Записи на таблицах

продолжение таблиц Синнар-этель-илани

— После того, как Сар-ассар вернулся от стен Урусалима, он был вызван к Царю Царей Син-Аххер-рибу, да будет прославлено имя его, царь говорил с сыном и Рабба-сакаем, визирем, чтобы уяснить себе, какое впечатление произвел ультиматум на вконец запуганного нашей славой, Хизкиягу. Син-Аххер-риб уезжает ночью из лагеря, с отрядом из 15000 воинов для окончательного покорения восстания в Араме, и считает, что оставшегося войска будет вполне достаточно, чтобы принять капитуляцию Урусалима, пересчитать яхуд и вывести их в приготовленные земли на реке Гозан, после чего часть воинов получит земельные наделы в Яхуд. Так принято поступать при завоевании любого города и любой страны. Благодаря этому мудрому правилу мы достигаем замирения наших провинций и даем их населению вкушать блага ашшурской цивилизации.

— В конце разговора с Сар-ассаром, царь внял просьбам сыновей и взял их с собой в поход на Арам. Видимо, сыновьям не терпится показать перед отцом свою удаль и перещеголять друг-друга. Ничего хорошего это не несет. Начальником войск назначен Рабба-сакай. На ночь, как обычно, были расставлены караулы, опасаясь подлой выходки со стороны яхуд, которые, по мнению некоторых генералов, способны совершить самоубийственное нападение на лагерь, предпочтя смерть рабству. Впрочем… (лакуна в тексте)

— Ночью я разбужен, пишу при свете факела, ужас душной ночи, бог Эрра — бог чумы посетил нас, огромный лагерь стонет от боли, как единое тело, люди катаются по земле, изрыгая кровь, не могут дышать, умирают один за другим. Тела их покрывают красные нарывы, сочащиеся гноем, они падают рядом и умирают, падают и умирают!! Жрецы у алтарей возносят жертвы и молитвы богам, Ашшуру, Суэну и Нинурте, но тщетно, они валятся тут же у алтарей в судорогах и отдают свои души тем богам, которым молились! В небе светят две луны, обе кроваво-красного цвета, Суэн раздвоился и окрасился кровью! Это наша кровь, это наши стоны и крики достигают лунного бога. Но он бессилен. Возле меня лежит солдат, изо рта его течет струйка крови, неожиданно он говорит мне, и я с трудом слышу голос его сквозь ужасный шум: «Бог яхуд простер на нас руку свою! Многие видели руку в небе, а в ней — меч Яхуд, как серп бронзовый, жнущий как колосья, людей наших! Не надо было гневить его!». Дальше я ничего не помню, точнее, помню отрывками, как-бы в тумане, что лежу на земле, а вокруг тишина, и страшная вонь и смрад, и какие-то желтоухие дикие собаки рыщут среди трупов, и стервятники кружат в белесом небе стаями, ибо лагерь превратился в одно огромное царство мертвых, и один я остался, пощаженный злобным и страшным, невидимым и неосязаемым богом Яхуд!..