Ивановы. Фамильная магия

Я выбираю ее

В любом деле самое интересное – начало. Мы вышли на охоту, когда густая осенняя мгла прочесывала улицы города. Прохожие спешили по домам, натянув воротники пальто повыше, укутываясь в шарфы и вороты кофт. Кафе наполнили свитера и кардиганы, люди держались за чашки, слегка дуя на напиток в перерывах от реплик. Узкие улочки, недавно убранные упорными дворниками, наводнились листьями. Снова.

Мы ехали в комфортабельном минивэне, где можно вытянуть ноги и как следует разлечься. Статусная машина убивает сомнения, говорил Андрей. Хорошая одежда заставляет довериться, говорил он. Ведь если к тебе подкатили парни с района, ты можешь стать «вчера в лесопарке обнаружили», а если это солидные мужчины в поло Lacoste, то есть шанс на пару минут в передаче «Ты не поверишь!».

По золотому правилу серийников, жертвы должны быть как можно менее приметные, их не должны хватиться скоро. Мало ли неблагодарных детей, распущенных жен, старых дев? Мало ли одиноких людей? Так Андрей начинал. Со шлюх, заброшенных подростков. Но быстро пресытился. Как наркоман увеличивает дозу, убийца становится более рисковым. Теперь он знакомился с девушками в барах, ресторанах, кафе. С теми, кто был явно не в обычной среде обитания. Тихони стали его страстью. И они были безопасны. У такой, если и есть подруги, то всегда используют ее как фон. У таких не спрашивают про парней, они просто слушают истории про очередного из Тиндера. У таких никогда нет личной жизни, но привлекательными их делает то, что они не станут конкурентками. Мужчина любит глазами, как известно, а лучший фон всегда серый.

Такие девушки держали в секрете богатого поклонника. Они вдруг из милой подружки-подушки превращались в главных героинь турецкого сериала с роковой историей. Но страх быть осмеянной заставлял их выжидать, пока Андрей станет говорить о чем-то серьезном. Свидания могли оставить следы, поэтому он переписывался с ними, общался, интересовался. А уже потом звал на свидание. Настоящее, как учат психологи, где кавалер забирает даму. Обязательно заезжает в магазин за водой (по своим словам). Эти клуши так ему благодарны за внимание, что всегда, представьте себе, всегда бегут за темный угол. Ох уж эти удобные дамочки, ох уж эти добродушные дурочки. Было слишком поздно для приличных прохожих, да и жили они всегда не в самых приличных квартирах, а то и в комнатах. О них вспоминали спустя неделю, а то и две, и почти всегда благодаря родственникам из провинции. В это время они уже были безнадежно мертвы.

Мне самому такой расклад не нравился, я любил женщин-вспышек. Но для начала можно было потерпеть, мне не хватало опыта и смелости. Я был зрителем в спектакле, который для меня заботливо организовал друг.

Ее звали Полина. Она училась на филологическом, дружила с книжками и носила толстые очки. Она была умна, что делало ее куда привлекательнее для Андрея. Они познакомились в баре, где ее подруга отмечала девичник. Полина – единственная приглашенная в брюках и с носом толще ниточки. Пока все фотографировались, она без конца поправляла блузку. Слишком откровенную для нее, как подумал Андрей. Он выждал пока все напьются достаточно, чтобы Полина по-английски вышла из бара. Нагнал ее у метро. Предложил подвезти.

– Спасибо, я как-нибудь сама, – капли дождя стекали по ее плохо накрашенному лицу.

– Номер хотя бы оставите? – она смущенно опустила глаза, отчего желание задушить ее перехватило его дыхание. – Пожалуйста.

Он мог быть таким обаятельным, таким милым. Она забила свой номер в его смартфон, он проверил. Недельная переписка, тянуть с этим тоже не стоило. Номер, конечно, одноразовый, без сведений. Он шутил, цитировал Оскара Уайльда. И вот оно, первое свидание.

Она никому об этом не расскажет, сама еще толком не верит. Наденет лучшее платье, неудобные сапоги на каблуке, единственные драгоценные серьги. Побежит к магазину, где он так предусмотрительно покупает воду. Приличный мужчина, в кои-то веки, готовый на романтические отношения без пошлости и ужимок. Ей, наконец, повезло. Она, наконец, дождалась.

Полина и Андрей сели в машину. Я стоял неподалеку, чтобы хорошо разглядеть, как он зажмет ей рот платком, пропитанным хлороформом. Мне стала жаль ее надежд, ее очаровательного романтизма. Через час мы уже были в том домике.

Быть наставником Андрею нравилось. Он с живым огоньком в глазах показывал мне свои инструменты, варианты пыток. Я гадал, что же такого сделала его мать, чтобы обречь весь женский род на сына-маньяка. Удивительно, ведь мы их всегда представляем ненормальными, которые сразу же бросаются в глаза. «Уж если бы я такого встретила, то точно бы поняла». Но в реальности психопаты и убийцы куда чаще самые обычные люди в самой обычной одежде с самыми обычными разговорами. До поры до времени, конечно.

Полине повезло больше других, с ней покончили через пару часов. Самым сложным для меня казалось уничтожение трупа. Но печка Андрея хорошо разбиралась с этой проблемой. Хотя, как оказалось, тело не сгорает целиком. Что-то он просто пускал по реке, которая своим бурным течением тут же уносила останки далеко.

Мы сидели в гостиной, пили виски у камина.

– Когда хочешь поехать за своей? – спросил у меня Андрей.

– Не знаю, может, на следующих выходных?

– Какие-то сомнения? – его внимательные глаза впились в меня, отчего по спине я почувствовал холодок.

– Ты уверен, что идея с рекой такая уж безопасная?

– Да, она длинная и активная. Даже если недалеко что-то найдут, никогда не смогут разобраться откуда это, – он поставил стакан на столик и закурил сигару. – Мой дядя был ментом, я хорошо знаю, как прятать улики, как оставаться незамеченным. И я хорошо разбираюсь в людях, – клубки густого дыма выпорхнули из его рта.

Мы замолчали. Я вспоминал Веронику все чаще, ее восхитительные формы, ее надменные глаза. Удивительно, как банальна моя тоска по ней. Пока мы были вместе ее красота мне опостылела, располневшее тело было противно. А сейчас, много месяцев спустя, я вспоминал все это с щемящим чувством. Я хотел вернуть ее любой ценой, но такой возможности у меня не было. Так мне казалось. Пока я не встретил Василису.

Прошло две недели после Полины, Андрей начинал терять терпение. Но мне совершенно не хотелось убивать и, что гораздо хуже, я не находил ни одной интересной девушки. Мы каждый день выезжали в концептуальные рестораны и захолустные кафешки, смотрели на брюнеток, блондинок, даже рыжих. Но нигде, нигде я не видел того огня, что однажды озарил меня на берегах российского юга.

Василису я присмотрел в библиотеке, куда отправился от скуки. Наверное, в наше время почти никто не посещает эту святыню, но мне нравилось пропитываться пыльным запахом и копаться в себе, склоняясь над потускневшими страницами. Я читал Бронте, когда мимо меня промелькнула изящная форма ее тела. Что-то внутри прострелило меня дробью, я уцепился взглядом за ее спину, пропадающую между стеллажами.

Кто-то ждет подходящий момент, но я жду подходящее сумасшествие. Вскочив со стула с неприятным шумом, я метнулся за ней. Иностранная литература мелькала на полках, девушка с рыжим облаком волос стремительно шла в сторону стенда «Психиатрия».

Я замер в двух шагах от нее, прикидывая, может ли наше свидание кончится удачно. Как с ней заговорить? Все мое тело пронзила острая дробь, я волновался.

– Что вам нужно? – я вздрогнул, ее ясные зеленые глаза впивались в мое лицо.

– Я…

– Вы?

Приличный предлог никак не приходил мне в голову, я опешил. Кажется, ее черты стали мягче. Через мгновение она отвернулась и пошла к нужной полке. Я последовал за ней по наитию. Глупо, как глупо! Быть таким дураком в таком возрасте, это же надо!

– Вы говорить не мастер, я смотрю, – уверенно отчеканила она. – Ну тогда слушайте. По множественной личности существует не так много приличной литературой. Стесняюсь сказать, что некоторые считают «Билли» – основным пособием. Вы читали эту книженцию? – я помотал головой. – Забавная, но на научный труд не тянет. А вот эта, – она показала темную книгу в золотыми буквами, я не разобрал названия. – Это настоящее пособие.

– Вам нравится психиатрия?

– Мне нравятся психи. Вы, например.

Я уставился в ее решительное лицо, но от смущения отвел взгляд первым. Она хихикнула.

Василиса была приезжей из Сибири, студенткой университета Пирогова, занималась в зале 3 раза в неделю и обожала библиотеки. С легкостью согласилась на кофе с маффином, потом на ужин с уткой по-пекински. Она водила меня на каток в парке Горького, на драматический спектакль в МХАТ. Я оплачивал наши встречи и чувствовал себя счастливейшим из людей. Мгновения рядом с ней оставались на моей душе теплыми волнами. И я лежал ночами, томящийся в пучине своего сердца. И я был так доволен.

Но был в этом прекрасном периоде один недостаток. Андрей. Увидев во мне партнера, он не хотел расставаться с мечтой. Думаю, оставлять меня в живых было ее большей мукой. Поэтому его гибкий ум просчитывал варианты нашего раздельного будущего. Я это понимал, но тянул время.

Он узнал о Василисе раньше, чем я успел придумать легенду. Конечно, припер меня к стенке с ненужными расспросами. Я соврал, что хочу убить ее после пыток в его вагончике, но не сразу, а со всеми прелюдиями. Она – мой золотой билет, говорил я.

Андрей считал это рисковым, но согласился не давить на меня. И я использовал это время с пользой. Не без труда связался с отделом специальных расследований и согласился выдать им убийцу. Молодой капитан, слишком коротко постриженный, жадный до славы, с жадностью предложил мне программу защиты свидетелей. В России. Я рассмеялся. Достаточно того, что его схватят и упекут пожизненно.

Совместно мы разработали план. Целый отдел просчитывал риски и рассматривал возможные огрехи. Мне поставили прослушку, каждый мой шаг координировали. Наверное, сам Андрей имел своих людей и в органах. Но такое раскрытие грозило невероятными повышениями и такими дивидендами, что никто из заинтересованных не смог отказаться.

Всего за неделю мы набрали достаточно материала для ареста. Я не переживал, всю мою суть пропитала Василиса. Самая главная улика – вагончик, ждала полицейских во всей красе. А поскольку не бывает стольких убийств без следа, вещ доки дополнили слова. Конечно, кости так и не нашли. Но деталей хватило. Андрею дали пожизненный срок. На суде он не проклинал меня, не угрожал. Его глаза вдруг стали такими усталыми, что мне показалась в них благодарность за предательство.

Я больше его не видел. Но заканчивая свое повествование о нем, скажу, что он отсидел 15 лет и умер от сердечного приступа. Банально.