В те холодные дни
- Автор: Владимир Беляев
- Жанр: Советская проза
- Дата выхода: 1977
Читать книгу "В те холодные дни"
8
Косачев как в воду смотрел, высказав предположение, что зажимное устройство действует неравномерно, что на середине трубы полуцилиндры сходятся слабее, чем по краям. На вечерней смене произошел пренеприятнейший случай: при испытании на гидравлическом прессе одна труба дала трещину как раз в том серединном месте, о котором говорил Косачев.
Когда в цехе появился сам Косачев, на месте происшествия уже столпились рабочие и мастера, стоял шум и гам. Взобравшись на неудавшуюся трубу, выше всех стоял Николай и, размахивая руками, кричал:
— Вы что же делаете, кустари? Нахрапом хотите взять? Где нужен точный расчет, прикидываете на глазок, как в деревенской кузнице!
— Полегче на поворотах, щенок! — крикнул на Николая отец, — Не глупее тебя, понимаем.
— Да разве можно в таких делах надеяться на авось? Сто лет вас учили, а вы все свое. И надо же в такое время, как будто нарочно.
— Иди ты! — крикнул старый формовщик. — По шее захотел за такие слова?
— Ты нашу честь не марай! — рассердился Никифор Данилович. — Сначала разберись, а потом кричи, кто виноват.
— Стыдно мне за вас: «не марай нашу честь»! Я тоже Шкуратов.
— Ну хватит! — крикнул на брата Андрей. — Панику поднять всякий может. Слезай, не шуми!
— А ты бы лучше молчал! — огрызнулся Николай. — Тоже ученый, инженер, начальник цеха! Сидишь в своей конторе, в окошко смотришь да покуриваешь. На твоем месте в такой час нужно около каждой трубы, как возле новорожденного ребеночка, стоять. На цыпочках ходить да глаз не сводить, а ты на дальней дистанции управляешь.
В жарком споре люди не заметили, как подошел Косачев.
— В чем дело? Что за крик? — оборвал он спорщиков.
Николай повернулся к Косачеву, сердито сказал:
— Да вот, умники, Сергей Тарасович. Довели до позора. Труба под давлением лопнула. Опять про нас, про сварщиков, скажут, что мы виноваты? А нашей вины тут нет!
— Сколько атмосфер выдержала? — спросил Косачев.
— Семьдесят две.
— Отойдите в сторону, дайте взглянуть.
Все расступились, и Косачев стал осматривать трубу, медленно двигаясь от одного конца к другому.
Навстречу Косачеву шагнул из толпы бледный, покрывшийся потом Поспелов:
— Это я виноват, Сергей Тарасович. Моя вина. Николай отказывался варить этот шов, а я приказал. Шов был неплотно подогнан на середине.
— Что же, по-твоему, Вячеслав Иванович, наша промашка? — крикнул Никифор Шкуратов. — Это ты брось.
Поспелов повернулся, стал против Никифора Шкуратов а:
— Да, ваша промашка, Никифор Данилович. Не ваша личная, а вашей бригады формовщиков. Вы проглядели брак листопрокатчиков. Чуть скошенный срез листа. Достаточно отклонения на два-три миллиметра — срыв.
Никифор Данилович повернулся к бригаде:
— Что же это, ребята? Правду он говорит?
— Правду, — твердо сказал Николай. — Я же видел слабость прижима, не хотел варить, а Вячеслав Иванович приказал, потому что верил вам. А вы все на глазок.
— Замолкни, Колька! — топнул ногой Никифор Данилович. — Мы тоже верой живем. Листопрокатчики свое дело знают, никогда не подводили.
— А вот и подвели.
Косачев тем временем тщательно осмотрел трубу, покачал головой, обводя укоризненным взглядом всех собравшихся:
— Что, братцы? Вячеслав Иванович прав: прокатчики напортачили, а вы с закрытыми глазами свое дело сделали, и баста! А надо смотреть в оба, или, как говорят, во все глаза. У нас с вами вон сколько глаз, не слепые.
— Так мы же как думали? На все сто доверяли прокатчикам. А они подвели. Черт нас попутал, — виновато сказал Никифор.
— Нечего на других валить.
— Сами оконфузились, что говорить.
Люди зашумели, стараясь не смотреть в глаза Косачеву.
— Ну вот что, ребята, — сказал Косачев, обращаясь ко всем. — Эту паршивую трубу выбросить и забыть. Такой у нас не было и никогда не должно быть. И чтобы никаких разговоров, никакой паники. Ни дома, ни на улице, ни в трамвае, нигде ни слова. Может, потом когда-нибудь вспомним, а сейчас, сами понимаете… Ясно?
— Понятно.
— Что говорить?
— Не малые дети.
— А с тебя, Никифор, не слезу, пока не добьемся своего. Бери всю бригаду, пошли на стан.
Косачев пошел с бригадой Никифора Даниловича на формовочный стан и сам до утра возился с наладкой зажима на середине трубы, обсуждая с рабочими и мастерами каждую деталь. Вместе с Косачевым работали Водников, Поспелов, Андрей Шкуратов. Глядя на всех, трудно было разобраться, кто здесь инженер, кто рабочий, кто директор: все были похожи на солдат, защищающих крепость под обстрелов, или на матросов, закрывающих пробоину в корабле в момент опасности при шторме в открытом море.
Зазвонил телефон, кажется междугородный, с особым прерывистым треском. Спокойным и ровным голосом Косачев сказал в телефон:
— Слушаю, товарищ Коломенский? Да, это я.
— Здравствуйте, Сергей Тарасович.
— Здравствуйте.
— Как дела? Как настроение у рабочих?
— Мы все готовы, товарищ Коломенский. Доделываем кое-какие мелочи, ждем команды.
— Сегодня ночным рейсом я и министр Петров вылетаем к вам с группой товарищей.
— Правительственная комиссия?
— Да.
— А Пронин?
— И Пронин.
— До свидания, Сергей Тарасович.
— До свидания.