Мелкий инквизитор

Юстус забрел в соленую воду – где ваша сеть? Тогда дядя Ян хватает его за шкирку и в воду. Топит натурально. Столяр брыкался, так я его за ноги. Минута, две, пять. Всё! Затих, омертвел. Мы вытаскиваем бывшего Юстуса из залива на берег. Якоб Тихий, даром, что тихий, а как завизжит! Убили!

Что теперь делать? А второй Якуб говорит – в пещеру! Там пещера недалеко, туда мы тело и оттащили, Якуб Тихий следы затоптал. Лежит раздвоенный Юстус, он как бы и здесь, как бы и там, а по сути, не там и не здесь. Дядя Ян ему уши трет, а мы с парнями его, так сказать, душу обратно запихиваем.

Уже думаю, не получится, как Юстус глаза вытаращил и чихать давай, а потом обернулся на дядю Яна, говорит – вообще не смешно. Не смешно! И ушел из пещеры. Мы немного напугались, а он на скалу взошел и сел. Сидит час, два. Томаш из поселка прибежал, говорит – не верится мне, что он оживился. Но, говорит, пару лет назад в Лодзи один художник тоже потоп, так его откачали, он потом с женой развелся, нынче, кажется, говядиной торгует.

*

Юстас сидит неподвижно, и мы не уходим. Костер развели, перекусили. Я даже поспал немного. Сорок часов просидел на скале он, мы засекали. Спустился Юстус к нам.

Жрать охота – говорит. Мы ему расстилаем все, что было, а было-то у нас две лепешки, да рыбешек печеных штуки четыре. Юстас говорит – вы идиоты, конечно, слов нет, а если бы не получилось?

Извини – дядя Ян замямлил, а Юстас рот набил, мычит – я вижу, что вы хотели, я знаю все ваши помыслы. Проводник, значит? Хотите знать, как там в потустороннем мире? Нет, чтобы прожить сколько отмеряно, да самим и посмотреть.

Я тут и подумал, что прав Юстус. Прав – прочитал мои мысли Юстус. Я всегда прав теперь. Одним словом, вы дебилы, и почему в таком маленьком поселке над заливом вдруг столько сверхъестественных талантов? Что вам рассказать? Закон сохранения информации. Не понятно? Ну еще бы. Есть, к слову, взаимодействие негэнтропийных потоков при исчезновении физического времени. Пространство Эйнштейна-Минковского и его пересечение с пространством энергии-времени Козырева. Тоже не понятно? Так куда вы лезете, клоуны? Представьте информационный носитель атомарного размера, фотон…Как бы сказать? Если ты вдруг превратишься в маленького-маленького гнома, то ты останешься собой. А если в миллиард маленьких гномов… Короче, ты Анджей в детстве правильно подумал – смерти не бывает. Раз смерти нет, нечего бояться, теперь будет все по-другому. Есть такое… как бы вам сказать? Единый. Есть Единый. Это бесконечная точка всегда и везде. Ты родился из Единого и умрешь – перейдешь в Единый. Ты всегда связан с Единым, потому что это и есть всегда. Можно назвать Единый именем Всегда. Потому что и всегда, и когда-то, и где-то создаются Единым. И в нем пребывают. Никто никогда не умер, никто никогда не умрет. Ну вода! Жидкая вода, лед – вода, пар – тоже вода. Словом, живите и радуйтесь. Чем радостнее живешь, тем лучше тебе в Едином. Накопление информации субатомного уровня, при положительном импульсе, преобразуюсь…

Опять на птичьем языке, – возмутился Якуб, а дядя Ян от внимательности перекосился весь. Юстус последние крошки высыпал в рот, говорит: засеял – собрал, понятно? Скопил побольше светлых чувств – прекрасно перешел на новый уровень. Не могу я сказать слово «умер». Перешел. А если на тебе повисла злоба, зависть, жадность, похоть, весь букет, то в следующем мире будет совсем не сладко. Все просто на самом деле, я благодарен, что вы меня вскрыли.

Воскресили, ворчит Тадеуш. Можно и так сказать, Юстус поднялся на ноги – пойду посплю, столько впечатлений!

А нам что делать? – закричали мы. А что хотите, говорит. Я потом как-нибудь еще попробую рассказать про жизнь. Про жизнь… О! Старайтесь быть счастливыми независимо от внешних обстоятельств. И не за счет кого другого.

Тогда Томаш говорит – я тебе не верю, ты – Юстус, столяр, в твоей мастерской винищем разит, и тумбочка стоит недоделанная. А Юстус вдруг выхватил у дяди Яна из-за пояса нож и всадил себе у ключицы до половины. Мы только вздрогнули, а Юстус нож достал, отбросил и Томашу – смотри, сейчас затянется.

Мы смотрим, рана махом затянулась, только брызги крови на рубашке и остались.

Юстус – теперь веришь? В связи с Единым человек всемогущ. И дяде Яну – хочешь, ухо мне отрежь, я его обратно приращу. Дядя Ян не стал ему ухо резать, хотя и хотел, как потом признался.

Юстас свою раму подобрал, закату сказал: «Увидимся», ушел босиком по песку.

Дядя Ян говорит – надо бы вернуть сандалии, они остались в пещере. Я говорю – ты что-нибудь понял? А дядя Ян, нож вытирая – ничего не понял. А Томаш надулся, говорит – сразу фокусы с ножиком, ты возьми, объясни нормально людям, а то резать… я давеча курке голову срубил, так она еще метров двести бежала.

*

… ходили в мастерскую у Юстусу-Проводнику. Он – что вас еще интересует?

Всё! – в один голос мы с Томашем. Юстусу видно, что скучно.

… про жизнь говорил, как лучше жить. Он не говорил «надо» или «должен», а говорил: хочешь блага – живи так. Живешь криво – не обижайся…

… человек, он как капля, возомнившая себя каплей. Если капля из океана, скажет, что она отдельно от океана, ты же скажешь «капля-дура». Не понятно – Тадеуш сказал, а Проводник руками развел – и мне не понятно. Это чувствовать надо. Но даже капля падает в океан и больше становится океана. А если из стены убрать один камень у основания – рухнет стена. Человек всегда находится в Едином, поэтому он всесилен. Но только когда капля знает, что она – океан.

… все, что может быть названо информацией – Единый. Все, что может быть названо живым – тоже. Скрепляясь с Единым, узнаешь все, и можешь почти все.

Это любое желание? – загорелся Тадеуш. Не любое – ответил Юстус. И не всем. Человеку праведной жизни, миротворцу, милосердному человеку, чистосердечному это дано. Но к слову сказать, контракт предполагает взаимность обязательств и презумпцию добросовестности сторон соглашения…

У-у-у – затянул Якуб, и все посмеялись.

Зла не творите – сказал Юстус. Прилетит обратно. Не обманывай, не гневайся и не гордись. Надо видеть в людях только хорошее, а в себе чаще видеть плохое. Никого не осуждать, никому не досаждать, любите друг друга, цените друг друга, будьте беззаботны как деревья в поле и свободны как птицы в небе.

Как сопля в полете – добавил Тадеуш.

Можно и так – согласился Юстус. Ты будешь мой любимый ученик.

*

… в тот день я пригласил сходить со мной к брату, которого Юстус, конечно же, знал. Пойдем – согласился – правда жрецов я не очень. Жрецы, далеки от жизни.

То есть, священники – это неправда? Так спросил я, когда мы пошли по дороге. Юстус ответил – почему же не правда? Священники делают дело благое. Молитва есть хороший способ связи с Единым. Только полезна крепкая молитва. Такая молитва, когда наизнанку тебя выворачивает. Сокрушительной силы молитва, от которой скалы падают в море. А способно ли совершать чистейшей искренности молитву, если думаешь все время, находясь в костеле: а правильно ли зашел? Здесь ли стою? Так ли свечку надо держать? Много жреческой церемонности, обрядности, это отвлекает, и молитва не получается.

Мы зашли в особняк Самюэля. В первой просторной комнате в ряд на стене портрет святой троицы: прелаты-подвижники – Умбертин, Адсон и Беренгар.

Юстус сказал вполголоса – мертвые чтят своих мертвецов.

Кифа вышел к нам высокомерный и надутый. Мне руку протянул, а Юстусу бросил – нет здесь работы, плотник, для тебя, не ищи.

Я особо не ищу – сказал Юстус. Не человек для работы, а работа для человека. Мне пока не надо.

Я говорю – Юстус недавно умер и воскрес. Много узнал по твоему, Кифа, ремеслу.

Прямо воскрес? – засмеялся братец, падая в кресло. И из клинической смерти прямо ко мне? Что ж по такому случаю я могу и продать по дешевке искупление грехов. Хотя какие у тебя там грехи…

Грехи мои тяжкие – сказал Юстус. Но после смерти все обнулилось, заново начинаю. А искупление за деньги, как и проповеди твои, мне не нужны, потому как теперь представляю устройство загробного мира. И знаю, как жить в мире догробном.

Старый каламбур – сказал Самюэль, оглянувшись на святого Умбертина. Но что ты можешь знать, чего не знаем мы?

Я знаю, например, – Юстус ногу на ногу закинул и без почтения брату в глаза – знаю, что, учась в семинарии, жил ты в одной комнате с неким слушателем, которого потом отчислили по-тихому. Знаю, что тогда же была некая Маргарита (был брат надутый, а тут сдулся), знаю про одну шкатулочку… известно содержание беседы вашей с отцом Стефаном. А сейчас, допустим, закричит петух.

Среди бела дня? – Самюэль сморщился. И тотчас заорал петух! Я удивлен был не меньше брата. Случайность?

Пусть еще раз кукарекнет – пожелал Юстус, петух не заставил ждать. У брата губа отпала, а Юстус добивает – не ошибусь, если предположу, что птица прокричит и третий раз. Это так же верно, как и то, что сегодня ночью ты видел во сне белую скатерть в четыре угла, что с неба спускалась. Имелась на скатерти всякая живность, которую во сне ты хотел заколоть, полакомиттся мясом. А день по уставу постный.

Тут в третий раз закричал петух. Брат повалился с кресла на колени и пополз к Юстусу. Я все понял – причитает Самюэль. О-о! О-о…

Юстусу неприятно – что ты окаешь? Что за мода на колени падать? Никому твои позы не интересны. Поднял брата и обратно в кресло зашвырнул.

Брат бормочет, мол, я на коленях в знак поклонения Богу и покорности вечной ему. А Юстус – не нужно Богу поклоняться, к нему стремиться надо, равняться на него, если под богом мы понимаем само совершенство.

Потом Юстус говорил о Едином, о свободе и счастье, а Сэмюель только охал и ахал. Затем они затеяли нудный богословский спор о природе веселья. Притом брат Кифа говорил, что жизнь полна трагизма, горести и боль преследуют нас ежечасно, но также ожидают посмертные адские муки. На это столяр заявил, что наше пребывание на земле есть подготовка к жизни оной, и значит бытовое горе не стоит принимать всерьез. Возможная же расплата в жизни оной, как наказание за грехи, есть справедливость, а на справедливость, хоть и неприятную, следует смотреть спокойно. Выше справедливости только милосердие, которого достаточно разлито во Вселенной, стало быть, всегда живет надежда. И что бы там не ожидало, человеку можно веселиться, это правильно. Смех обезоруживает зло. Мне стало скучно, я домой ушел. А на следующий день…

*

… Кифа ходил по поселку и славил Юстуса как пророка. Проводник и сам поработал над этим, плюнув в глаза бабке Лазовске, отчего она (уже почти ослепшая) стала более-менее видеть. Нашел кого прозреть! Бабка эту новость размазала по всей деревне толстым слоем и в мастерскую к Юстусу выстроилась очередь. Все хотели исцеления, даже здоровый, как юный бычок, рыжий Нафаня. Юстус говорит народу – я не лекарь, я могу только обратиться к Единому и попросить. Вы и сами можете это сделать. Каждый. А люди – колдун, колдун, помоги! Юстус ругался.

Это мы его создали, знахаря – сказал дядя Ян, и мне – ты его вызвал, ты позвал, мы хотели знания, а получилось деревенское чаклунство.