Поцелуй мамонта

ЗОЛОТАЯ УЛИТКА

1

— Бабуля, а я за сортириусом38 отыскал золотую улитку, — поделился радостью амнистированный Михейша. Он вошёл в дом чистым и свободным, честно отсидевшим свой срок и готовым к следующим приключениям.

Бабушка повертела живую находку.

Панцырь неведомого существа твёрд как камень, блёсток как кусок марсианского колчедана.

(Она догадывалась из чего сделан Марс!)

— Не знаю, внучек, такого зверя. Он как живой кристалл. Первый раз вижу. И в книжках такого не читала. И не кричи так: всех чертей с домовыми соберёшь. И не сортир у нас, а уличный безватер — клозет.

Михейша приуныл.

— Ты погоди и не плачь. Завтра дед отойдёт от сегодняшнего, и тогда спросим. Сейчас и не вздумай подступаться. Или… в «Насекомой энциклопедии» пошарься… Но не сегодня, разумеешь? А в «стеклянных ящиках», насколько я помню, такого чуда нет. Может, он будет находке рад…

Но Михейша не хотел отдавать находку деду — а вдруг он возьмёт да порежет улитку… из познавательного интереса. Или проколет булавкой. Он так делает с трупиками жуков и бабочек. Предпочитает красивых, а шелупонь не берёт.

Между делом «зверя» показали гостям. В том числе попу Алексию.

Алексий припёрся с «Бернандини нумер один бис» — на запах вечернего застолья.

Он в расшитой рясе, с кучей нагрудных бряцалок, для которых у обыкновенного, без усердия верующего человека, даже названий не найдётся.

Показали родным и двоюродным сёстрам.

Показали братьям, прочим домочадцам, включая отца и маму Марию.

Посмотрел Макар Дементьевич Фритьофф. Он помямлил немного, попытался приклеить улитке свиное происхождение. Замолк, почуяв недостаток научной аргументации.

Прочий взрослый народ удивился, молодые пришли в восторг: это же растущее насекомое золото! Вот бы раскормить — расплодить, да завести ферму!

Забежал Шишок, залез к кому — то на колени, ткнул в золотоулитку нос, чихнул, испустив соплю, и брезгливо отпрыгнул. Улитка пощекотала его невидимым крылом и матюгнулась по — кошачьи.

Никто этого не заметил. Даже Михайло Игоревич. А Шишок не пожаловался.

Толкового в итоге никто и ничего не высказал.

Единственно благоразумный и покамест трезвый отец Алексий высказал мысль о божьей выдумке, и тут же хульнул Дарвина, засунув его в грядку хрена вместе со всем его антибожественным промыслом. Намекнул о месте Дарвинских книжек и выдуманных им впрок животных в инквизиторском костре. Вспомнил расчудесно безобразный кабинетный портал и заочно пожурил деда — это же дедова была идея. Возымев успех, затеял разложить по лавкам грешных домочадцев: дабы посечь антиеретиковой хворостиной. Но, оценив на вкус предложенный самоделошный кагор, спустил дело на тормозах.

Михейша нашёл спичечный коробок и — от костра подальше — сунул туда не открытую пока апологетами эволюционной теории живую драгоценность.

Ночью улитка легонько потрескивала панцирем, и будто бы даже разговаривала со сладко спавшим Михейшей.

— Михейша, Михейша, ты спишь? Спи, родимый, спи крепче, — нашёптывала она голосами отца Алексия и Макара Фритьоффа.

2

— Улитка! Драгоценная моя, диковинная Улиточка, высунь рожки, — пропел Михейша с утра, вынув коробочку из — под подушки. И…

Ой — и! Ужасное чудо! Миракль из мираклей! Коробка была закрытой, но золотой улитки и её почкообразных рожек с волшебными, дополнительными черными глазками — шариками на концах их и след простыл!

Чёрная полоса расширилась в жизни юного отрока.

Солёное море потекло по ступеням, залило этажи, выплеснуло во двор.

Шапка у воров не только не сгорела, но и не тлела даже.