Поцелуй мамонта

АГИТАТОРЫ

1

Полунищие агитаторы стали изредка похаживать по дворам и раздавать желающим социалистически — пролетарские книжонки. Обложки их были с черным и грустно поникшим двуглавым орлом, насквозь пронзённым красным трезубцем. Названием была лукавая санитарная надпись «Хватит терпеть гниль!» А эпиграфы внутри ещё чётче: «Дайте свежего воздуха!», «Ловля карасей в приватизационных водоёмах».

В коноплях — оврагах, а пуще всего на облупленной горняками — добытчиками Едкой Горе, проводили собрания преимущественно бомжи и, естественно, привлечённые лозунгами рыбаки, и среди них — вот же неприглядное какое дело — были молодые и, кажется, приезжие из Европы чрезвычайно умные, начитанные рыбных политик и византийско — браконьерских страстей бабы — лекторши, знатоки ловли рыбы в мутной воде. Лица их замотаны тёмными шелками.

— Конспирация, — считали знающие браконьеры.

Сквозь обмотки виднелись только чёрные, телескопически выдвигающиеся очки с огромными линзами, у других пенсне и лорнеты. Всё это дурь и пропаганда!

— Двойная переконспирация, — думали совсем умные ловцы и знатоки хищных снастей.

— Инопланетные рыбачки, дуры, голландские тёлки, — мечтали другие, — хотят породниться с нами — обычными землянами.

После тайных сходок оставались вытоптанные будто ведьмами пятаки земли, следы обыкновенных деревенских лаптей и, то ли особенных каблуков, то ли свиных копыт, а также затушенные кострища. А в их останках горелые бумаги, плавленое стекло и чёрные консервные, иностранные, иероглифические (шпионские, по всему) банки со шпротами, с заморской икрой, обглоданные рыбьи кости. А также находились битые бутылки с остатками горючих смесей на отколотых донышках, пустые коробки от разобранного по дворам рыбаков — революционеров динамита.

Как — то раз сходчики обнаружили рядом с Писаной Пещерой Троглодита34 обглоданное дикими зверями крыло какой — то твари, похожее на крыло летучей мыши, с одной только разницей в размерах: оно было размахом в две человеческие руки. Рядом с крылом нашли железяку, смахивающую на кончик посоха странника, ибо в набалдашнике было изображение навроде свастики с пиратски скрещёнными костями внизу, а также две буквы, близкие к русским «Ф.Ш.» Набалдашник моментом исчез. Весть быстро разнеслась по дворам. А сходчики объявили рыбным агитаторшам бойкот, обозвав их натурально ведьмами и предательшами всамделишной ловли.

Местные учёные любопытчики во главе с дедом Федотом, присовокупляя сумасшедшего на выдумки Фритьоффа, батюшку Алексия, появившегося невесть с какой целью в Джорке Антошки — Антихриста — местного прохиндея, схимника и расхитителя, а также Охоломона Ивановича Чин — Чина — Нью — джорского представителя Главного земского полицмейстера, как только услышали о странной находке, объединились, нахватали рюкзаков с инструментами дознания, сходили на объявленное «нечистым» пещерное жильё бедняги — троглодита. Вернулись они смурные и подавленные.

Костлявые останки действительно лежали там, но от них несло таким невероятным тысячелетним смрадом, а, от пребывания в указанной местности отдавало таким безотчётным страхом инквизиции, что большее, на что хватило сил и решительности у комиссии, так это забросать находку пустопородными камнями и загладить первичную грубость известняком.

Сходки в том месте, а также по всей ближайшей округе, докуда только докатились слухи, прекратились. Отец Алексий с кафедры объявил верующим, что это всего — навсего останки крыла увеличенной от обильной жратвы летучей мыши. Верующие и неверующие, а их в тот момент, привлечённых рекламной темой религиозно — природоведческой лекции, было размером в церковный аншлаг, успокоились.

Однако сам отец Алексий так не думал. Во — первых, он слышал звон падающих в церковную копилку монет (лекционный сбор), а во — вторых, если по сути дела, по его личному утаённому мнению, это были «греховные мощи Детей Дьявола».

Мнение Федота, поднявшего руку в качестве научного оппонента: «Это ископаемая летучая полуящерица типа птеродактиля».

Антошка — Антихрист тут же заявил, что всё это есмь происки полиции, дабы напугать будущих революционеров.

Чин — Чин под неопровержимым напором и доказательным антошкиным градом публично согласился с последним.

Фритьофф утверждал, что это древняя летучая пра — свинья. И обещал продолжить раскопки, чтобы найти следующий, попутный ископаемый предмет, каковые на любых толковых раскопках не должны находиться в единственном числе.

И нашёл через несколько дней после лекции, и даже копать ему не пришлось. Только не ископаемый предмет, а полуживой с небольшой коркой, облепленной зелёными мухами помёт. Только ему не понравился запах: отдавало дерьмом обыкновенного кабана, смешанным с человеческим необыкновенным. Фритьоффа тут не проведёшь политическими доказательствами. Фритьофф засунул фрагмент артефакта в банку и, вернувшись в свои лаборатории, засунул ископаемый навоз в ледник. Ему потребовался теперь более мощный микроскоп, чем имелся. Он одолжил денег у Федота Ивановича и стал ждать оказии, чтобы съездить в Ёкск и купить приличный его статусу цивильный прибор.

2

Притихли революционные рыбаки.

Зашебутилилась вслед неверующая россказням учёных сплочённая, обижаемая жирной верхушкой шахтёрская братия.

Да и в центре иной раз, нет — нет, да объявлялся очередной «как бы шуточный» погром «на жирных имущественников».

Городок маленький и все модные пропагандистские дела с их дурными шутками и потешными лозунгами становились известны всем.

Конные люди в шинелях, с шашками и плетьми (среди них цирковые учительницы в полицейских погонах) приезжали вовремя и предупреждали богатых и середнячков о вселюдском начале сплочения.

Богатые организовали патриотическую сходку.

— М Ы О Д Н О Ц Е Л О Е, — повторяли там зомбирующим тоном. — Возьмёмся, друзья, за руки и напишем американскому президенту, чтобы все имущие вставали в начатый нами круг. Защитим нажитое! Нет социалистам всех мастей! Да здравствует всемирный доллар!

Замешкались шахтёры, и засмущались такой сплочённости оппозиции. Уткнули носы в кирки.

Пожаров и погромов, благодаря охранной огласке, не случалось. Но в сыскном месте и в негласном розыске дел прибавилось. Задёргался Охоломон Иванович, затребовал из Питера новых помощников. Письмо его переправилось до университетского города Вильно, где ковали молодых следователей, судебных приставов, дознателей и профессиональных провокаторов.

Дед Федот почистил охотничье ружье, подшил рвань патронташа и обновил пороховые запасы.

Мирный до того папа Игорь тайно от женщин обзавёлся браунингом. Потом продырявил брёвна спальни и обложил прореху кирпичом. Вставил туда железный ящик с толстенной дверцей. Занавесил Селифановской картиной с изображением обнажённой коровы с пирсингом на вымени.

— Тут у нас теперь будет сейф.

И спрятал ключ в «надёжное место». По секрету всему свету: под панцырной сеткой раздельной койки своей жены, что в супружеской спальне.

3

При появлении в семье Полиевктовых автомобиля Пони, дом перестал считаться уважаемым «учительским», каким был до этого, а стал «буржуйским гнездом с заводной кабриолей».

От того возрос риск попасть во вредную будущим социализмам дворяно — кулацкую прослойку.

Бедных гостей и попрошаек от внешнего испуга стало чуточку меньше. Но, до революции от того никто особенно не пострадал. Горбушку, кусок соли и шмат требухи можно было выпросить в любых других, пусть даже в бедных, но в гостеприимных для любого странника и не столь зажиточных дворах.

— Наш учитель с покупки стал жирным буржуином, — переусердствуя в выражениях, трындели и шептались по углам босоногие завистники, хотя жилистого и могучего деда жирным назвать было никак нельзя.

Катька, по прозвищу «Городовая», воззавидовала Михейше, но любить его от будущего наследственного и дорогущего приобретения не торопилась.

Её взрослый друг Васька — Конь, старшой против Николки — Кляча (братья и банда одна, и удачно живут на отшибе неподалёку от чрезвычайной свалки, там хватает делового железа), обожающий губить подрезкой ранние маковые головки, познакомился со ссыльным мэном, который много интересных постельных подробностей рассказывал про богатых, а особенно про тех, у кого самодвижущиеся автомобили, очень дурное.

— Они на задних сиденьях зачинают детей.

— Это большой грех, — поддакивал отсталый Николка, — и вспоминал в уме свои штуки с подружкой Катькой, и прекраснейшие развлечения с милой козой — резвушкой попа Алексия.

Васька и Николка оба любят Катьку, но поврозь. И делают вид, что не знают об этом.

— Они нам всю землю вынут, а мы будем в кандалах и станем землю эту с места на место перекладывать. А чья земля, как думаешь? — говорил ссыльный.

— Царёва, чья ещё.

— А вот и нет, это нам указы впаривают фальшивые. А по человеческому закону земля для всех людей одинакова.

— В какой же это человеческой статье прописано?

— А вот принесу брошюрку и прочитаешь.

— А кто не умеет читать?

— Тот дурак.

— А если у меня уже есть похожая книжка, только с трезубцем Нептуна?

— То иди в школу.

— А если неохота?

— То всё равно дурак, и дураком останешься.

— А в рыло не хо?

— Ты полицайская морда и ихний прихвостень.

— Сам нечист. Чего в Управе вчерась стоял? Филёрил, поди?

— У филёров35 спецквартиры, они свои дела не народуют, а я штраф давал.

— Кто тебе поверит.

— Копейку дай за книгу, да я дальше пойду агитировать.

— Там цена не проставлена. Оставляй даром или катись.

— Не получится по твоему. Полкопейки, и разойдёмся миром…

Сам напросился на морду агитатор. А у Васьки с Николкой мышцы хоть и белые, а накованы как у негров.

Ушёл агитатор обиженным на всё грубоватое и ни хрена не имущее крестьянство.