Взрослые люди

* * *

Я ПРОСЫПАЮСЬ РАНЬШЕ всех. В доме тихо, на часах шесть утра, а я чувствую себя усталой, голова трещит от выпитого вчера алкоголя, но я больше не могу заснуть. В конце концов, я встаю и совершаю пробежку по узкой тропинке, ведущей мимо всех причалов, ноги устают, но я справляюсь. Я встречаю только одного бегуна, мы киваем друг другу, я довольна темпом. Сейчас я бегаю быстрее, чем в тридцать, но не быстрее, чем в двадцать, что вполне понятно, но я всегда попадаю в число самых быстрых на своем этапе, когда мой офис выставляет команду на Холменколленскую эстафету. У нас много быстрых бегунов. «Старение — это не повод для лени, — говорит мой шеф, — можешь заниматься спортом ровно столько, сколько пожелаешь». Пару раз Марта попробовала пробежаться вместе со мной, но через несколько минут безнадежно отставала, никто не может угнаться за мной, Идой, самой быстрой бегуньей. «Смогу, смогу, смогу», — всегда мысленно повторяю я, когда бегу в гору и выжимаю из себя все силы до покалывания в боках. Потом я принимаю душ, беру ключ от большого катера и спускаюсь к причалу. Я отшвартовываюсь, отталкиваюсь от причала и долго вожусь с ключом, потому что не помню точно, в каком положении должны находиться рычаги и на какие кнопки нажимать, но в конце концов все получается. Лучи ясного солнца падают на воду, видимость превосходная, никого нет, и вокруг сплошная красота.

Я проношусь мимо Стурхолмена и мимо Несета и Тангена, волны поочередно разбиваются о нос катера. Катер преследует чайка, тяжелый бомбардировщик, она машет крыльями и устремляется за мной, даже когда я увеличиваю скорость, и мои волосы начинают развеваться на ветру, становится холодно, надо было взять с собой куртку. Я машу на чайку рукой, она взмахивает крыльями и улетает прочь.

— Гениальна от природы, — произношу я вслух и смущаюсь.

Я несусь, пока не начинает казаться, что у меня осталось совсем мало бензина, мимо причалов, белых, красных и желтых дачных домиков, пришвартованных лодок, буйков, чаек, немногочисленных людей на встречных лодках, мы машем друг другу издалека, я глушу мотор и вздыхаю. Я посреди фьорда, лодка покоится на волнах, которые легко покачивают ее. Я могла бы добраться до конца залива и выйти в открытое море. Я могла бы сделать это прямо сейчас. Я могла бы нестись все дальше вперед, пока земля не скрылась бы из вида, пока я не начала бы становиться все меньше и меньше, не растворилась бы полностью и не стала водой, ракушками, водорослями и камнями. Они бы этого не заметили. А где Ида? Не знаю. Она же только что была здесь, разве не так? Вернется, куда она денется. Они позовут Олею, заклеят ей колено пластырем, поаплодируют, потому что она научилась делать колесо, а Марта погладит свой живот и уткнется в журнал. Куда подевалась Ида? С ней что-то случилось. Да нет же, случилось то, что должно было случиться. Жаль. Да, невеселые дела. Где Олея, ты можешь уложить ее сегодня вечером, у меня нет сил, пойдем в дом, что мы будем завтра есть на ужин, кто пойдет в магазин, как ты себя чувствуешь, живот вырос.

Я ощущаю под собой какое-то движение, оно идет снизу, как будто море затягивает меня, я не плачу, плакать не о чем. Неужели я думала, что я тоже ребенок? Я не ребенок. Я опускаю руку в воду, шевелю пальцами, провожу ладонью по проплывающему фукусу и каким-то другим грязно-зеленым водорослям, ополаскиваю руку. Я здесь, думаю я, я здесь, я здесь. Я здесь, я здесь, я не умру, я не исчезну, я здесь.