Перекрёстки

— Молодой человек, вы можете мне не верить. Это ваше право. Ну выложите тогда рукопись в сеть. Посмотрите, что напишут читатели. А почему вы вообще выбрали этот путь?

— Я… — Платон замялся. — Хотел стать космонавтом в детстве. Но… Не представилось возможности.

— Ну так идите в космонавты! Что ж, вы, голубчик, забыли в писательской профессии?

— Что ты опять забыл?

— Игрушку!

Под тихие завывания ветра, под нежным светом луны малыш уснул. Ему приснилась поездка в планетарий на прошедший день рождения. Тогда он забыл любимую игрушку, космический корабль, весом почти с килограмм. Малыш был капитаном корабля. Он так хотел показать экипажу модель Солнечной системы, кусок метеорита и ещё много других классных штуковин, но в спешке забыл корабль дома. Что ж, я за капитан, который бросил свой экипаж, думал он. Именно тогда он признался родителям, что хочет стать космонавтом. Отец фыркнул. А мама печально посмотрела на сына, поджав губы. Малыш знал, родители не разделяют его мечту, не понимают её. Он увидел это по их глазам, но ничего не сказал, просто обиделся и опустил глаза. Оставшийся день они просили его взглянуть на них хоть разочек, но малыш твёрдо смотрел в пол, не удостоив никого из них любящими детскими глазками. Мечта была его верной подругой. Каждый раз, когда малыш был на грани отчаяния, она поднимала его и держала за руку. Мечта была его спутником по жизни.

Лёгкий туман сна расплылся в голове, и малыш открыл глаза. Луна ослепила его. Он зажмурил глазки. В душе стоял ком и тянул его вниз. Для своих юных лет малыш уже понимал, что сила притяжения действует на душу человеческую, куда сильнее, чем на тело. Он еле пошевелил губками и шёпотом спросил у луны:

— Жизнь прекрасна?

— Жизнь — дрянь!

Платон достал из ящика стола толстую стопку исписанной бумаги и швырнул в окно. Он метался по квартире из угла в угол. Пёс с любопытством и с жалостью смотрел на хозяина. Платон воспринимал собственную маленькую квартирку, как тюрьму, но тюрьмой были не четыре стены, а его сознание, огороженное высокой стеной; он маниакально прыгал перед ней, пытаясь заглянуть, что за мир за её пределами, но всё было тщетно — стена была высока. Он сам запер себя в тюремной камере, построенной стопками бумаги, заклеенными между собой чернилами, словно цементом. В камере не было ни раковины, ни кровати. Лишь проклятый письменный стол и печатная машинка, которая каждый раз смотрела на него с вызовом, и каждый раз он этот вызов принимал и проигрывал.

— Да что эта старая дура понимает?!

Он знал — он талантлив. Парень посмотрел на листы, застрявшие в оконной раме. Что я наделал?

Платон выбежал из квартиры и понёсся вниз по лестнице. На пути ему встретился высокий брюнет в красной толстовке. Они столкнулись лбами и упали. Платон не извинился. Прыгнул на ноги и побежал дальше, держась за больной лоб.

Он выбежал на улицу. Дорога была усыпана бумагой. Платон хотел подбежать, захапать все листы, но стоял и боялся сделать шаг вперёд. Как будто чернила расплылись, и размякшая бумага превратилась в болото, которое могло затянуть его. Поднялся ветер. Бумага залетала в водовороте, поднимаясь всё выше и выше. Платон в два прыжка очутился на дороге и пытался поймать хоть один листочек, но те, словно надоедливые мошки кружились вокруг него и отлетали, как только он протягивал к ним руку. Сзади прогремел автомобильный гудок. Он развернулся и огромные жёлтые фары, похожие на глаза какого-то чудовища, ослепили его. Платон отпрыгнул в сторону и почувствовал, как машина пронеслась в шаге мимо него. Писатель лежал на асфальте и смотрел как его творения, кружась спиралью, улетают в небо. Он закрыл лицо руками. Вот так, в одно мгновение, он уничтожил всё над чем трудился долгие годы.

Вдруг снова поднялся слабый ветерок. И Платон услышал шелест под собой. Он сидел на листе, который не успел улететь от создателя. Парень взял лист в руки и принялся читать. «Белоснежный леденящий свет луны.» «Космонавты пристально разглядывали сонно-вздыхающих лунатиков.» «Огромный космический корабль летел в безднах космического пространства, рассекая внеземную черноту, будто был внутри чёрной, пожирающей всё на своём пути, дыры.» О, Боже! Платон пробегал глазами эти строки снова и снова. Ночной ветер, словно рассеял туман в его голове, и Платон протрезвел. И это писал он? Какой ужас! Как бездарно! Он разорвал лист, бросил на асфальт и затоптал его.

Платон даже не помнил, как вбежал вверх по лестнице, у мусоропровода он снова встретил парня в красной толстовке, тот смотрел на него с улыбкой, как будто видел насквозь. Платон вбежал в квартиру, схватил печатную машинку и потянул, но чертовка вгрызлась в стол.

— Нет, я тебе не дамся!

Платон опрокинул письменный стол, и машинка с грохотом упала на половицы. Он брёл по улице, крепко сжимая машинку под мышкой, боялся, что она выпрыгнет из рук. Пришёл к помойке и бросил проклятую у мусорного бака.

— Всё! — крикнул он. — Довольно меня мучить!

Вернувшись домой, Платон, первым делом, бросил на диван пиджак, который носил, чтобы поддерживать образ писателя, и который, вконец, признал неудобным. Навёл в квартире порядок. Поставил на место стол. Поласкал испуганного пса. И сел за компьютер.

Всю оставшуюся ночь Платон смотрел как становятся космонавтами, изучал расценки в спортзал и читал отзывы о клиниках, где можно пройти обследование. Когда глаза уже слипались и ничего не могли разглядеть в слепящем свете монитора, Платон откинулся на спинку стула и сказал:

— Сколько лет мне потребовалось, чтобы понять, чего я по-настоящему хочу!

Лёве же не требовалось столько времени. Он знал, чего он хотел. Кристину. Но она ушла. Он лежал на кровати с расстёгнутыми брюками и зажимал уши, лишь бы не слышать её мерзкого смеха. Но смех звенел не в ушах, он звенел в голове. На что он рассчитывал? Он маленький человек. Работает на маленькой должности. Живёт в маленькой квартире. И носит маленькое достоинство. Он даже не возбудил её, он это чувствовал. Она ушла сразу, пока он натягивал трусы.

— Да что она себе возомнила? Я её накормил. Я её напоил. Да я на всё ради неё готов!

Лёва глубоко задышал, он делал так всегда, когда не мог войти глубоко в женщину, глубоко дышал. Глаза налились кровью.

— Я тебя просто так не отпущу!

Он вскочил с кровати, застегнул ремень на штанах и побежал за ней, за Кристиной.

Лёва выбежал во двор и высматривал в темноте девушку. Он считал себя хищником, но хищник держится в тени, а не выбегает в центр поля.

— Я не травоядное! — повторял он себе мантру.

Увидел вдали её силуэт, такой изящный силуэт. И побежал за ней.

Кристина шла в гневе за впустую потраченный вечер и неудавшуюся ночь. Она думала, он любит её, что сейчас она подарит ему незабываемую ночь, но парень вёл себя нездорово и просил её о всяких гадких извращениях, о каких она даже думать не хочет. И тут девушка услышала быстрые шаги за собой. Не успела она развернуться, как её схватили за плечо.

— Ты чего? Куда ты ушла? — требовал ответа Лёва.

— Отпусти меня! Я буду кричать.

Лёва послушался девушку, но продолжал стоять к ней вплотную.

— Почему ты ушла?

— Ты знаешь, почему.

— Да что не так?

— С тобой не так. Извини, я не хочу об этом говорить.

— Да стой же ты!

Лёва схватил её за руку и тут Кристина выставила ему перед глазами что-то чёрненькое. Брызг. Глаза Лёвы загорелись.

— Отпусти меня, маньяк!

Лёва схватился за глаза и закричал. Лицо будто облили кислотой. Он сделал шаг назад и что-то под ногами зазвенело, парень не удержал равновесия и упал.

В домах загорались окна. Послышался глухой стук, это любопытные вышли на балконы. Люди, кто-то в ужасе, а кто-то в гневе, глядели на кричащего у помойки человека.

— Да заткнись ты! Люди спят! — возмутился кто-то.

Лёва убрал руки с глаз, давая холодному ветру остудить кожу. Но порывы ветра только обжигали лицо. Он попытался упереться рукой в асфальт, и та шлёпнула в лужу. Лёва перевернулся на живот и принялся взбалтывать воду в лужице, брызгал себе на глаза. Он пытался их раскрыть, но веки заклеились.

— Кто-нибудь, вызовите ему скорую! Не видите, человеку плохо!

— Сам виноват! Я видел, как он за девчонкой гнался!

В воздухе разрастался спор. Говорящие окна решали, что делать с несчастным.

Жар постепенно сходил с лёвиного лица. С очередной попытки он открыл глаза. Мир предстал мутным и расплывчатым. Лёве безумно хотелось протереть зудящие глаза, но стоило только прикоснуться к лицу так возникала новая вспышка боли, будто в веки ему втыкали иглы.

Лёва попытался встать. Это получилось у него со второй попытки. Он хотел рассмотреть штуковину, о которую споткнулся, но глаза, словно были намазаны мылом. Парень нагнулся и сжал нечто рукой. Высокие клавиши. Металлический валик. И углубление посередине. Кажется, это была печатная машинка. Лёва взял её под мышку, сам не зная зачем, и поплёлся домой, стараясь ни во что не врезаться.

Дома он поставил печатную машинку на кухонный стол. Белое дерево мгновенно покрылось уличной слякотью. Достал из холодильника банку пива и уставился в окно.

— Вот так оно в жизни, Лев. — сказал он сам себе. — Правильно матушка говорила, не нужно уходить от мамы к всяким шлюхам.

В окне он видел лишь разноцветные пятна, которые постепенно вырисовывались в огни ночного города. Лёва посмотрел на печатную машинку и коричневую струйку, стекающую со стола.

— Вот так пишутся романы? И зачем я тебя принёс?

Машинка не ответила. Молча смотрела на него и ждала, когда очередная потерянная душа за неё возьмётся. Печатные машинки — самые ветреные создания на свете.

Вдруг Лёву посетила внезапная мысль. Может стоит попробовать?

— Так, стой-ка тут. Где-то у меня завалялась бумага.

Он порылся в шкафу и достал цельную пачку бумаги, которая ждала своего часа. Лёва разорвал упаковку и достал первый лист, тот измялся и полетел в корзину. Лёва вытащил из упаковки всю стопку и плюхнул на стол. Вставил один лист в щель и прокрутил валик.

— Итак!.. Сначала это… эм… Название.

Он нажал на клавишу, но на бумаге показались лишь очертания буквы. Тогда он стукнул по клавише и на листе напечаталась первая буква.

— Маленькие вещи. — продиктовал себе под нос Лёва. — Теперь подзаголовок.

Щелчок. Перенос строки.

— Любовный роман.

Небольшая пауза.

— Или повесть? Или роман?

Роман. Жизнь малыша определённо была похожа на роман. В ней были и завязка в виде его рождения, и волнующая кульминация в виде тяжёлой операции, а когда-нибудь будет и конец. В виде смерти.

Малыш в последний раз поглядел на луну и протянул к ней руку, прощаясь с ней. Он слез с гамака и протез на левой ноге скрипнул.

— Ай!

По воздуху летал быстрый шелест. Мальчонка поднял голову и увидел сотни исписанных листов, летящих вниз. Что за удивительное явление природы! Сквозь летающую бумагу он разглядел в окне человека в красной толстовке. Тот пристально глядел на него, а потом помахал рукой. Малышу не понравился этот человек. Он развернулся и пошагал, хромая, к дому. Сосуды сжались на морозном воздухе и теперь культя болела, когда он наваливался на протез.