Зет|Пустошь

Глава 24 Да начнется пир безумия!

— Императорский приказ! Императорский приказ! Слушай и внимай, народ! Герцогиня Рассел и её сообщники — еретики, что вышли против Его величества императора Августа Каники!!

Глашатаи в причудливых нарядах трубили новость и указ по всем городам, доносили его в уши каждого — и стар, и млад, и аристократ, и простолюдин. Все знали о том, что случилось. Новость пронеслась по всей империи со скоростью лесного пожара и захватила умы всех, кто внемлет ей. Каждый знал и понимал, что это значит, каждый знал, что нужно делать.

Матери со слезами на глазах прощались со своими сыновьями и мужами. Им было горестно, но отнюдь не злостно, ведь такова была воля их императора, бога в человеческом обличии. Все подчинялись без споров и разногласий, ведь так было правильно, так было естественно. Изредка тут и там, в маленьких поселениях, а иногда и в столице находились несогласные. Их было так ничтожно мало, что их сил никак не хватило бы сломить народный настрой.

Они не могли понять, почему никто не противится, почему ни у кого не возникает даже мысли о том, чтобы не подчиниться… «Какой же странный мир…», — твердили они в один голос, и только лишь они одни видели в этом странность.

Пятитысячное войско прошло с парадом под фанфары и радостные возгласы прямо по главной улицу столицы. И вышагивали строем в четкий такт на радость горожанам и императору, что с высоты своих владений наблюдал с улыбкой на лице.

Пять тысяч солдат — все в начищенных латах со сверкающими клинками и щитами, лошади, груженные сумками, повозки, обозы, кареты для особо важных людей… Войско людей, животных и орудий шло, не останавливаясь, на юг. Тренированные новобранцы с жадностью вдыхали воздух, что трепетал от их марша, глаза из горели и жаждали битвы. Матерые же серым взглядом смотрели на них, но все же заражаясь их настроем — и им еще придется послужить Родине, и они еще на многое способны!

Словно муравьи с окружных городов и деревень к войску присоединялись те, кому война напомнила об их воинской повинности. Лорды собирали всё золото, которое только могли, чтобы снарядить своих рыцарей хорошим конем, клинком и доспехами, все были, кто во что горазд. И так пять тысяч стали десятью, а после и пятнадцатью. Сверкающее сталью войско из столицы теперь стало переливаться всеми красками металлов, и громадный строй шел уже не в такт, но цель из была едина — защита Родины от еретиков.

Громада шла, вытаптывая поля, лесные тропы, перебиралась сквозь реки и обходила озера. Для многих даже этот поход давался с трудом и многие калечились и даже гибли под сапогами своих товарищей. Но никто не отступал, никто не трясся от страха, никто не дезертировал, ведь вёл их великий человек — главнокомандующий Кирстен Вольфен. Широкие плечи, рост в два метра, вороненый доспех, черногривый конь и копьё с алой кисточкой у острия. Поговаривали, что оно прошло с ним через все битвы и напиталась кровью десятков и сотен, говорили, что оно шепчет ему, требуя всё больше жертв и плоти. Хоть и были то всего лишь сказки, но при виде черного рыцаря, возвышающегося на своем коне, даже самый первый из ветеранов вздрагивал порой от страха и ауры чистой силы.

— А кто-нибудь слыхал чего про эту герцогиню-то? — спросил паренек небольшого роста с веснушками на носу, жадно уплетая паек на привале.

— Ты откуда будешь? — спросил второй.

— С Туники, что маркизат.

— И что, там не слыхали что ли? — спросил вновь второй, на что получил отрицательный ответ. — Да ты, видать, совсем носу из дому не казывал! Герцогиня Рассел, Бьянка Рассел, владения её на юге. Много я про неё тоже знаю, так как светскими делами она не интересовалась, как в титул вступила, так в герцогстве и закрылась. Но вот последние пару лет, говорят, стала по всей империи разъезжать. А теперь вот на тебе! Еретик!

— А войск-то у неё много? — присоединился к разговору третий.

— А то, как же! Герцогиня ведь! Да вот только поменьше императорских буде, нас-то тут с пятнадцать тысяч набралось, от командира слышал, а у ней, небось, тыщи три буде…

— А тыша это…? — спросил третий и начал что-то перебирать на пальцах.

— И как в таком здоровом котелке так мало ума… Ты ж поздоровее главнокомандующего будешь, Федот, вот и брал бы пример!

— А чего я-то?

— А главнокомандующий наш..? — спросил было парень с веснушка, и самый просвещенный из компании уже хотел ответить, но не успел.

— Кирстен Вольфен. — светловолосый мужчина лет тридцати присел рядом с солдатами. Лицо его было детским не под стать возрасту, но матерости ему придавала щетина и белесый давний шрам на щеке.

— Командир! — спохватилась троица и вскочила со своих мест.

— Сидите-сидите, и я ведь говорил, что можете по имени ко мне обращаться, Борислав. — улыбнулся командир. — Про главнокомандующего я тоже вам многого рассказать не смогу, про род его мне тоже не известно. Но человек он внушающий, с таким и в проигрышную битву не страшно пойти!

— К-командир… Борислав, а вам доводилось с ним поговорить? — спросил парень с веснушками.

— Хм? Да, кажется, было дело.

— А-а вам не страшно было? — спросил паренек вновь, за что получил оплеуху он другого солдата.

— Вот балбес! Наш командир не ведает страха!

— Ха-ха-ха! Всё не так, Алан, не бей по чем зря, новичка. Конечно, Кирстен Вольфен не обделен и харизмой, и впечатляющим видом. Многие действительно побаиваются его, а я же чувствовал лишь уважение. Вовсе не потому что я бесстрашный, просто по молодости довелось увидеть нечто гораздо более устрашающее… — сказал Борислав, и лицо его помрачнело. Троица одновременно сглотнула, а в глазах их загорелся неподдельный интерес.

— Неужто, командир, вы в осколках бывали? — спросил Федот.

— Бывал пару раз, но даже тамошние твари не пугали меня так сильно, как тот человек… Алан с Федотом уже знают, что первая моя служба была на землях барона Остина, мы как раз в ту сторону путь держим. Тогда я был еще очень молод, может, именно поэтому меня так впечатлила встреча с тем человеком… — Борислав оглядел своих солдат, убедившись, что те превнимательнейше его слушают.

— Тогда разразилась междоусобица между бароном и виконтом, что был его соседом. Барон не скупился на золото и нанимал даже наемников. «Тот человек» был одним из них, когда мы встретились он был, вероятно, даже младше меня. Но его холодный взгляд и этот вид, когда он закапывал трупы своих и чужих неподалеку от поля боя, я вряд ли когда уже смогу забыть…

Командир предавался историям минувших дней, а троицы внимала, не сводя глаз с Борислава. Молодые восхищались подвигами и удивительными рассказами. Всё волнение и даже небольшие страхи бесследно улетучились. Так незаметно пролетали часы, и время привала подошло к концу. Армия вновь начала свой ход.

…

— Императорский приказ! Императорский приказ! Слушай и внимай народ! Герцогиня Рассел… — трубили глашатаи во всех городах и деревнях, и каждый теперь знал, кто покусился на императорский трон.

«Матушка?! Д-да как такое… Быть не может!», — Зена весть не обошла стороной, и в отличие от народа, что гневался на предателей, злость юноши была направлена в другое русло. На самом деле, он и сам не понимал, на кого он злился. Он был зол на свою матушку, которая стала причиной всего, он злился на горожан, что потворствовали всеобщему негодованию, он злился на самого Императора, что издал такой указ.

«Не верю… не правда! Матушка не могла! Да, она мало чтила что простую аристократию, что императорскую семью, но она бы не опустилась до такого», — продолжал внушать себе он. Но вдруг в голове его всплыла картинка. Вид уезжающей кареты из окна, внезапно появившийся в поместье Зет, глаза матушки, что лучились добротой и непонятной ему грустью, когда она прощалась с ним.

«Она ведь даже не сказала, куда отправилась. Не сказала, сколько времени это займет…»

Кому верить? Почему случилось так? Юноша не знал. Он доверял герцогине и в то же время понимал, что она могла решиться на этот безрассудный шаг. На чью сторону он должен встать? Этого он тоже не знал. Он ненавидел это неведение, ненавидел незнание, ненавидел собственную слабость, из-за которой матушка не поделилась с ним, не раскрыла своё сердце. Даже если она пошла против целой империи, он хотел бы быть сейчас там подле неё, хотел бы попытаться понять, как он пытается сейчас понять всё в этом мире.

— А что же господин барон? Он ведь не в сговоре с герцогиней?! — кричала старушка.

— Уже как несколько лет в сговоре, не знала? А значится и барон твой тоже, хех, еретик! — ответил ей подвыпивший мужик, что вывалился из таверны.

— Но как же так?! Господин барон ведь так заботился о нас… — с грустью восклицала старушка.

— И как ты… ик! не поймешь всё, старушка! Его величество сказал, еретики, значит так оно и есть! Что непонятного-то?! — стал препираться с ней пьяница.

На спор и крики собралась толпа, и каждый высказывал своё мнение. Вот только старушка была совсем одна, одна на этой серой улице. Никто не понимал её негодования, никто не ощущал того же, что чувствовала она. Итак маленькая старушка стала казаться еще меньше под давящей на неё толпой злостных горожан.

— Но как же так! Я не верю… — уже тихо всхлипывала она.

«…я не верю».

— Госпожа герцогиня и господин барон ведь не такие люди!

«…да, не такие».

— Как же вы отказываетесь понять!

«…почему вы не понимаете!».

— ЭТО СТРАННО!

«ЭТО СТРАННО!!!».

Голова юноши раскалывалась и грозилась лопнуть, он уже ничего не понимал, ему было сложно думать. Столько абсурдных противоречий боролось в нём — аристократы и простолюдины, правда и ложь, матушка и император. Что же с ним было не так? Что было не так со всеми?! Разъяренная толпа казалась ему монстрами из сказок, бездушными чудовищами с затуманенным сознание, словно злобный темный маг заколдовал их… быть может, не только их. Ведь он тоже… не понимал, ни себя, ни их.

Ах, как бы хотелось ему забыться, как бы хотелось ему избавиться от всех этих мыслей. Но те напирали еще пуще всё с новой и новой силой, и когда он уже корчился от боли в припадке, стоя на коленях, раздался треск где-то в глубине его сознания… Пелена будто спала с его глаз, а разум очистился, вопросы и противоречия остались, но боле ничто не мешало ему разобраться во всём. Заклинание темного мага было снято, он был свободен… И такая сладкая свобода одурманила его, она манила. «Теперь ты можешь делать, что пожелаешь! Боле нет того, что связывало тебя», — говорила она.

Глаза его налились кровью, нечеловеческая сила переполняла каждый мускул его тела, но голова его была чиста, как никогда. Он слушал этот ласковый шепот, каждое его слово. «Кто ты?», — спросил Зен у этого очаровательного голоска.

«Я? Ха-хах-ха-ах-аха!», — звонко и как-то по-детски рассмеялся шёпот. «Зови меня Лисса, мальчик. Давай же, только позови… Посмотри на них, такие глупые, такие жалкие! Они не понимают, но ты ведь знаешь, что с ними что-то не так, ха-ха-ах… Давай же, только позови, и я дам тебе то, чего ты хочешь», — голос манил и притягивал каждой своей ноткой, такого ласкового голоса Зен не слышал никогда еще в своей жизни.