Jakob

  Игорь Валентинович, бывший профессор, а ныне - свежеиспечённый, подающий надежды пенсионер, налил себе чашку горячего некрепкого чая. Звучно прихлюпывая, по давней примете отпил с поверхности пузырьки, затем, удовлетворённо хмыкнув, бросил в чай два куска сахара, размешал и плюхнул сверху ломтик лимона.

  - М-м-м... Превосходно, - довольно произнёс он и направился в свой кабинет.

  В кабинете всё было основательно - выполненные на заказ стеллажи с книгами вдоль стен, массивный, со множеством выдвижных ящиков, рабочий стол у окошка, такое же массивное рабочее кресло, обитое чёрной искусственной кожей, слегка потёртой от времени. Пол был застелен узорчатым ковром коричнево-бежевых оттенков, а в углу, справа от входа, располагалось кресло-качалка для чтения и размышлений.

  Игорь Валентинович поставил чашку на стол и с замешательством обнаружил, что идеальные чистота и порядок на столе нарушены лежащим в самом центре листом плотной желтоватой бумаги. Лист был неровным и исписанным какими-то каракулями.

  - Настенька, родная, что это у меня на столе за... - начал он было спрашивать жену, но вдруг осёкся, вспомнив, что она в это время должна была отправиться к кому-то в гости.

  Надев очки и сев в кресло, Игорь Валентинович поднёс странный листок к лицу. Содержимое напоминало вырванную страницу из средневековой европейской книги, правда язык был Игорю Валентиновичу непонятен. Внезапно у бывшего профессора заболела голова и потемнело в глазах. Не выпуская листа из рук, он схватился за виски, но, вот удивление, боль прекратилась также быстро и неожиданно, как до этого и возникла. Игорь Валентинович вернулся к тексту и вдруг понял, что перед ним письмо, написанное на давно устаревшем варианте немецкого, причём с кучей ошибок, но, тем не менее, то, что раньше казалось бессмысленным набором букв, теперь складывалось в совершенно понятные слова и предложения, хотя даже современного немецкого Игорь Валентинович никогда не учил.

  "Здравствуйте, дорогой незнакомец! Я так рад, ведь доктор Вальдемар сказал, что Вы мне поможете. Спасибо, я просто хочу сказать большое спасибо. Доктор говорит, что Вы и Ваша супруга - очень хорошие и добрые люди. Я ему верю. Знаете, я ведь не умею писать, совсем. И тут - такое чудо!"

  Игорь Валентинович озадаченно нахмурил лоб, отхлебнул немного чаю и продолжил читать.

  "Впрочем, я не представился. Меня зовут Ганс, если это важно знать. Лишь Вы прочитаете моё первое и последнее письмо. Доктор говорит, что он читать не будет, что это только между мной и Вами. Он также сказал, чтобы я переслал всё необходимое по моему усмотрению, поэтому шлю деньги на первое время".

  В этот момент на стол Игоря Валентиновича из воздуха высыпалось несколько потемневших серебряных монет. Профессор от неожиданности отпрянул и прокричал "Чур меня!". Монеты были неровные, с изображением крестов, ладоней и какими-то то ли надписями, то ли узорами.

  Игорь Валентинович решил отложить письмо или выбросить, но понял, что прекратить читать не может. Он постарался быстренько пробежать текст глазами, чтобы понять, что к чему, но при беглом просмотре тот снова слился в каракули. Тогда профессор вернулся туда, где остановился, и внимательно вгляделся в буквы.

  "Это - все мои накопления, но Вам они теперь понадобятся больше, чем мне. Я, между прочим, спросил у доктора Вальдемара, где он с Вами познакомился. Доктор долго не отвечал, потом сказал, что Вы его не знаете, зато он Вас знает отлично, как и всех на этом свете, а потому уверен, что Вы - именно тот, кто сможет мне помочь, и тот, кто обязательно поможет. Интересно, как это возможно - знать всех на свете? Жаль, что я не познакомился с доктором раньше, до того, как чума забрала Марту, мою любимую. Мы ведь с ней обвенчались, когда нам было по пятнадцать. Прожили вместе целых четыре года. Как бы то ни было, мы скоро вновь увидимся. Я ведь тоже болен. Доктор говорит, что моя дорога теперь лежит на небеса. Он может меня вылечить, но тогда, вне зависимости от обстоятельств, судьба заберёт моего сына, Якоба. Сказал, что это - карма. Не знаю такого слова, но доктор сказал, что могу написать, что Вы поймёте. А ещё он сказал, что Якоб чист душой и его можно спасти, дать ему новую, счастливую жизнь, подальше от чумы и грязи. Я умолял доктора, ведь малыш стал совсем плох без матери, хоть чёрная смерть его пока и не коснулась. Тогда доктор и рассказал про Вас. Огромное спасибо, что поможете! Не знаю, вдруг у Вас нет детских игрушек, поэтому положил Якобу его любимую лошадку, которую я вырезал из дерева. Пусть его жизнь будет лучше нашей! Ещё раз сердечно благодарю. Как прекрасно, что Вы нашлись в этом, или каком угодно другом мире, что у мальчика всё будет хорошо! Мои последние слова..."

  Письмо растаяло в воздухе. Игорь Валентинович посмотрел на стол, на котором материализовался завёрнутый в непонятную мешковину чумазый худенький младенчик, крепко сжимающий ручками деревянную лошадку. На лошадку, правда, она походила весьма отдалённо, но голова и четыре ноги просматривались. Мальчишка спал, сладко сопя. Бывший профессор, а ныне пенсионер, молча смотрел на нежданного гостя из Средних веков, чьи родители совсем молодыми скончались от чумы несколько сот лет назад. Игорь Валентинович был настолько обескуражен, что даже не мог нормально обдумать произошедшее - все мысли от шока повыскакивали. Кто был этот загадочный доктор Вальдемар? Какой-то чародей? А, может быть, бог или дьявол? Профессор перевёл взгляд на серебряные монеты, последние сбережения Ганса, которым теперь было место разве что в музее. В этот момент малыш зашевелился и приоткрыл глаза. Игорь Валентинович вышел из оцепенения и аккуратно взял того на руки, как когда-то давно делал со своими детьми.

  - Ну здравствуй, Якоб! - профессор сделал "козу".

   Якоб заулыбался.