Поцелуй мамонта

Ярослав Полуэктов
100
10
(1 голос)
0 0

Аннотация: В Богом забытом Нью-Джорске живут странные людишки. Одни из них чокнуты на всю голову, другие невероятно талантливы. На всё это провинциальное человечество взирает из далёкого прошлого чудо юдное, с виду непотребное. Люди знают о нём, побаиваются, но мало кто знает как оно выглядит. То ли это злой рок, пришедший из соседней страны, то ли это милый каждому русскому языческий оберег, то ли ещё "что-то этакое". И зовут это чудо юдное Фуй-Шуем.

Книга добавлена:
12-05-2023, 09:50
0
390
73
Поцелуй мамонта

Читать книгу "Поцелуй мамонта"



Вихориха принимает на постой не только знатных. Поэтому любит её вся Сибирь.

Пора, пора отбаллотировать Вихориху на уездную предводительницу — защитницу всех обиженных и лиц без определённого места жительства!

Отсюда до Пришлососедовки (а в ней на каждый дом старожила приходится по три хибары пришлых — отсюда и название) всего — то двое суток конной тряски. А до Таёжного Притона ещё полдня пути.

7

Но нет, не доехала до Вихорихи соблазнённая и перехваченная нью — джорской Прокутилкой двойня гулён. Их поперёк правил честно повязали и отправили домой согласно прописке.

Лошадок в Джорке не воруют, считая это дело сильно заметным и потому неприличным.

А вот кошельки, особенно в Прокутилке, в карманах владельцев подолгу не залёживаются.

Нужные люди в жандармских шинельках, не размышляя долго, загрузили пьяную в дупель, в прах, в дрободан парочку в заказную пролётку. Прицепили «поездом» ихнюю лошадиную собственность и отправили под честное слово свидетелей по адресу в Ёкске.

Не поддаваясь на адекватные предложения честного бокса и обшарив кошели, взяли за собственные услуги по три рубля на каждого беспорочного.

Провожатому попутчику Мойше Себайле (не забудьте это имя!) дали из Попёнково — Долбанекских остатков ещё и синенькую. Из тех же кошельков.

Поручению попутчик был не особенно рад. Второе чрезвычайно польстило.

И не так скучно стало в дороге.

Чурающаяся бокса полиция Джорки — лучшая, и, пожалуй, самая добрая во всём мире.

Чин — Чин Охоломон Иванович — заместитель начальника всех охранных дел и представитель права всех граждан, любя и оберегая моральные характеристики сих важных чинов, аннулировал корявую, лишённую всякого экономического смысла запись его подчинённых в ежедневном Протоколе чрезвычайных нью — джорских происшествий.

8

— Как жить с пустым кошельком знают только у стен далёкого, жаркого Ерасулима, увитого бесплатным виноградом, — уверен Прокл. — Как избежать встречи со строгим директором, чтобы продолжать протирать штаны в насиженном и тёплом местечке?

Проклу только и остаётся теперь, что целовать лбом своё пьяное отражение в облюбованном мухами зеркале, испрашивая ответ.

Чтобы не упасть на виду бойких на словцо школяров, упирается Прокл в сучковатые грабельки, изредка оттаскивая от учреждения притулившиеся к цоколю жидкие, осколочные остатки лета.

Меню поменялось у Прокла.

Замаливая грех голодом, мочит Прокл высушенный горох, прикусывает семенцем.

Снимает с бочки камень, снимает крышку, ворошит палкой укроп.

Нанизывает на загребастую вилку огурцы и без хлеба кушает их.

Запивает затворницкую еду рассолом.

Задумчиво хрумкая солёные листышки вишни, лопает запасные квашенья ушедшей на небо супруги.

Ведёт задушевные подстольные разговоры с зелёными человечками.

Журит домовых за бесхозяйственность в хате и хвалит за упадок мышеводства в миниатюрном хлеву.

Холщовый мешок в кладовке потому цел и невредим, хоть за два месяца осталось в нем зерна— муки на самом донышке.

Не так уж и плохо, если разобраться!

Только пучит с чего — то живот, просит брюхо жареной картошки, куру и водки.

Зарплаты ждать ещё месяц.

Но! Выдержит Прокл — молодец! Ему не впервинку.

А до того, когда был Прокл красавцем и трезвенником, втихушку шептали, помаливались и тыкали в Прокла пальцем бабы, удивлённые сошествием в их нью — джорский коллектив ангела — праведника: «Живой ли ты человек, али рисунок с иконки?»

В подвале школы у Прокла вторая квартира, давно ставшая основной.

В первую он пустил временных жильцов — приезжих на фольклорную практику студентов — литераторов Лизавету Самсониху — Кариатиди с грудями, будто у только что народившей бабы, и Брызгалова Славку — тощего, как продольная половина питерской селёдки.

Зато умён и памятлив Славян как три Лизаветы.

Пишет в начале диплома:

«В указанном согласно заданию месте… (тут точный адрес) фольклора очень много. Тут и песни, тут и сказки, тут тары— бары необычные и затейливы традиции народные. Чудны ремёсла и копотливо художество самодельное. Тут присказки, плачи в смеси со смехом. Словно взяты с Востока венчальные шутки, приёмы свадебные, похороны ихние наивеселейшие, добрые, назидательные.

— Жизнь хороша, но смерть есть лучшая часть бытия на Родине, — говорят их обряды. И в чём — то они правы.

Нет явной черты между посадской частью и бедной окраиной.

Одинаково любопытна кухня, трактирский быт, способы содержания скотины.

Надо же: тут в центре пасутся коровы! В Нотр — Даме, говорят, теперь такого уж нет!

Смешны игры шахтёрские, полугородские, где ядро составляют кулачные бои без правил. Тож и зимой после взятия Царь— горы. «Массовость и привлекательность» — девиз директората U.А. «Коpizub & Belg — Frank» и всей его рекламной компании.

Стравливают собак с боевыми петухами, крысиные бега в ходу. Тараканьи в ближайшей перспективе. И то против тараканьих восстают местные скрупулёзные историки олимпиад: «Не наше это, — говорят, — привозное, нет у нас африканских породных скакунов, проиграем любому».

В середине Славян пишет:

«И сексуальные игрища среди неграмотных селян чрезвычайно распространены, а уж как любопытны! Фольк! Голый фольк! В воде, в бане, в кустах чертополоха, в стогах, у костра в ночном. Пугают любящиеся на колючих сеновалах мельничных крыс с мышами, и зверей полевых. И только свиньям и кобылкам все эти хлевные сношенья до лампочки! Хрюканье да фырканье — вот их ответ на логичное, хоть и несколько шумное человеческое времяпровождение. Видывали они и не такое.

А уж как нелепо оригинальна и бестрадиционна местная архитектура, ни на что не похожая: бездна рукоделия и непрофессиональной, но такой забавной выдумки и безграничной фантазии.

Чокнутые, придурковатые и счастливые все люди! Словно недоступный посторонним и обжитый весёлыми аборигенами остров посреди квёлой цивилизации.

Логовища тут деревянные имеются в переизбытке.

Дома узорчато — каменные и просто каменные встречаются значительно реже: в пропорции полтора на сто деревянных.

Растут как грибы землянки, лабазы, сараи, хлева, хранилища. В борах и лесах смешанных — охотничьи домики мелькают в ветвях, числом как гнёзда; есть избушки на своих тихоходах…

Захаживают в Нью — Джорку охотно, как в бесплатную зимнюю столовку, волки, лисицы, медведи, иной раз — лоси. И, судя по частым ночным крикам жильцов, всполохам петушиным и ночным блеяньям, питаются эти нередкие спонтанные гости — те, что не хуже татар — регулярно и по дореволюционным меркам вроде неплохо.

А уж как староста с переулка Фёклы — казачки приплясывает с девками — любо — дорого посмотреть.

Вывод: сюда киношку надо везти и съёмку делать… хватит на десять американьскихъ серь…»

Пишет ближе к концу (а это сотая страница диплома):

«…и Лизка — дрянь, тоже не станет глядеть, ей бы в стакан заглянуть: совсем попортилась девка в местной глуши. И пошла, кажется, по всем рукам, которые только готовы эту шутиху мацать».

И в самом окончании:

«…и всё это полнейшая чепуха, отсев, шелуха, мусор, навоз, пепел пожарища, ни одного явного артефакта… Сметёт всё к чёрту революцией, дождёмся.

И пошли вы все нахрен, потому что читать наш говняный диплом всё равно никто не будет.

А я запишусь на войну — всем вам и родителям назло и себе на потеху, матушку вашу! Вон они — ходят переписчики с повязками будто на рекрутском соборе!

Хренов вам, господа профессоры, фольклор: в солдаты иду».

Прокл не против, чтоб ревнивый Славка пошёл в солдаты. Нравится ему самому Самсониха — Кариатиди!

9

…В подвале школы есть ещё склад отжившей срок мебели: там изрезанные ножичками парты и поломанные лавки. Есть слесарный и столярный инструмент. Имеется кухонка — в миру «Преисподня», а фактически она — кофейня директора, и она же учительская на три персоны.

Перед сном Прокл вычёсывает шелуху запущенных пяток, применяя нелегально добытый в общественной бане кусок пемзы, на стройке — кусок кирпича, на мостках — морскую вехотку, напоминающую миниатюрную воронку смерча.

У плотины — о чудо! — кухонное хозяйство обогащается самоделочным — из плоского напильника — бандитским ножичком, выдернутым из развалившегося на запчасти утопленника.

Грызёт Прокл без устали жёлтые ногти рук, ловко перекусывает заусенцы и горестно плюёт добытой органикой в окно, удобно расположенное у самой земли.

Была б земля плодородней, то вырос бы под окном целый легендарный лес кустистых ногтей и закрыл бы он собою и школу, и солнце.

Из окна видны гимназические ворота, за оградой топорщится облезлая луковка и чуть — чуть более целый гонтовый шатёр церкви.

…Заигрывает с революционно плывущими облаками колокольня…

10

В солнечное утро, ровно в семь тридцать пять, двадцать третьего октября с Рождества Христова по григорьянскому календарю, — а безветрие и тучки вчерашние куда — то, надо сказать, словно по заказу расползаются, — тень от колоколенки родится. Стелется, ломаясь, аж по шести крышам, выстроившихся будто по линейке с востока на запад.

Конец тени с двумя дырявыми насквозь спаренными арками ровно в семь сорок пять взбирается на известняковую стену раскольничьего, а позже — при батьке Ермаке — казачьего скита.

Теневой рисунок арок с точностью до десятинки вершка повторяет рисунок окон упомянутого в казачьих летописях охранного дома.

Так что, если вы глянете из одного из сих окон, то увидите солнце, обрамлённое волшебной изящности аркой.

Красотища в раме и вопросище в голове: почему так?

Отойдёте к следующим окнам — картина другая: солнце уже сбоку и лепит вам луч в ухо.

Тень от носа ломается на косяке, напоминая Гоголя.

Да, действительно странно, оченно странно.

Не иначе как древняя обсерватория, едрёный ты корень! Язви его!

Не иначе как обсерватория построена не просто аляпом с авосем, а как будущий Знак Михейшиного рождения.

Не иначе как намекают на важность Михейшиного присутствия тут, и на бронирование ему места в книге нешуточных Историй Российского государства!

Но, волхвы не пришли ещё к Михейше в гости.

Далеко не Христос Михейша, скорее наоборот: чрезвычайно хитёр, непоседлив, но умён чертёнок, этого не утаить! Значит, не обсерватория то была, а простое совпаденьице.

Такое же случайное совпаденьице, как план пирамид и разрез по вентканалам вкупе с созвездием… Ориона, мать его, что в центре Вселенского зоопарка: Стрельцов по Псам, Раков, Лебедя, Щуки, Кобылы. В космических баснях Михейша не силён.

Свой теневой Знак он вычислил точно.

В первые семь лет своей жизни водил по утрам родителей и дедов к приуроченному к чернокнижице природно— искусственному явлению.

Там же, папенькой и маменькой вручались ему подарки, приговаривая фамильный стишок и дёргая уши:

— Не будь лапшой, поглядывай в оба,

хитри, завирайся, да не особо!

11

…За воротами школы вторая по главности площадь Нью— Джорска, по вечерам напоминающая оживлённостью Ёкского производства Сад Буфф.


Скачать книгу "Поцелуй мамонта" - Ярослав Полуэктов бесплатно


100
10
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.
Книжка.орг » Современная проза » Поцелуй мамонта
Внимание