В бухте «Отрада» (сборник)
![В бухте «Отрада» (сборник)](/uploads/covers/2023-09-19/v-buxte-otrada-sbornik-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Алексей Новиков-Прибой
- Жанр: Советская проза
- Дата выхода: 1977
Читать книгу "В бухте «Отрада» (сборник)"
Поворачиваю голову. Качаясь, двоится знакомое лицо с большим носом, насмешливо скалятся зубы.
– Каких кур?
– Не знаете? Хо-хо. Отчего же у вас руки трясутся?
Скоро заработала машина. Немного времени спустя пароход начал покачиваться. Я понял, что мы выходим в открытое море.
Часовой все время смотрит за мной. Помимо винтовки – у него еще ручная граната. За пояс заткнута. Своим присутствием он как бы напоминает мне, что судьба моя решена – смерть. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Сделаю только рейс, а дальше – балласт на шею и в морскую пучину. А тут еще Николай в воображении рисуется: светловолосый, с синими глазами, живой и любознательный; вот он мечтает, подготовившись, поступить в технологический институт, и я ему сочувствую в этом. И что же? Этот здоровый и румяный парень, которому жить бы и жить, скоро будет уничтожен.
Голова моя разваливается от горьких дум.
Я работаю машинально, без участия мозга, только благодаря многолетней практике. Руки сами знают, что нужно делать.
С каждым ударом моря, при каждом крене часовой пугливо озирается. Лицо у него становится бледным, с зеленоватым оттенком, глаза мутнеют. Он положил винтовку на настилку, а сам держится за токарный станок, чтобы не свалиться.
– Чтоб дьяволы слопали вас вместе с кораблем! Ох, до чего мутит…
На машиниста меньше действует качка. Он рассказывает мне:
– Где Зубаревский отряд партизан? Уничтожен. А где Чижаевская шайка? Всю ее переловили и на солнышко посушить повесили. Чудак! Тут пушки, винтовки, пулеметы, а там только дробовики да самодельные пики. Куда уж эти бараны лезут сражаться против львов?
Я стараюсь не слушать Маслобоева, но слова сами назойливо лезут мне в голову. Он кажется мне исчадием ада. Хочется броситься на него, столкнуть его под размах мотыля, чтобы машина окрасилась человеческой кровью. Но я молчу. Только крепче стискиваю зубы.
Маслобоев подходит ко мне ближе.
– Скажи на милость, господин большевик, зачем это ваши коммунисты хотят свергнуть самого бога?
Обыкновенно я очень осторожно и терпеливо относился к религиозным чувствам другого человека. А тут случилось нечто странное. Глаза у меня полезли на лоб. Я придвинулся к машинисту почти вплотную. Он взглянул на меня и сделал шаг назад.
– У вас лицо злое, как морда у рыси.
Как я удержался, чтобы не вцепиться в его горло?
Вместо этого я начал шарлатанить.
– Не в этом дело, господин машинист, – говорю я сквозь зубы. – Теперь я задам вам вопрос.
– Ну?
– Жена у вас есть?
– Да.
– А бога любите?
– Бога нельзя не любить: он есть альфа и омега.
– Так. Теперь скажите: что вы стали бы делать, если бы свою жену застали спящей в постели с самим богом?
Маслобоев дернулся, ощетинился и громко крикнул:
– Дьявол!
Он повернулся и быстро полез по железным трапам паверх.
В этот именно момент и родилась у меня мысль, от которой самому стало страшно.
Я попал в неприятельский стан. А война есть война. Не я выдумал ее, будь она трижды проклята. Тут – кто кого одолеет: если не мы их, то они нас. А сам я что теряю? Впереди у меня так или иначе – черная пасть смерти. Ладно! В таком случае всем могила – на дне моря.
До сих пор не могу понять, что тогда произошло со мною. Я действительно превратился в дьявола.
С холодной ясностью я создавал план уничтожения. Кого? Живых людей. А те, что в сопках скрываются, разве падаль какая? И в окаменевшем сердце не было больше ни чувства жалости, ни угрызений совести.
Вахтенный по-прежнему угрюмо молчал.
– Куда это направляется наше судно? – обратился я к нему.
Позябкин взглянул на меня, как городовой на нищего.
– Об этом спросите у командира, – отрезал он и отвернулся.
Встряхивает бортовая качка. В вентиляторы доносится гул ветра.
Скользко шмыгают в цилиндрах поршни. Лениво ворочаются эксцентрики. Зато усердно размахиваются мотыли, точно не желая отстать один от другого в работе. Напряженно вращается гребной вал. А я под этот привычный шум звуков произвожу свои расчеты, взвешиваю каждую мелочь.
Нужно открыть крышки кингстонов. Море тогда ворвется внутрь судна с невероятной силой. Но этого мало. Чтобы судно погибло, должны водою наполниться и трюмы. А для этого необходимо открыть клинкеты – те железные задвижки, посредством которых машинное отделение соединяется с ближайшими трюмами. А спасательные помпы? Для них немного надо – достаточно несколько ударов кувалды, чтобы вывести их из строя…
Но как это все проделать?
Я смотрю на часового – он лежит пластом, хоть живьем бери его.
Начинает укачиваться и вахтенный. Он мне заявляет:
– Я свои часы отстоял. Пойду искать Маслобоева.
Отвечаю ему очень вежливо, с поклоном:
– Пожалуйста.
Я воспользовался его отсутствием и осмотрел клинкет заднего трюма.
К моей большой радости, он оказался открытым. Мне оставалось сделать только, чтобы не могли его закрыть, – я намотал на резьбу шпинделей проволоку. После этого приготовил около кингстонов кувалду, зубило, ключ для отвинчивания гаек. Сходил в кладовку и на всякий случай захватил с собою пробковый нагрудник. Можно приступить к делу. Но тут приходит мысль, что из этого ничего не выйдет. Меня могут убить раньше, чем я возьмусь за разрушительную работу. А мне хочется бить наверняка, без промаха, хочется видеть гибель противника своими глазами.
На вахту является Маслобоев. Он уже не кажется мне злодеем. Я первый заговорил с ним:
– Ну, что хорошего наверху?
Маслобоев обрадованно замахал рукой, сообщая:
– Эх, разъярилось море! Ветер – беда. Берегов не видно. Наша пехтура валяется вся и корежится, точно холерой заразились. Как вы думаете, господин большевик, после такой встряски могут солдаты сражаться или нет?
– Не знаю. А вот что скажите мне: почему вы величаете меня большевиком? Я даже во сне никогда большевиком не был.
– Рассказывайте! Хо-хо. Сову видно по полету, а молодца – по мыслям.
Он подумал немного и добавил:
– Сколько собака ни крутись, а сзади все хвост останется.
Я учу его, как нужно ощупывать размахивающие мотыли. Без привычки это трудная штука: можно ушибить руку. И удивительно: я беспокоюсь о таком пустяке и нисколько не задумываюсь над тем, что этот человек вместе с другими обречен на смерть. Маслобоев не может молчать.
– Чего только коммунисты добиваются? Не могу понять.
– Да, трудно понять. Для этого нужно иметь в голове, кроме насекомых, еще что-то…
Машинист что-то возражает мне, но я не слушаю его. У меня создается новый план. Решаю взорвать цилиндр.
Мне, как механику, выполнить это ничего не стоит. Тогда машинное отделение превратится в ад кромешный, куда никто не посмеет спуститься для спасения судна. А я буду действовать совершенно свободно…
Раздался свисток. Я пошел к переговорной трубке.
– Сколько машина дает оборотов? – спросил командир.
– Пятьдесят восемь, – ответил я.
Командир рассердился.
– Дайте до семидесяти оборотов!
– Есть. Но должен сказать вам, что кочегары плохо работают.
– Передайте им, что я их арестую…
– Есть!
Я передал кочегарам приказание командира. Они посмеялись надо мною, но все-таки взялись за лопатки и начали подбрасывать уголь в топки.
К осуществлению своего плана я приступил не сразу. Это довольно сложная затея. Вам, как неспециалисту, пожалуй, не понять. Но попробую все-таки пояснить. Дело в том, что все работающие части машины построены на принципе точного расчета. Мое дело – нарушить эту точность. Я увеличиваю смазку цилиндров больше, чем следует. Масло, попавшее в цилиндры, поступает потом в холодильник, а оттуда через воздушные насосы и питательные помпы добирается до котлов. Кроме того, я перепитываю левый котел. Все это нужно для того, чтобы получилось вскипание в котле: вода забурлит и вместе с паром бросится в машину. А это поведет к взрыву цилиндра.
Смотрю на водомерное стекло левого котла, – вода в нем достигает на три четверти. Дело идет отлично. С нетерпением жду взрыва, бездушный и холодный, точно кусок железа в мороз. Водомерное стекло начинает белеть, – страшный момент приближается.
Вдруг из глубины души, как со дна моря, всплывает новая мысль: отставить все это. Потопить корабль я успею в любое время. Мне нужно посмотреть сражение. И еще вопрос: куда мы идем? Вернее всего, я здесь слукавил перед самим собою: просто мне хотелось еще пожить час-другой.
Я убавил ход машины и побежал в кочегарку.
– Закройте поддувало левого котла! – крикнул я. – Убавьте огонь! Нам грозит опасность…
На этот раз кочегары быстро исполнили мое приказание. Вероятно, и в голосе и в выражении лица они почувствовали тревогу.
Я вернулся в машину и устало опустился на табуретку. Отдохнул, прислушиваясь к гулу моря. Потом, когда опасность миновала, увеличил ход машины.
Маслобоев опять пристает ко мне с разговорами.
– Слышал я, что в вашем коммунистическом царстве обедают наизусть! Правда это?
– А здесь? – спрашиваю я.
– У нас пока слава богу. А в случае чего – иностранцы помогут.
Иностранцы – мое больное место. Я раздраженно кричу:
– За что? За ваши глаза?
– Это неважно, за что. Но помогают и будут помогать.
– Они так помогут, что у каждого русского человека от жилетки одни рукава останутся.
Мы разговаривали так до тех пор, пока не прекратилась качка. Вой в вентиляторах точно оборвался. Машинист сорвался с места.
– Пойду взглянуть, что делается наверху.
Поднялся с мостика и мой телохранитель, весь грязный и все еще похожий на зачумленного.
Несколько раз звякал машинный телеграф, передавая распоряжения с мостика. Я останавливал машину, потом давал ход назад и опять повертывал регулятор на «стоп». Немного погодя послышался грохот якорного каната. В машинном отделении стало тихо.
– Кончилось, что ли, наше путешествие? – спросил часовой, оправляясь от морской болезни.
– Об этом знают только на мостике.
– Чтобы провалиться в тартарары вашему кораблю. Пусть на нем водяные лешие плавают, а не люди.
Я только теперь заметил, что лицо у него добродушно-пухлое, обросшее щетиной, с наивной прозрачностью в широко открытых глазах. Этот парень, проживший на свете лет двадцать пять, по-видимому, ничего не понимал в российских событиях. Что-то кольнуло в груди, но я остался тверд в своем решении.
Спрашиваю:
– Не понравилось плавать?
– Хорошо, что служу на берегу. Пропал бы я в море.
Является Маслобоев.
– Вот это новость! Одного партизана уже видели. На велосипеде появился между сопок. Вот жулики – разведку поставили, а? Точно настоящие воины. А только как увидел, что тут прибыли не в жмурки играть, – эх, и стрекача задал назад! Где же им против нас! Одно только им остается – смазывай пятки и в лес…
Я напрягаю всю силу воли, чтобы не выдать своего волнения.
Вставляю с напускным равнодушием:
– Значит, никакого сражения не будет.
– А для чего лошади взяты? Догонять. Там уже начинают шлюпки спускать.
Топот ног и отдельные выкрики доносятся сверху, подтверждают слова Маслобоева, пронизывают тело как электрическим током. Но меня интересует другое. Спрашиваю, как бы между прочим: