Правда, которую мы сжигаем

Table of Contents

1

2

3

4

5

6

7

8

←1

←2

←3

←4

←5

←6

←7

←8

Книга: Правда, что мы сжигаем.

Автор: Монти Джей

Серия: Парни из Холлоу №2

Перевод группы: https://t.me/ecstasybooks

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Не использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как:

Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук.

Спасибо.

Для Сэйдж Донахью со всего мира. Не смейте извиняться за то, что стали тем, кем должны были быть, дабы выжить. Вы выковали себя из пламени. Ни перед кем не преклоняйтесь.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий!»1

— Данте Алигьери

ТРИГГЕР ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Мне нравится, когда читатели идут вслепую ради сюжета, однако я сочла нужным заявить ранее, что это мрачный роман. Он касается деликатных тем, сексуальных посягательств, изображений насилия, жестокости, вопросов религии, тем, которые некоторые находят триггерными, и других. Если у вас возникли проблемы с любой из этих тем, пожалуйста, не продолжайте.

ПЛЕЙЛИСТ

King of Fools- Rafferty

Devils Backbone- The Civil Wars

Gangsta’s Paradise- Coolio

Jungle- Emma Louise

Get Out Alive- Andrea Russett

Running (Dyin to live) - 2Pac

Animals- Living in Fiction

Runaway- Lil Peep

GO TO HELL- Clinton Kane

Talking Body- Don Vedda

This is War- Matthew Raetzel

Red Roses-Lil Skies

She Thinks of Me- Landon Tewers

Lucifer, My love- The Templars

DiE4u- Bring Me the Horizon

Die With Me- Gemini Syndrome

FEEL NOTHING- The Plot in You

Pretty Poison- Nessa Barrett

Empty Slow- Lil Mavi

Play With Fire- Sam Tinnez

Without Me- Fame on Fire

Wolf in your Darkness Room- Matthew Mayfield

АКТ 1

Многие говорят, что Люцифер пал из-за восстания.

Я говорю, что Божий любимец всех ангелов влюбился.

Плененный, очарованный, поглощенный единственной женщиной, которую он никогда не мог иметь.

Единственная женщина, которая существует.

Первая жена Адама, Лилит.

Он наблюдал с небес, разъяренный тем, что Адам поставил ее ниже себя. Отказался считать ее равной себе, хотя они были созданы из одной ямы.

О, ярость, которая горела внутри Люцифера, когда Бог наказал Лилит за бунт против мужа, превратив ее в демона.

Итак, Люцифер пал.

Как молния с небес, он упал.

Чтобы возвысить царство в подземном мире. Высек трон из пепла Ада, став королем.

Создал дом для Лилит. Место, где он мог бы сделать ее более чем равной.

Место, где он сделает ее своей королевой.

Мазохизм.

Удовольствие от злоупотреблений или доминирования. Вкус к страданию.

Мне всегда нравилось это определение — вкус к страданию. Это почти поэтично, и я не знал, что словарь Уэбстера2 может быть чем-то иным, кроме общепринятого.

Хотя доминирование — не то, что мне нравится в спальне или в жизни. Я всегда могу получить удовольствие от царапин и укусов. По крайней мере, для меня это не столько доминирование, сколько причинение боли.

Некоторые называют это садомазохизмом. Это то, что мне нравится.

Видите ли, я действительно люблю боль.

Боже, это как панацея. Волшебная пуля. Окончательный побег.

Как синяки появляются на моем теле и болят несколько дней после. Иногда мне нравится надавливать на них, когда они еще фиолетовые, просто, чтобы вспомнить, откуда они взялись, понимаете?

Мне нравится, как боль вспыхивает внутри кожи, напоминая мне обо всем, за что я заслуживаю наказания. Постоянное напоминание того, что даже на Земле мы должны платить за свои грехи.

Ад стал прогулкой в парке.

Я фактически управляю им.

— Ты сам во всем виноват, Рук, — его голос жжет, как угли под ступнями. — Господь испытывает праведника, но порочного, любящего насилие, ненавидит со страстью!

— Тогда не должен ли он ненавидеть тебя так же сильно, как и меня? — сплюнул я.

Сын должен быть самым большим достижением отца. Я его расплата.

Прямолинейный, самодовольный адвокат исчез, как только переступил порог этого дома. Галстук ослаблен, волосы взъерошены, и я чувствую запах пропитанного виски дыхания, когда выхожу из кухни и направляюсь к входной двери.

— Не смей уходить от меня, ублюдок!

Иногда мне нужна даже не физическая боль. Я наслаждаюсь словесным оскорблением; оно вгрызается в меня так же глубоко, так же жестоко, заставляя пальцы ног подгибаться, а тело покрываться мурашками. Только тогда я чувствую себя нормально.

И ничто не было нормальным с тех пор, как мне исполнилось семь лет.

До того как меня отлучили от собственного отца.

Кожа головы горит, когда он впивается пальцами мне в затылок, хватая за густые волосы и рывком возвращая меня обратно. Черт, мужик, надо бы подстричь эту шевелюру.

Библейский стих, приведенный ранее, натирает мне кожу, покрывая волдырями кожу. Насилие во имя Бога — это нечто отвратительное, но пока ты цитируешь Священное Писание перед тем, как избить своего сына, все в порядке.

Это святое, дело пророков.

Если бы мы действовали по правилам Данте, я бы пал чуть выше своего отца, проведя вечность в реке кипящей крови на седьмом круге Ада, в то время как он веками бродил бы в адских ямах, танцуя на шестом рве Малеболжа.

Правда ли все это?

Были ли грехи в подземном мире хуже? Различные наказания за преступления против человечности?

— Дергать за гребаные волосы? Что же мы сейчас делаем? Деремся с сучкой? — мои слова просто подпитывают уже бушующий внутри него огонь.

Я мог бы сопротивляться ему, когда он швыряет меня на землю, сделать больше, чем поймать себя на том, что мои ладони впиваются в деревянный пол, удерживая меня от ударов головой о твердую поверхность, но я этого не делаю.

Я хриплю от резкого дискомфорта, когда его ботинок врезается мне в ребра. Я перекатываюсь на спину, выдыхаю с ухмылкой и смотрю в потолок, гадая, ухмыляется ли Бог над тем, как я сейчас смеюсь, радуясь, что дьявол наказан на земле.

Мой смех звучит равнодушно и бездыханно.

Удивительно, что кажется смешным, когда видишь то же, что и я. Когда проходишь через то, через что прошел я. Комедии с участием Сета Рогана и Уилла Феррелла мне больше не нравятся.

— Ты стареешь, — выдавливаю я. — Я их почти не чувствую. Тебе следует сходить в спортзал.

— Ах! — громко кричит он, наваливаясь на меня сверху, колени по обе стороны от моей груди, его кулак плотно врезается в мое лицо. Я чувствую вкус крови из разбитой губы. Металлическое жжение согревает мой язык.

— Я должен убить тебя! Ты должен был умереть — это должен был быть ты!

Пульсирующая боль пронзает мой череп, когда он хватает меня за рубашку, не до конца поднимая меня с земли только для того, чтобы швырнуть обратно. Черт, у меня от этого разболится голова.

Снова и снова он поднимает меня, чтобы затем бросить обратно. В голове помутнение, в уголках глаз пляшут звезды. Еще одно сотрясение мозга добавилось к растущему списку травм, полученных от человека, который меня создал.

— Тогда сделай это! Убей меня! — кричу я как в тумане, чувствуя каждую унцию этого. Утопая в нем. Позволяя ему полностью поглотить меня.

Я слышу его тяжелое дыхание, когда он перестает трясти меня, смотрю на человека, который когда-то научил меня бросать бейсбольный мяч, который носил меня на плечах, чтобы я мог видеть толпы людей, человека, который раньше смотрел на меня с отцовской любовью.

Теперь все, что я вижу в его глазах, — это налитые кровью страдания, которые я туда вложил. Страдания, которое я ему подарил. Я убил в нем ту часть, которая верила в счастье, в добро, во все светлое.

Это моя земля искупления.

Это то, что делает боль такой чертовски приятной.

Я знаю, что заслужил ее.

— Я ненавижу тебя, — рычит он. Слюна слетает с его языка и попадает мне в лицо. — Ты не кто иной как дьявол. Ты заплатишь за это, за все свои грехи.

Вот оно.

Мое дорогое прозвище. Его любимое для меня.

Дьявол.

El diablo3.

Люцифер.

Когда-то в детстве я был ангелом, до того, как меня лишили благосклонности и оставили гореть.

Раньше церковь была местом, куда я не возражал пойти. Когда мама была жива, и мы все были счастливы. Теперь я бы сгорел, проходя через дверь.

Мы остаемся там, смотрим друг на друга с достаточным презрением и яростью, чтобы привести в действие Нью-Йорк во время проклятого апокалипсиса. Глубокое дыхание и проклятая история, которую никогда не стереть из нашей памяти.

Я взял человека, который мыслит логически и аналитически, превратил его в нахального, импульсивного зверя. Я превратил его в более старую версию себя, мы оба оказались в собственной версии чистилища.

Я погубил своего отца.

И каждый день он заставляет меня расплачиваться за это. Своими руками, словами, религией.

Ревущий сигнал, кажется, возвращает его к здравому смыслу, когда я сглатываю, пытаясь протолкнуть сухость в горло.

— Добро пожаловать в клуб.

Я отталкиваю его руки от себя, когда он слезает с меня, оставляя лежать без руки, которая могла бы помочь мне подняться. Не то чтобы я думал, что он поможет мне, но это стоило того.

Даже в семнадцать лет я выгляжу выше его, когда поднимаюсь на ноги. Пара дюймов позволяет мне смотреть на него сверху вниз, мои волосы немного падают на глаза.

— В следующий раз у тебя хотя бы хватит смелости закончить эту гребанную задачу.

Его плечи вздымаются, когда он делает вдох, возвращаясь к реальности. Он идет на кухню, берет стакан с виски на столе, подносит его к губам и вливает себе в глотку.

Ирония всего этого в том, что он берет свою Библию с прилавка рядом с ним.

— Ты думаешь, что Бог поможет тебе, пока ты убиваешь свою печень? — чревоугодие занимает довольно высокое место в его списке того, что не следует делать.

Я могу быть ублюдком, но, по крайней мере, я не лицемер.

Полностью игнорируя мое заявление, он заявляет: — Не сомневайся в моей вере, сынок. И я не хочу, чтобы ты больше с ними тусовался. Сожжение той ивы было последней каплей, Рук. Ты понятия не имеешь, за какие ниточки нужно было потянуть, чтобы избавить тебя от этого.

Я усмехаюсь, хватаю свою толстовку со спинки дивана. Натягиваю ее через голову, тяну вниз по телу.

— Последней каплей. Первой соломинкой. Неважно, чувак. — повернувшись к нему лицом, когда иду задом, я широко раскидываю руки. — Ты не можешь удержать меня от них. Этого никогда не случится. Точно так же, как я не смогу помешать тебе опустошить всю бутылку сегодня вечером. Помни, я дьявол. Дьявол делает, что хочет.

Я не стану отрицать насчет дерева. Он знает, что я сделал это. Черт, все знают. Но без каких-либо доказательств, без свидетелей они ни хрена не могут сделать, и в этом вся прелесть.

Ходить, зная, что все видят во мне хаотичного поджигателя, от полиции до учителей — все они знают, кто я такой.

Антихрист — так меня называют. Собранный из чресл сатаны. Ад на планете Земля, или, в данном случае, ад для Пондероз Спрингс.