Жареный плантан
- Автор: Залика Рид-Бента
- Жанр: Современная проза
- Дата выхода: 2021
Читать книгу "Жареный плантан"
Вопрос веры
Мы сидели в раскаленной машине больше часа, пока бабушка вместе с другими прихожанами не выплыла из баптистской церкви. Позади нее, словно на невидимом поводке, плелся дедушка. Лениво болтая руками, он пытался поспеть за резвой супругой, семенящей через церковную парковку к тротуару.
Мы стояли на платной парковке через дорогу. Я разбудила маму, подтолкнув ее локтем, опустила ноги с приборной панели и сунула их в сандалии. Мама вернула спинку кресла в обычное положение и распустила растрепавшийся хвостик. Зажав волосы в кулаке, она вытерла лоб, но от пота выпрямленные пряди уже начали курчавиться, и ей удалось только кое-как собрать их в пушистый узел. Я выглянула в окно. Через каждые два шага бабушка останавливалась, хватая за руки очередных «братьев» и «сестер», и я не сомневалась, что при этом она приговаривает: «Благослови вас Бог». Дедушка держался, как всегда, позади; его натянутая улыбка не столько препятствовала ее общению, сколько поощряла к нему. Мужчины в коричневых костюмах и женщины в кричащих фиолетовых, голубых или красных платьях толклись с Библиями в руках вокруг них, как
голодные чайки. Дедушка, молчаливый и отстраненный, выделялся из общей стаи, а потому, естественно, привлекал надоедливое внимание прихожан.
Они с бабушкой пошли по улице к нам, и через окно с опущенным стеклом я слышала бабушкин голос, разрезающий воздух, как петарда:
— Надо же так меня опозорить! Даже костюм не удосужился надеть! Даже с людьми поговорить не пожелал, даже…
— Помолчи, женщина! Я встал ни свет ни заря, я побрился и пошел в церковь. На большее не рассчитывай.
— Это что же, Бог не достоин большего, а? Неужели нельзя вести себя прилично хоть пять минут? Неужели нельзя…
— Зачем ты столько болтаешь? Ноет и ноет, пилит и пилит. Хоть бы уж сдохнуть скорее, лишь бы не слышать твоей поганой трескотни.
— Ты ужасный человек, Джордж Дэвис. За какие грехи Бог послал мне такого омерзительного мужчину? Да я…
Мы с мамой подняли стекла и включили кондиционер. Когда бабушка с дедушкой пересекли парковку, мы уже накрасили губы — я блеском, мама помадой, — набросили на заднее сиденье полотенце, чтобы прикрыть пятна пролитого кофе, и переключили радио с хип-хоп-канала на новости. Это была единственная станция, которая подходила для праведных ушей бабушки, но не вынуждала нас с мамой биться лбом о приборную панель.
Бабушка подошла к машине, но дедушка остановился за несколько шагов до нее. Выудив из кармана мобильный телефон — он все еще пользовался «раскладушкой», — дед поднес его к уху и зажал пальцем второе, чтобы лучше слышать собеседника.
— Привет, бабушка, — поздоровалась я, когда она забралась на заднее сиденье.
— Здравствуй, Кара. — Она поерзала на полотенце, разглаживая руками в перчатках перед платья, и наконец успокоилась, но потом снова начала елозить на сиденье.
— Почему я должна сидеть на полотенце, а? Неужели так трудно вымыть машину?
— Ты говорила, что служба продлится до двенадцати, — перешла в наступление мама. — Сейчас половина второго.
— Пути Святого Духа неисповедимы, Элоиз, — парировала бабушка. — Когда он овладел тобой, от него не сбежишь. Но ты ведь ничего в этом не понимаешь.
Мама закрыла глаза, привычно сожалея о том, что возобновила общение с родителями. Полгода назад дедушка чуть не умер, и такое почти трагическое событие мы с мамой не могли игнорировать. Но слишком частые контакты с бабушкой и дедом нас изнуряли.
Мама нетерпеливо постучала пальцами по рулю.
— С кем разговаривает Джордж?
Бабушка с досадой цокнула языком, но не ответила.
— Сходи за дедушкой, Кара, — велела мама.
Я вздохнула и вылезла из машины. Когда я подошла к деду, он спрятал телефон за спину.
— Чего тебе, пташка?
Он продолжал звать меня пташкой, хотя мне стукнуло уже семнадцать лет. Единственный раз дед назвал меня по имени, когда я окончила школу.
— Мы все тебя ждем, — сказала я.
— Потерпите, я буду через минуту.
— С кем ты говоришь?
— Не твое дело, — ответил дед. — Иди-иди!
Бабушка смотрела на нас в окно, поджав губы, нахмурив брови и всем своим видом давая понять, что умывает руки. Я снова оглянулась на дедушку. Он отошел на несколько шагов и повернулся к нам спиной, прижав телефон к уху. Тогда я потихоньку подкралась к нему, чтобы расслышать, о чем речь.
— Лорен, — прошептал он.
— Ну так что? — спросила мама, когда я вернулась в машину.
Я выразительно посмотрела на нее.
— Не знаю, придется подождать.
Судя по тому, как мама скривилась, она меня поняла. Она снова опустила стекло на дверце и основанием ладони нажала на клаксон, издав раздраженный гудок.
— Поехали, Джордж!
— Элоиз, — поморщилась бабушка, — хватит шуметь!
— А ну живо, Джордж!
Дедушка захлопнул телефон и с ленивым вызовом неторопливо направился к нам.
— Поезжайте без меня. Я заберу свою машину из автосервиса, это рядом.
— Тогда ты можешь сам отвезти маму домой, — сказала его дочь.
— В моей машине для нее слишком грязно, к тому же я не желаю слушать ее зудеж. И вообще еще неизвестно, когда я смогу выехать.
— Да и пожалуйста! Я и сама не хочу с ним ехать. Он гоняет, как проклятые китаезы.
— Бабушка, — сказала я, повернувшись к ней, — нельзя так говорить.
Она снова цокнула языком, и мама закатила глаза и издала стон, дернув кончики убранных назад волос.
— Элоиз, не дергай себя за волосы. — Бабушка сморщилась и наклонилась вперед, внимательно рассматривая мамину голову. — Э-э, да ты вся потная! И в таком виде ты ходишь на работу? Туда, где белые люди?
— Я не для того больше часа просидела в душной машине, Верна, чтобы выслушивать твою критику, — огрызнулась мама.
— Элоиз, я только хочу сказать…
Меня вдруг охватило непреодолимое желание выйти из машины. Если я останусь, дорога до дома превратится в бесконечное лавирование между высказанными и невысказанными упреками бабушки и мамы, которые продолжат грызться между собой; я уже знала, что с дедом мне будет гораздо спокойнее.
— Я пойду с тобой, дедушка! — крикнула я. — А когда машина будет готова, просто высадишь меня у бабушкиного дома.
Он надул губы, но не успел возразить, как мама остановила его:
— Разве ты не хочешь провести время с внучкой, Джордж?
— Ну ладно, только я не собираюсь ради тебя тащиться как черепаха, понятно? Так что поторапливайся. — Он злился. Лишь в таких случаях у него и появлялся акцент, резкий и неприкрытый.
Улыбаясь, я вылезла из машины.
— Позвони, если что, — сказала мама, заводя мотор.
Я последний раз посмотрела на бабушку, которая, не отрывая взгляда от водительского сиденья, помахала мне рукой.
Несмотря на предупреждение, дедушка взял неторопливый темп, и мы молча зашагали по улице. В молчании не было ничего нового: те немногие часы, что мы с дедом были вдвоем, мы обычно проводили за чтением в его комнате в бабушкином доме, плотно закрыв дверь, чтобы не слышать, как хозяйка гремит посудой в кухне. Иногда он включал записи — Принса Бастера или «Скаталитс», — и мы оба кивали в такт музыке. И сейчас, благодаря этому дружескому молчанию, я могла спокойно вздохнуть, хоть и ненавидела себя за то, что мне так хорошо в его компании.
— Я не буду заходить к ней в дом, — сообщила я. — Просто поздороваюсь у дверей, но внутрь не пойду.
— Хорошо.
— Значит, ты все-таки идешь к какой-то женщине?
— Я такого не говорил.
— А что ты говорил?
— Ничего. Это ты у нас болтаешь.
Мне хотелось его стукнуть, и он это понимал. Теперь он вышагивал с особым гонором, какой у него появлялся всякий раз, когда ему удавалось довести бабушку до белого каления. Расстраивая нас, он словно бы испытывал удовольствие. Только побывав с ночевкой в домах трех разных подруг, я поняла, что не все семьи живут таким образом.
— Я даже не знаю, как вы с бабушкой познакомились. Вы оба ни разу не рассказывали.
— Нечего рассказывать.
— Ну как же? Бабушка и дедушка должны рассказывать внукам о своей жизни.
— Ладно. Это случилось в шестьдесят шестом. Она тогда была хорошенькой старшеклассницей, я позвал ее, и она пошла со мной.
— Так не бывает. Люди так не знакомятся.
— Мужчины и женщины знакомятся.
— Нет, ты просто вредничаешь.
— Разве ты не видела, как парни на улице окликают девчонок? Разве тебя саму не окликают?
— Вообще-то нет.
— Значит, тебе везет.
Я нахмурилась. Мы уже дошли до Лоуренс-авеню, оживленного проспекта с плотным потоком машин, но почти без пешеходов: вся цивилизация была сосредоточена в торговом центре с закусочными и гипермаркетом «Уолмарт» или в унылых выцветших многоэтажках, теснящихся вдоль тротуара.
Дедушка достал из кармана упаковку «Джуси фрут» и предложил мне пластинку. Когда-то много лет назад я сказала ему, что это моя любимая жевательная резинка, и с тех пор он всегда носил ее с собой, без слов предлагая мне при каждой встрече. Я взяла жвачку, но недолго наслаждалась сладким вкусом: мне вдруг пришло в голову, что, принимая угощение, я словно потворствую отвратительному поведению деда и предаю бабушку и маму, а он должен знать, что я на их стороне. И я выплюнула жвачку.
— Вы с бабушкой всегда ненавидели друг друга или ненависть пришла с возрастом?
— Нет у меня никакой ненависти. Я просто не хочу, чтобы меня дергали. Покоя хочу.
Он медленно снял серебристую обертку с жевательной резинки. Выглядело это печально, впрочем, как и все его движения и жесты. Даже уголки рта у него смотрели книзу, придавая и без того вытянутому лицу неуловимую грусть. В детстве я его боялась и всячески избегала: каждый раз, когда он задерживался у бабушки на день или на пару недель, дом, казалось, съеживался в его присутствии. Поэтому я старалась улизнуть, если бабушки не было рядом. В первый раз мы остались один на один, когда он повел меня к Кларинде — причем поход был спонтанным.
Мама поручила меня бабушкиным заботам на день, но бабушку срочно вызвали в дом престарелых на работу, и за мной пришлось присматривать деду. Я сидела на ковре в гостиной, прислонившись спиной к накрытому полиэтиленом дивану, и смотрела, как бабушка в спешке мечется между кухней и спальней.
Потом она убежала, хлопнула входная дверь, и я осталась одна перед телевизором. Вскоре я услышала, как открывается дверь спальни и под тяжелыми медленными шагами скрипят половицы. В арочном проеме между гостиной и коридором появился дедушка.
— Пойдем со мной, — сказал он.
— Куда?
— Какая тебе разница. Просто идем.
— Бабушка велела сидеть дома.
— Ну а я говорю, что мы немного прогуляемся.
Я уставилась в телевизор. Я не знала деда и не признавала его авторитет.
— Мама велела слушаться бабушку.
— А мама не учила тебя уважать старших? Я твой дед, так что хватит спорить. Идем.
Его машина стояла в начале подъездной дорожки, частично перегородив тротуар. Заднее сиденье было завалено газетами, отвертками, деталями старых проигрывателей и телевизоров, так что мне пришлось сесть рядом с ним спереди.
— Тебе нравится музыка ска?
Я пожала плечами.
— Небось, никогда и не слышала. — Он вставил в магнитофон кассету, и я подскочила от неожиданно громкого вступления труб. — Деррик Морган.