Чикита

Глава XV

Глоксинии и лилии. Роковой Синьор Помпео. Чикита делит свое сердце. Ревность и ссоры. Любовники удаляются. «Концентрация» Мясника Вейлера. Досадный визит к Лилиуокалани, королеве Гавайев. Нежданное послание. Горести Мундо. Мистер Геркулес открывает истинное лицо. Встреча с Лавинией и Примо Магри. Фрэнк Ч. Босток, Король Зверей. Жемчужина.

Чикита никогда не задумывалась над смыслом выражения «время летит», пока не обнаружила, что вот-вот кончится июнь 1897 года. Она уже год жила в Соединенных Штатах, срок контракта с Проктором истекал, а о продлении они пока не договорились. Проктор не хотел ее терять, но считал, что после Нью-Йорка неплохо бы устроить гастроли в других городах.

Чикиту мысль о том, чтобы заделаться этакой цыганкой и кочевать туда-сюда, в те времена не прельщала. Да, она мечтала путешествовать, но не по Штатам. Вот если бы переплыть океан и оказаться в Европе! Но прежде чем рассказать о ее решении, следует упомянуть о событиях, последовавших за прощанием с Прекрасной Отеро и обещанием встретиться в Париже.

Начнем с личной жизни. Патрик Криниган долгое время властвовал над сердцем Чикиты, но потом ему вдруг пришлось удовольствоваться лишь одним ушком предсердия и одним желудочком, поскольку прочие части отбил у него маленький соперник: Синьор Помпео.

Все началось, когда несколько членов труппы «И Пикколини» посетили «Дворец удовольствий». Итальянцы прибыли в конце октября; они уже месяц выступали в театре Пастора на Юнион-сквер, и им все уши прожужжали про Чикиту, вот они и решили на нее взглянуть. Франца Эберта и «Ди Лилипутанер», собиравших аншлаги в «Олимпии» Хаммерстайна, они знали по гастролям в столицах Старого Света и представляли, чего можно от них ожидать.

Чикиту предупредили, что в одной из лож сегодня вечером засели конкуренты. Выйдя на сцену, она сразу краем глаза их нашла. На нее холодно уставились главные артисты труппы: Синьор Пикколломини и его невеста Синьорина Брунелла, близнецы Николай и Андре, Принчипесса Валентина и самый низенький из всех — Синьор Помпео, который мог похвастать, что даже до двадцати семи дюймов не дотягивал. После первой песни артисты Пастора сохраняли невозмутимость. Один Помпео, к изумлению товарищей, вскочил на ноги, бешено захлопал и зычно прокричал: «Брависсимо!»

На следующее утро портье «Хоффман-хауса» принес в номер Чикиты прелестный букет из глоксиний и лилий с карточкой Синьора Помпео. Это был первый из множества подобных букетов и первое романтическое послание от итальянца. Польщенная регулярным прибытием глоксиний и лилий и напором Помпео, который мечтал об аудиенции, Чикита решила пригласить его на чай. Разумеется, за спиной у Кринигана, который ни о чем не догадывался.

Помпео приятно удивил ее взор: у него были жгучие черные глаза, щегольские усики и белоснежные зубы. Он много жестикулировал и часто заливался звонким, живым, заразительным смехом. Одевался как истинный денди, питал слабость к изысканным украшениям, и Чикита сразу поняла: он привык, что дамы тают перед его чарами.

Впервые прибыв к чаю, он принес коробку бельгийских шоколадных конфет и томик размером три на пять дюймов, под названием «Sfortunato cuore»[73], со стихами собственного сочинения. Не заставив себя упрашивать, он кинулся к ногам хозяйки и прочел пару вещиц, уснащая их пылающими взглядами. После чего открылся в своих чувствах. Нет, нет, Чикита не просто ему нравится, поспешил уточнить он. Это более глубокое и всепобеждающее ощущение. Их связывает невидимая нить — разве она не замечает?

— Ты мой идеал, — промолвил он, целуя ей руки. — Я понял это, как только Дядя Сэм отпер сундук, и показалась твоя головка.

Дабы охладить его пыл, Чикита призналась, что состоит в любовной связи с другим господином. «Лилипутом?» — быстро спросил Помпео и, услышав отрицательный ответ, снисходительно улыбнулся. «Я люблю его», — подчеркнула Чикита. Это не испугало итальянца. И что с того? Лично он согласен некоторое время делить ласки своей Пикколетты с другим, невозмутимо заявил Помпео. Он уверен что, как только она узнает его получше (тут его глаза сально блеснули), немедленно бросит своего верзилу.

— Это же как дважды два, — воскликнул он и указал на их общее отражение в большом зеркале. — Бог создал нас друг для друга. Не надо быть гением, чтобы это сообразить.

Чикита встревоженно уставилась на их фигуры в зеркальной глади. А что, если Помпео прав? На третьем свидании она решилась проверить это на практике. Велела Рустике и кузену прогуляться до памятника генералу Уорту и после, поломавшись немного, позволила итальянцу обнять себя за талию и осыпать страстными поцелуями. Эти влажные и горячие поцелуи убедили ее пойти дальше. Ведь она, можно сказать, впервые распробовала, что значит целоваться как следует: прильнув губами к губам, приоткрывая их, чтобы острый настойчивый язык, напоминающий озорную змейку, отыскал ее язык и слился с ним в лобзании. Как непохоже на неуклюжие поцелуи Кринигана с его огромным страшным ртом, словно готовым сожрать ее целиком, и гигантским никчемным языком.

Когда Помпео предложил разоблачиться, она убедилась, что он не преувеличил: они и в самом деле созданы друг для дружки. Она познала сладость настоящего объятия и впервые, не боясь быть раздавленной или задушенной, насладилась весом мужского тела на себе. Одарив ее самыми дерзкими ласками — Помпео не солгал, назвавшись опытным любовником, — он вошел в нее несколько грубо, и это было восхитительно. Живот к животу, они превосходно подладились друг к другу и проделали кучу настоящих акробатических трюков, совершенно немыслимых на свиданиях с ирландцем, где каждую позу и каждое движение приходилось заранее обдумывать, чтобы сделать невозможное возможным.

Несколько недель кряду — пока Криниган не подозревал об ее интрижке с Помпео — Чикита исхитрялась отдаваться обоим кавалерам и имела возможность сравнить их недостатки и достоинства. Итальянец, несмотря на непринужденность в общении и напускной лоск, был не в состоянии поддержать мало-мальски интеллигентную беседу. Обычно его разговоры вращались вокруг двух тем: сплетен шоу-бизнеса (в первую очередь о конкуренции между лилипутами) и необходимости зарабатывать все больше, чтобы и дальше окружать себя роскошью и удовольствиями. Его пошлость и необразованность раздражали Чикиту. Но заслуги в постели с лихвой перевешивали и этот недостаток, и все прочие. Вот уж в этом ведущий актер «И Пикколини» был мастер. В минуты близости он забывал про хорошие манеры, любил грязные словечки и требовал от любовницы, чтобы вела себя как можно бесстыднее, словно шлюха. Чикита с удивлением обнаружила, что когда тебя треплют, шлепают по ягодицам и называют «грязной бабенкой» и «ненасытной чушкой», то это очень возбуждает.

Криниган же, напротив, даже в минуту обуревающей похоти оставался джентльменом. Иногда его деликатность выводила Чикиту из себя, особенно, когда он вставлял ей свой ключик. Интересно, он был таким со всеми женщинами или осторожничал только с ней из страха навредить? Он, конечно, тоже доставлял ей удовольствие, но вовсе не такое головокружительное, как Помпео… С другой стороны, хоть в постели ей не хватало сальностей итальянского любовника и естественного сплетения тел, Криниган давал Помпео сто очков вперед по части ума и чуткости. С ним она никогда не скучала и могла беседовать обо всем: от победы Мак-Кинли, «огайского идола», повергшего на президентских выборах демократа Брайана, до последней книги Марка Твена или обнаруженных на Юконе золотых месторождений.

Однажды Криниган заявился в «Хоффман-хаус» без предупреждения, ворвался, словно ураган, в спальню Чикиты и застукал ее в постели за сложным па-де-де с Помпео. Ирландец чуть было не вышвырнул карлика в окно, но Чикита смогла его утихомирить и помогла открыть глаза на горькую правду. Да, она предала его и просит прощения. Но не пора ли поговорить начистоту? Они оба, и Помпео, и Криниган, ей просто необходимы. Каждый обладает тем, чего другому недостает, и она не желает отказываться ни от одного из них. Они все обсудили, как подобает цивилизованным людям, и пришли к соглашению: мужчинам придется терпеть друг дружку, а Чикита поровну поделит время между ними.

— Я пошел на эту позорную сделку, потому что слишком сильно люблю тебя, — сказал Криниган, как только они остались с Чикитой наедине. — Когда у «И Пикколини» кончится контракт с Пастором, Помпео вернется в Италию, и у нас с тобой все станет по-прежнему.

Но это оказалось не так-то просто. Помпео настаивал, чтобы Чикита разорвала контракт с Проктором в конце января, перешла в их труппу и отправилась в Европу. Их имена будут огромными буквами значиться на всех афишах, и люди будут давиться в очередях, чтобы услышать их пение дуэтом. Чикита молча слушала, но всерьез не задумывалась о подобном плане. Она знала, что «И Пикколини» получают всего 3500 долларов в неделю, и к тому же не могла вообразить, как будет исполнять неаполитанские песенки или проделывать трюки верхом на японском пони, подобно Принчипессе Валентине. Какой смысл ей бросать многообещающую карьеру примадонны и превосходные гонорары, чтобы стать пешкой в чужой труппе?

Тем временем, невзирая на обещания наступить на горло своей ревности и не замечать соперника, великан и пигмей принялись отравлять друг другу жизнь. Ирландец заплатил шайке земляков, чтобы они приходили на выступления «И Пикколини» и освистывали Помпео. А тот, недолго думая, нанял мордоворотов, и те отмутузили Кринигана. Месть последнего была ужасна: он подкупил официанта из отеля, где жил Помпео, и велел подсыпать мощного слабительного ему в соус для спагетти. Дьявольский план сработал, и Помпео сутки напролет сидел в стенах уборной. После чего дал достойный отпор: еще не придя в себя, он отправил в редакцию «Уорлд» коробку в подарочной упаковке с бантом в виде листьев плюща. Криниган, пребывая в уверенности, что это от Чикиты, вскрыл посылку и обнаружил внутри кучу экскрементов.

Чикита притворно сердилась и ругала любовников за эти выходки, но в действительности чувствовала себя польщенной и забавлялась от души, рассказывая Рустике, на какие глупости способны мужчины из ревности.

В феврале 1897 года, по завершении контракта, «И Пикколини» вернулись в Италию. Перед отъездом Синьор Помпео пустил в ход все мыслимые доводы, чтобы его Пикколетта бросила Проктора и Кринигана и последовала за ним. Но в конце концов вынужден был отступиться и поднялся на борт в совершенном удручении. Чикита не стала сильно горевать. Она знала, что печали Помпео пройдут, как только ему на глаза попадется следующая красотка, а учитывая его донжуанский характер, ждать этого было недолго. Вечером она встретилась с ирландцем и объявила, что отныне он вновь единственный властелин ее сердца. Странным образом эта новость не обрадовала Кринигана.

— Газета отправляет меня на Кубу корреспондентом, — сказал он с горечью. — Если бы не было тебя, я бы прыгал от радости, — сейчас журналист и мечтать не смеет о лучшей командировке. Но нам суждено расстаться, и это сводит меня с ума…