала заснеженные хребты, ледники и скалистые склоны. Отдалённая поросль сосен в косых лучах заходящего солнца казалась почти чёрной, чуть ниже разными оттенками золотого, оранжевого, рыжего цветов переливались дубовые и буковые леса. Травянистый луг прямо перед ними ещё не успел пожелтеть, так как местность вокруг горячих источников поддавалась осени с запозданием, и влажно блестел вечерней росой.

— Говорят, люди часто привыкают и перестают замечать. Но мне тоже не надоедает, — согласно сказал Халлек и показал чуть в сторону. — Вон там хутор, есть где переночевать. Пойдём потом купаться?

— Конечно! — Кэтлин потянула носом. Налетающий временами пар нёс приятный кисловатый запах, такой же как в замковой купальне.