В те холодные дни

1

В тот год зима была лютая, вьюжная. Снег выпал рано и с великой щедростью надолго укрыл поля и леса. Налетали холодные ветры, трещали морозы, гуляла пурга. В аэропортах больших городов скопилось множество народа. Случалось, что и Москва не выпускала и не принимала самолеты, и только изредка выпадали счастливые часы, когда то в одном, то в другом районе ненадолго рассеивались тучи и разрешали вылет и посадку.

В один из таких дней в Москву по срочному вызову министра летел на реактивном лайнере директор большого трубопрокатного завода Сергей Тарасович Косачев.

В салоне было тепло и уютно, в тусклом ночном освещении отчетливо вырисовывались лица пассажиров. Кое-кто уже спал, другие тихо разговаривали, курили, просматривали газеты, ожидали, когда стюардесса принесет горячий кофе. Миловидная девушка с желтыми волосами уже двигалась вдоль кресел с подносом в руках. Охотников закусывать в столь поздний час было немного, и стюардесса, не задерживаясь, проходила дальше с неизменно вежливой улыбкой.

Наконец она приблизилась к Косачеву, остановилась, приветливо наклонилась, желая удобнее поставить чашку, но вдруг заметила, что пассажир дремлет, и не стала тревожить его.

Но Косачев вовсе не спал, хотя глаза его в этот момент были закрыты.

Он не мог ни уснуть, ни даже вздремнуть, беспокойно думал о предстоящей встрече с министром, старался догадаться, зачем его вызывают в Москву. Почему такая срочность, что за важное дело? Только вчера утром он разговаривал с министром по телефону о корректировке плана, и министр ни слова не сказал о поездке, даже не сделал никакого намека. И вдруг в конце дня раздался звонок из министерства. Показалось странным, что звонил не сам министр, а его помощник.

— Сергей Тарасович, — сказал помощник спокойно и вежливо, — Павел Михайлович просит вас срочно вылететь в Москву.

Для Косачева этот вызов был неожиданным.

— Соедините меня с министром, — попросил Косачев.

— Павла Михайловича нет на месте, он в Совмине. Просил передать, чтобы вы непременно завтра прибыли к нам.

— Какие материалы брать с собой?

— Ничего не сказал.

— Хорошо, завтра буду, — закончил разговор Косачев и с досадой опустил трубку.

Он любил ясность в делах и в отношениях с людьми. Надо же знать, зачем вызывают в Москву, что за срочный вопрос и к какому разговору готовиться? Может, все-таки поздно вечером стоит позвонить министру и узнать, в чем дело? «А может, он специально вызывает через помощника, чтобы я не задавал вопросов, на которые у него самого еще нет ответа? Разговор, видимо, серьезный, по телефону ничего не решишь».

Перед самым вылетом Косачев все-таки не выдержал, позвонил в министерство, но министра все еще не было на месте, а помощник ничего нового не добавил.

Косачев предчувствовал, что встреча будет непростая. Министр не из тех, кто попусту отвлекает директоров от дела. Вызывает, значит, что-то задумал. Внезапность в подобных разговорах помогает тому, кто начинает первым. Однажды министр вот так же пригласил его срочно к себе посоветоваться по кадровому вопросу да и забрал у Косачева главного инженера, назначив директором нового завода в Сибири. Ловко поймал на слове, деваться было некуда. Или в прошлом году. Косачев до сих пор не может отделаться от того тяжелого чувства, которое осталось у него на душе после прошлогодней истории с испытанием новых опытных труб. Хотел сделать тихо, а шума получилось много. Не спрашивая разрешения министра, даже не поставив его в известность, Косачев послал свои опытные трубы на трассу Газстроя, чтобы проверить их прочность на деле. Думал: пройдет все как надо, тогда и доложу министру. Поздравляйте, мол, с победой. Надеялся на шик, а получился пшик. Ужасно неприятное дело, до сих пор душа болит.

«Зря не поддержали меня с экспериментом, — думал Косачев. — Время покажет, кто прав, у нас все по науке, и с экономической стороны выгодно, для государства польза. Жаль, что я не сумел убедить министра, видно, в запале больше на эмоции нажимал, а веских аргументов не хватило. Вроде по-разному смотрим на это дело. Министр так и не ответил на мою записку, видно, изучает мое сочинение. Неудобная ситуация получается: министр стоит на своем, а я вроде отсиживаюсь в кустах. Интересно, зачем же теперь вызывает меня уважаемый Павел Михайлович? Может, дошли до него слухи, что я не успокоился и продолжаю эксперименты? Помнится, тогда он назвал мою операцию позорнейшим конфузом, предложил прекратить рискованные дорогие опыты, хотя я провожу их за счет внутренних резервов. Так-то оно так, но все же к этому можно придраться, да еще как! А если в самом деле кто-нибудь написал жалобу и министр не примет мою сторону? Опять биться об стенку головой? Нет уж, у меня есть запасной ход. Хватит, надоело! В прошлом году я спасовал, а теперь будет по-моему: если навалится, начнет нажимать — уйду. Вот так! Заявление в кармане лежит, хрустит под рукой. Тогда я только заикнулся о пенсии, а теперь, в случае чего, выну заявление и положу на стол!»

Косачеву не давала покоя старая история, которая все еще продолжалась и, по его мнению, была причиной сегодняшнего вызова к министру.

Вспомнились подробности той дерзкой попытки, которую в прошлом году министр назвал «позорнейшим конфузом».

Как опытный инженер и руководитель большого промышленного предприятия, отдавший много лет и сил трубопрокатному делу, Косачев хотел, в конечном итоге, добиться полной слаженности в работе всех звеньев завода при обеспечении безукоризненности качества основной продукции. Но сделать это никак не удавалось до конца. В последние годы заводу вменялось в обязанность выпускать из отходов сортового стального листа всякого рода металлические емкости, вроде цистерн для заправочных автомашин, молоковозов, цементовозов, газгольдеров для химической промышленности.

Этот дополнительный объем работ неукоснительно вменялся заводу в целях рационального использования отходов стального листа, которые возникали при производстве основных видов изделия и скапливались в большом количестве на складах. Чтобы не тратить больших средств на транспортировку этих отходов на другие предприятия страны, Косачев сам в свое время предложил изготовлять емкости здесь же, у себя на заводе.

Поскольку завод выполнял заказы такого рода быстро и на высоком качественном уровне, у него появилось все больше новых заказчиков. Завод изготавливал в большом количестве различные емкости для транспортировки и хранения бензина, керосина, солярки. Особенно острая нужда была в автозаправщиках в период уборки урожая. Понимая всю необходимость выполнения таких заказов, Косачев вместе с тем не желал ни на йоту ослаблять основное профилирующее направление производства.

Как-то в дружеском разговоре Косачев сказал о себе:

— Когда я оглядываюсь на пройденный жизненный путь, я вижу длинную ступенчатую лестницу, ведущую в гору, по которой я поднимался вместе с заводом. Сначала был у нас один маленький цех, потом построили еще один, вскоре возвели два новых корпуса, потом еще три цеха и три корпуса. Так и будет тянуться эта лестница вверх, и всё будут прибавляться ступеньки и при нашей жизни и после нас.

Косачев любил движение вперед, не терпел успокоенности и застоя. Никакие трудности не останавливали его, он постоянно выдвигал новые идеи, изобретал, искал, тормошил всех вокруг.

Еще с давних студенческих лет Косачев мечтал создать такое идеальное комплексное производство, чтобы оно работало без отходов, в данном случае он видел возможность обеспечить технологию изготовления труб при максимально емком использовании стального листа, получаемого с прокатных заводов. При такой технологии Косачев мог бы полностью сосредоточить все силы инженеров, мастеров и рабочих на главных задачах завода и сделал бы новый шаг к повышению качества и надежности выпускаемой продукции.

Об этом он неоднократно писал в главк, в министерство, пытался обосновать свою идею, но так как проблема долгое время не решалась, а с завода не снимали план по изготовлению емкостей из отходов, Косачев самостоятельно начал эксперименты по отработке технологии изготовления из обрезков стального листа двухшовной трубы большого диаметра. Он имел свои планы: освоить это дело в принципе, а потом вытеснить побочный для завода ассортимент и выпускать из цельного листа новые крупнокалиберные трубы, которые нужны народному хозяйству.

На свой риск и страх, в течение нескольких лет, не торопясь, Косачев оборудовал экспериментальный цех, собрал группу специалистов, упорно подступался к решению заманчивой инженерно-технической задачи. Регулярно выполняя основной заводской план, Косачев всегда умел изыскать из внутренних резервов необходимые средства для задуманного эксперимента, постепенно построил один стан, потом второй к третий, подготовился к сооружению целой линии, твердо веря, что затеянное дело имеет большую перспективу на будущее. Шли серьезные и основательные опыты, все строилось на научной базе. Дело продвигалось так успешно, что уже в прошлом году удалось по-настоящему сварить несколько экспериментальных труб, которые Косачев без ведома министерства рискнул отправить на испытание на участок Газстроя. И хотя это, как известно, кончилось конфузом, Косачев не сдался, продолжая эксперимент.

Косачев знал, что прошлогодний конфуз у многих подорвал веру в двухшовную трубу. Не только в министерстве, но и на заводе многие скептически стали смотреть на это дело. Правда, заводские работники открыто не выступали против, никто не чинил препятствий. Иные рассуждали так: раз у истоков этого дела стоит сам Косачев и является главным заводилой, так пусть он и отбивается своими силами, характер у него твердый, настырный, его просто не сломишь, он любую стену пробьет, докажет свое.

Однако, когда заходил серьезный разговор, возникали горячие споры, иные высказывали возражения прямо в лицо Косачеву. Как всегда, выявлялись и сторонники и противники, выдвигались серьезные возражения, но Косачев закусив удила яростно спорил со скептиками.

— Не рискованно ли с двумя швами? — возражали осторожные люди. — Такого еще не было.

— Не было, так будет, — твердил Косачев. — Вы понимаете, какие выгоды это сулит заводу? Да и не только заводу — всему государству! Мы с вами без особых капиталовложений колоссально увеличим эффективность производства и дадим народному хозяйству совершенно новый вид продукции и, конечно, при этом обязаны обеспечить высокое качество.

— Мы государству и так даем, что положено, — говорил заместитель главного инженера Вячеслав Иванович Поспелов. — Зачем суетиться, искать, выдумывать, когда у нас и так дел по горло. Завод на хорошем счету, дела идут отлично, чего нам не хватает? От добра добра не ищут, Сергей Тарасович. Техническая революция обязывает нас совершенствовать дело.

— И искать новые пути, — перебил его Косачев. — Непременно искать, уважаемый Вячеслав Иванович. Искать и двигать вперед наше дело, вот к чему нас обязывает время.

В разговор вмешался главный инженер Кирилл Николаевич Водников.