Жизнь и смерть поэта Шварца

Таисья. Про Багрова он ничего не сказал?

Шварц. Про Багрова никто не может сказать. Багров — недосягаемая высота, Монблан морали. В нашем навозе не копается. Рыцарь добрых нравов литературы. Ему премию давать даже неудобно. Даже обсуждать неудобно.

Таисья. Надо было спросить.

Шварц. Я у самого Багрова спрошу. Час настал. Теперь безопасно. (Тянется к телефону.)

Телефон звонит. Повторяется пантомима просьб и отказов взять трубку правда, короче предыдущей.

Таисья (поднимает трубку; низким голосом, имитируя интонации Шварца). Шварц внемлет… Ким, ты меня сегодня задрочил… Не хотят "Серебряный чабрец" — значит, не хотят… Не дают — значит, не дают. Хочешь, попытайся получить гос, я не возражаю. Я тебе сказал: проблемы — твои… Большие — значит, найди больших людей… Где, где — на бензоколонке, вот где… Совсем невменяемый стал. Че ты сквернослов такой? Че ты, сквернослов, угрожаешь? Я задействую органы правопорядка… Че ты меня русскому языку учишь? "Бензоколонка" говорить не запрещено. Бензозаправочная станция. Бензоколонка, бензоколонкой, бензоколонке. Женский род, первое склонение… Че у тебя словарь такой бедный? Ты же поэт. Бери пример с Цоя… (Шварцу.) Бросил трубку.

Шварц. Дай-ка. (Набирает номер. В трубку.) Угадай, кто звонит… Не быть мне богатым. Багров, ну чего, все стихи пишешь?.. Читал. Неплохо, без подливки, конец — в яблочко. Надо и мне такое написать. А нельзя то же самое? Сейчас всем плевать, кто у кого спер. А не надоело? Еще стихотворение, опять стихотворение. А от меня музыка отступила. Как от Блока. Ты чего книжку последнюю не присылаешь? Наверно, все у меня скатал, боишься, разоблачу?.. Тридцать рублей? Тридцать рублей — деньги. Где я их возьму?

Таисья (губами). Правильно. Надо всем не давать забывать, что ты бедный.

Шварц. Объявить дефолт? Безжалостный ты. Сердце у тебя есть? И мелочный: у старого товарища нет денег, и жидишься книгу прислать… Про бидоны — у тебя. Ничего не говорю: про бидоны ты придумал… Ну не придумал — было: какая разница?.. Ты видишь разницу? Крохобор… Что значит не мое? Не мое, а чье? Если ничье, так почти мое. А и не мое — что с того? Мое, не мое — крохобор… Ну платок, ну шейный… Не Ива Сен-Лорана, а Жюля Сен-Лорана… Я получил из рук вдовы — значит, она меня обманула… Чего ты так нервничаешь из-за тряпки драной?.. Бродский — не клоун? Бродский — не клоун… А в карман, представь себе, зашил… Ну не зашил: какая разница?.. Ну не в пятьдесят восьмом, ну в шестидесятом. Слушай! Ты гигант мелочности!.. Таисью не обижай. Таисью в обиду не дам. На меня, своего старого друга, который тебя в рифму сочинять научил, клевещи, а женщину оставь в покое… Я серьезно говорю. Нелепое существо, нелепое созданье. У тебя, Багров, один дефект, малюсенький, но есть. У всех по дефекту, у меня, например, что я себе жизнь сочиняю. Встречи, связи, свары, любови — с людьми, которых в глаза не видел. Не бог весть какой дефект, поверь. А у тебя — что ты, что такое "нелепое", никогда не понимал, не понимаешь, не поймешь. У тебя все — лепое. Стихи твои лепые. Вся судьба на зависть. А эта нелепая тварь, из простейшей лапландско-украинской плоти, это нелепое создание — мое создание. Главное произведение. Сочинение. Увы, главное. Может быть, единственное. И как мне тебе, альпийскому снегу, это внушить, не знаю. Сияй. (Кладет трубку.)

Пауза.

Таисья. Это правда?

Шварц (на разные интонации). Правда. Правда. Правда. Правда. Ты от меня, Таська, когда-нибудь правду слышала? Так что ж, все это неправда была? А? Раскинь мозгами, вруби интуицию. Правда. Правда. Не все может быть сделано, но все может быть сказано. Не все сделанное может о себе сказать. Но сказать можно обо всем сделанном. Сказать — главное. Сказать — наслаждение. Сказать, сказать, сказать. Всю жизнь обожал сказать. Как я люблю — сказать! Таисья, какая это роскошь — сказать!

Таисья. Про что ты сказал "не обижай"?

Шварц. Твоя, говорит, Таисия, мне Бродский рассказывал, видела его десять минут, рта не открыла, а теперь "мы с Иосифом то", "мне Иосиф это".

Таисья. Я ни при ком не открывала. Думаешь, приятно, когда мы в гостях, сидеть, молчать, приглядываться, может, что пригодится?.. Надо будет Щельцову сказать, что Багров с бензоколонок процент получает.

Шварц. Клевещи, валькирия. Только пойми: клевета — не правда. Это над правдой надо поработать, чтоб была позабористей. А клевета чем бездарней, тем пронзительней.

Таисья. Жаль, что музыка отошла от тебя. Я твою музыку люблю.

Шварц. Ну не совсе-ем, не совсе-ем. Так ж-ж-ж-ж — еще жужжит. (Читает стихи, не интонируя, не "подавая" смысл — только ритм и звук.)

Да что, в самом деле, случилось?

Ну, рад умирать, ну, не рад,
ведь это от музыки чисел
свобода — не так ли, Сократ?
Ее еще нужно услышать.
Но если ты глохнешь, щегол,
не проще ли струнами вышить
для голоса темный чехол?
Не в такт и не счетом уйти мы
согласны — а с тем, что болит.
Не звук, а лучи паутины
покинуть — не так ли, Эвклид?
Не жалуйся, лютня, что узко
последнее было жилье.
Ах, музыка, музыка, музыка,
ведь я еще помню ее.

Пауза.

Таисья. Шварц, как это у тебя начинается?

Шварц. Когда. Не как — когда. Начинается? Сразу началось. Не помню, чтобы когда-то не было, помню, что уже было. Со мной — как с кем-то. А когда с кем-то — то обязательно со мной. Всё целиком, всё, что со всеми, — со мной. Только потому всё — что я. Шагаю, пульс бухает, колеса стучат, часики тикают, лист качается — изо всего мне слово, полслова, сложок. Ничего не уходит, никуда не ушло, никакого "когда" нет — я всегда уже родился, всегда ритм. Не Ахматова-Пастернак, а Шекспир-Данте. Они базарят, и я не меньше их. Втроем-вчетвером-впятером — кто подошел, с теми ля-ля-ля, ля-ля-ля. В школе, на воле, везде. Щельцова-Хулдомуева вижу, как в тумане, Портфелия — только почерк, Марфу — сквозь паранджу, а эти — локоть в локоть. Багров — порезче, Бродский — порезче, иногда наравне с ними, заодно со мной. Что раньше, что позже, непонятно… Чего-то я заговариваюсь. (Свешивает голову на спинку кресла.)

Таисья (наклоняется к нему). Шварц. Что ты? Где черные таблетки?

Шварц. Скушаны. Вместе с белыми. Дай просто валерьянки. В каплях.

Таисья. При чем тут валерьянка?!

Шварц. Догадайся. Бром с валерианой. В каплях.

Таисья. Я сбегаю к соседям. Не помирай. (Выходит.)

Шварц (открывает глаза, берет телефонную трубку, набирает номер). Зоя? Зоя, жизнь моя…

Входит человек в глухой черной маске.

Маска. Валерий Антонович Шварц?

Шварц (кладет трубку в гнездо). Нет.

Маска. Не фуфли.

Шварц. Честное слово. Натанович.

Маска (вынимает револьвер с глушителем). Сказано — к бензоколонкам не прикасаться?!

Шварц. Стойте. Сперва скажите: кто укусил Ахилла за пятку?

Маска (стреляет Шварцу в грудь). Бензоколонки — святое. (Стреляет в лоб.) Не за пятку, а за сухожилие. (Уходит.)

Входит Таисья, подходит к креслу, некоторое время смотрит на неподвижного Шварца. Машинально берет скакалку, делает два нелепых прыжка. Подходит к буфету, ест кусок торта. Берет телефонную трубку, набирает номер.

Таисья (голосом Шварца). Зоя? Зоя, жизнь моя, соедините со Щельцовым… Я?.. Только что? Это интересно. Нет-нет, не я. Я не… Ага… Леща? Бертольд Шварц. Ты представляешь? Багров проник в архивы, взял дневники Пастернака и Ахматовой и отовсюду вымарал мою фамилию.

Занавес