Возвращение принцессы

Рыжая допела, сорвав аплодисменты зевак. Дима выждал немного и подошел к ней вплотную. Помолчал. Он не знал, с чего начать. Не знал, что он ей скажет.

— Как тебя зовут? — спросил он наконец.

— На «вы», пожалуйста. — Рыжая не удивилась. Привыкла, наверное. Видно, к ней часто вот так подходили. Говорили прочувствованные слова, совали в руку скомканные деньги. — Лара.

— Хочешь, я тебе помогу? — спросил он не раздумывая. — У тебя классный голос. Ну что ты тут стоишь, мелочевку сшибаешь… С таким-то голосом! Обидно.

— Поможете? — Она прищурила светлые глаза. Ее дружки молчали, недобро поглядывая на Диму. — Это как? На каких условиях? Чего взамен? Я что, спать с вами должна? Нет. У меня другая профессия.

— У тебя никакой профессии, — возразил он спокойно и жестко. — Пока. Но если ты захочешь…

— Дмитрий Андреич!

Дима вздрогнул. Встряхнулся. Он стоял возле Лариного дома, рядом со своей машиной.

Охранник, окликнувший его, только что вышел из подъезда. Выражение крайней растерянности застыло на его широкой физиономии. В руках Владик держал все ту же корзину с цветами. Поверх бутонов пестрело дамское шмотье.

Дима меланхолически оглядел его. Вот это платье он купил ей в бутике на Поварской. Две штуки баксов. «Видишь, котя? — вспомнил он Ларино умильное личико. — Я выбрала самое дешевенькое..» Шелковая шаль от Версаче… Белое платье для коктейлей…

— Шеф, она так кричала! — Владик убито глядел на хозяина. — Пусть, говорит, оставит меня в покое Это про вас, шеф… И стала в меня тряпками швырять. Сапогом кинула. Пусть, говорит, заберет свои подарки…

Владик скосил глаза на свое правое плечо. Там покоилась, матово поблескивая, Ларина атласная блузка. Штука баксов, Армани.

— Не, ну тогда будь последовательной, да? Иди до конца, — хмыкнул шофер, выглянув из машины. — Кофточки вернула — квартиру возвращай. И тачку.

Дима свирепо глянул на шофера — тот умолк, покашлял пристыженно. Дима перевел на Владика насмешливый взор и сочувственно сказал:

— Знаешь, на кого ты сейчас похож?

— На кого? — спросил Владик, прижимая корзину к груди.

— На Этуша из «Кавказской пленницы». Помнишь, он от Варлей с подносом выходит? С гвоздикой за ухом? Вот так…

Дима подошел к своему стражу. Достал из корзины розу, брезгливо отодвинув в сторону Ларины тряпки. Заложил розу Владику за ухо. Отошел на шаг назад, любуясь делом рук своих.

Шофер подобострастно заржал. Владик попытался улыбнуться через силу — острый шипчик впился в мочку уха. Охранник терпел боль стоически — то ли еще вытерпишь ради хозяина?

— Поехали, — вздохнул Дима.

— А корзину куда? — спросил Владик растерянно.

Дима огляделся. У соседнего подъезда висела мемориальная табличка (дом был хороший, престижный, кооператив от Литфонда): «Здесь, с такого-то по такой-то годы жил поэт…» и т. д.

— Поди поставь ее к доске, — велел Дима, направляясь к машине. — Пииту — от благодарных потомков. Не зарастет, мол, народная тропа.

Владик кивнул и сорвался с места, но вспомнил про ШМОТКИ И оглянулся:

— А тряпки, шеф?

— Оставь. — Дима в последний раз посмотрел на Ларины окна. Они были наглухо зашторены. Все равно подглядывает, стерва, — в щелочку. Наверняка. — Оставь в корзине, — повторил он. — Это от меня наследникам. Наследницам. Давай живей! Едем.