Добро пожаловать в Рай

Бертран: Я не говорю о деньгах, я говорю о любви. Я не говорю об образовании, я говорю о времени, которое вы провели с ними. Час или два? В день или в неделю? А может, в месяц? В год?

Анатоль: Работа не оставляла мне много свободного времени. Кроме того, я хотел, чтобы они выросли самостоятельными.

Бертран: И что же это значит?

Он берет пульт. На экране появляется фотография девушки-гота. На голове у нее малиновый ирокез, она показывает в объектив средний палец. На бровях и щеках у нее пирсинг.

Анатоль: Как видите, я не ограничивал их свободу.

Бертран: Известно ли вам, что ваша дочь… Мари-Франсуаза стала сатанисткой и употребляет наркотики?

Анатоль: А что я должен был делать? Бить ее, что ли?

Бертран: На этот счет можете не беспокоиться. Теперь у нее есть бойфренд-алкоголик, который постоянно ее бьет.

На экране новый снимок: очень толстый молодой человек обнимает такую же толстую мать.

Бертран: А вот и сынок! Александр, 145 кило нежности, предметом которой является… его собственная мать. Питался преимущественно конфетами, чипсами, гамбургерами и газировкой. Ему двадцать семь лет, и он до сих пор девственник.

Анатоль: Александр всегда был скромным. И любил поесть.

Бертран: Несчастная женщина, заброшенные дети, люди, получившие срок ни за что, преступники, вышедшие на свободу! И все это, как выражается наш клиент, мелкие нарушения. Лучшее я приберег напоследок. Самая главная жертва господина Пишона.

Анатоль: Кто это?

Габриель: Кто?

Бертран торжествующе смотрит на них.

Бертран: Он сам! Он сам, госпожа судья.

Анатоль: Кто, я?

Бертран: Да, вы.

Анатоль (растерянно): Вы опять припомните мне все выкуренные сигареты?

Бертран: Нет, господин Пишон, сейчас я имею в виду не никотин. Я говорю о вашем таланте.

Анатоль: О моем таланте?

Бертран: О театре, господин Пишон. (Обращаясь к Габриель.) Я досконально изучил дело господина Пишона. У меня было мало времени, но тем не менее я провел большую работу. В лицее Анатоль Пишон создал театральный кружок. Играл в пьесах Мольера, Фейдо, Лабиша. Выходя на сцену, он преображался. Он заставлял плакать и смеяться. Ему рукоплескали.

На экране появляется подросток в костюме из пьесы Мольера. Он раскланивается, освещенный огнями рампы. Зрители в зале ему аплодируют. Габриель вопросительно смотрит на Каролину.

Бертран: И в университете он не забыл о своем увлечении. Участвует в театральных постановках, придумывает декорации, костюмы, маски!

Анатоль: Это был отдых от учебы.

Бертран: Все свободные вечера господин Пишон проводит… где? Правильно! В театре! Если ему не нужно быть в суде, он, оставив жену и детей, посещает театральные фестивали. Каждый отпуск господин Пишон проводит в Авиньоне! И не пропускает ни одного спектакля.

Анатоль: К чему вы всё это говорите? Что плохого в том, чтобы любить театр?

Бертран (строго): Во всем этом плохо то, что вы выбрали не ту профессию.

Анатоль (удивленно): Я что, должен был стать актером?

Бертран: Совершенно верно. Ваша предыдущая жизнь идеально подготовила вас для этого поприща. «Стрекоза» обожала театр.

Каролина потрясена. Она встает, забирает у Бертрана дело Пишона и начинает читать.

Бертран: Она во всеуслышание заявляла: «В будущей жизни я хочу, чтобы мне аплодировали за то, что произношу со сцены. А не за то, что я показываю».

Анатоль: Неужели?

Бертран: У вас были все шансы стать настоящей звездой.

Анатоль: Это профессия, в которой очень трудно добиться успеха. Из 15 000 актеров только ста удается получить ангажемент и регулярно появляться на сцене. И вам это прекрасно известно.

Бертран: Вы были бы ЛУЧШИМ!

Каролина: Протестую, Ваша честь! Бертран преувеличивает. Я внимательно читала дело господина Пишона и утверждаю, что мой клиент был, конечно, неплохим актером, но далеко не лучшим. Он то и дело забывал текст, сокращал чересчур длинные пассажи, забывал, что ему полагается делать на сцене, и, что хуже всего, у него была склонность переигрывать. Что лишало его выступления всякой правдоподобности.

Бертран: Он был бы великолепным актером!

Каролина: Обычным, не более того.

Бертран: Потрясающим!

Каролина: Посредственным.

Бертран: Величайшим актером поколения. Признанным во всем мире.

Габриель: Стойте, стойте! Кажется, вы поменялись ролями. Госпожа адвокат, напоминаю, что ваша задача — защищать клиента.

Бертран подходит к Каролине и внезапно выхватывает папку у нее из рук.

Анатоль: И как бы я начал свою карьеру?

Бертран: Все было бы очень просто. Вы бы немедленно получили поддержку. Продюсеры и антрепренеры выстраивались бы к вам в очередь. Вы бы стали любимцем критиков. Зрители бы носили вас на руках. Вы объездили бы весь мир. Мир ждал вас!

Анатоль: Незаменимых нет. А у публики есть Депардье…

Бертран: Он далеко не так хорош, как были бы вы. Депардье должен был стать электриком в Шатору. Но он занял ваше место, а вы заняли место судьи.

Анатоль: Это что, как на стоянке? За каждым закреплено определенное место?

Бертран: Господин Пишон, вы выбрали не ту женщину, не ту профессию, не ту жизнь! Вы отказались от идеальной жизни… из конформизма! Вам захотелось быть как все. И вы прошли мимо своей уникальной судьбы.

Анатоль: Но я думал, что у нас есть свобода выбора, и ничто в нашей судьбе не известно заранее.

Бертран: 25% кармы! У вас был сценарий, заранее составленный Элизабет Луньяк. Вы выиграли бы на всех фронтах. И на Земле, как знаменитый актер, и здесь — как душа, выполнившая свое предназначение.

Габриель: Покороче, господин прокурор. Покороче.

Бертран: Я стараюсь, Ваша честь, я стараюсь. Забросив театр, подсудимый не только отвернулся от своего главного таланта. Он еще и прошел мимо своей большой любви.

Каролина (насмешливо): Своей большой любви! Ну, не будем преувеличивать.

Бертран: Будьте добры, не перебивайте меня.

Каролина: Выбирая подобные романтические выражения, вы пытаетесь произвести впечатление на госпожу судью.

Бертран (мрачно глядя на нее): Каролина, хватит! Ты сорок лет отравляла мне жизнь на Земле. Не начинай опять здесь…

Каролина: Господину прокурору, как всегда, трудно держать себя в руках.

Габриель (стучит молотком по столу): Прошу вас, ничего личного! Ничего ЛИЧНОГО. Возвращаемся к делу Пишона.

Бертран: Итак, как я уже сказал, подсудимый упустил любовь всей своей жизни! Господин Пишон, вспомните, пожалуйста, театральный клуб в вашем лицее.

Анатоль роется в воспоминаниях, кивает.

Бертран: Вы помните актрису, которая часто играла с вами, она носила голубые блузки — под цвет своих глаз?

Анатоль: Соланж?..

На экране появляется миловидная девушка в костюме эпохи Мольера.

Бертран: Совершенно верно. Соланж. Она и была вашей половинкой. Разве она не казалась вам очаровательной, когда вы видели ее на сцене театрального клуба? Вы и представить не можете, какой актрисой она стала бы на профессиональной сцене.

Анатоль: Соланж?

Бертран: И еще более прекрасной она показалась бы вам, если бы вы на ней женились.

Анатоль: Соланж… А что с ней стало?

Бертран: Ничего особенного. Она пыталась стать актрисой, но для этого ей были нужны вы. А так она просто снялась в нескольких телефильмах.

На экране одна за другой появляются фотографии Соланж в разных театральных костюмах.

Бертран (умиляясь): Как она прекрасна!

На экране фотография Соланж с мужем.

Бертран: Она тоже вышла замуж за человека, который ей не подходил. И по-прежнему носит вашу фотографию в кошельке. И до сих пор думает о вас, когда занимается любовью со своим мужем!

Анатоль: Как вы можете это знать?!

Бертран: Мы здесь всё знаем и всё видим.

На экране Соланж, уже гораздо старше, занимается любовью с другим мужчиной.

Бертран: Разве она не прекрасна?

Анатоль (опустив голову): Она все так же красива. Я был уверен, что она оттолкнет меня, если я попытаюсь… если я начну за ней ухаживать.

Бертран: Не попытаться, боясь неудачи — тут у нас к этому очень плохо относятся!

Анатоль: Я был робок.

Бертран: Это не оправдание. Вы могли бы стать потрясающим актером, у вас могла бы быть потрясающая семья. Но господин Пишон даже не попытался!

Каролина: Мой клиент всего лишь человек. Легко читать мораль, когда знаешь всё, что знаем мы в Раю.

Бертран: Если что-то кажется трудным, это не значит, что не стоит пытаться. Все как раз наоборот: мы не пытаемся, и поэтому многое кажется нам трудным.

Габриель обдумывает сказанное. Бертран постукивает указательным пальцем по виску. Его жест означает: «Да-да, подумайте как следует».

Бертран: Итак, я утверждаю, что, выбрав спокойную жизнь, ограниченную всевозможными условностями, закопав свой талант, упустив любовь всей своей жизни, господин Пишон предал мечты Элизабет Луньяк и себя самого.

Анатоль: Но я…

Бертран (резко): Как сказано в Библии: «На Страшном суде тебя спросят только об одном: что ты сделал со своим талантом?» (Указывая пальцем на Анатоля.) Что вы сделали с вашим талантом, господин Пишон? Ничего. Поэтому я требую для подсудимого высшей меры. Жизни!

Анатоль: Жизни?..

Габриель: Слово предоставляется защите.

Каролина: Госпожа судья, прошу перерыв.

Габриель: С какой целью?

Каролина: Мне нужно поговорить с клиентом, чтобы прояснить некоторые моменты.

Габриель: Какие именно?

Каролина: Мне бы не хотелось обсуждать это при всех. Это достаточно деликатные вопросы.

Габриель: Очень деликатные?

Каролина: В высшей степени.

Габриель: Хм-м… Ладно. Объявляю перерыв.

Габриель встает и начинает разминаться, делать упражнения для гибкости. Потом подходит к экрану, включает его и смотрит на Землю. Каролина и Анатоль уходят направо и начинают разговаривать вполголоса.