Изменишь однажды…

— А это волшебный перстень! — говорит Максим, выуживая откуда-то серебряное кольцо с синими камушками и надевая мне на палец, — Кто его носит, тот всегда верен себе и никогда не потеряет только ей одной предназначенного пути.

Продавец называет цену и говорит, что это настоящие сапфиры. Я хочу запротестовать, — слишком символичный подарок, но Макс улыбается, качает головой и расплачивается не торгуясь.

Я разглядываю перстенёк на безымянном пальце. Он довольно увесистый, немного тяжелее, чем обручальное кольцо, которое я сняла месяц назад. Гладкое серебро почернело, толстый металл с одной стороны вытерся вполовину от долгой носки. Три камня как бы утоплены в оправу: в центре тот, что побольше и два поменьше — по краям. Они не огранённые, а полированные и я, подняв руку к заходящему светилу, любуюсь, как камушки пропускают через себя его лучи. Их цвет напоминает мне море в тот момент, когда ты всплываешь ото дна к поверхности и можешь смотреть на солнце сквозь воду, словно рассеивающую линзу, не боясь ослепнуть от его яркости. Я обнимаю Максима и от всего сердца говорю спасибо.

Хочу найти ответный подарок, но дети начинают канючить, что им скучно и они голодные и мы уходим с рынка.

На ужин отправляемся в рекомендованный Драгошем ресторанчик, где подают отличные свиные отбивные и домашнее мороженое. После плотного ужина мужчины заказывают нам диджестивы для лучшего пищеварения. Себе они берут коньяк, мы с мамой выбираем кальвадос и только Аньке приходится ограничиться чашкой чая.

По дороге домой дети снова вцепляются в Максима и затевают с ним полудогонялки — полупрятки. Зоя с Тимом смеются так, что хватаются за животы. Мы с Аней мрачно переглядываемся.

На вилле наши опасения оправдываются. Придя домой, Тимофей устраивает форменную истерику. Я быстро утаскиваю его к себе наверх, чтобы не напугать Егорку, и пытаюсь успокоить и уложить сына спать. Мама тоже рядом и разве что не танцует с бубном.

Тим рыдает и требует спеть ему песенку. Мы с мамой перебрали все колыбельные, которые знали, и «Спят усталые игрушки», и «Колыбельную медведицы», даже пытаемся невпопад вспомнить какие-то слова из «Волшебной флейты». Бесполезно. Сын продолжает плакать, а теперь ещё и взвизгивает, ударяя по постели маленькими кулаками.

И тут в дверь стучатся. Это Макс.

— Можно я попробую? — спрашивает он. — Аня сказала, что из-за меня Тим не может успокоиться.

Я просто вздыхаю и делаю приглашающий жест.

Максим присаживается по-турецки на мою перину возле Тима и откашливается.

— Тимофей, — говорит он. — У меня для тебя есть песня. Вдруг тебе понравится?

Я прилегла рядом с сыном и тоже слушаю. У Макса чудесный, глубокий баритон. Он тихонько напевает медленную песню на странно знакомый мотив. Я слушаю и мне хочется плакать, потому что это идеальный мужчина и нет ничего, с чем бы он не справился. Уверена, нет ни одного дела, где он не был бы на высоте. Чёрт с ней, с «тайной». Уверена, что у Максима нет ни покинутых внебрачных детей, ни пагубных пристрастий. Вечно Анька всё драматизирует.

Постепенно я начинаю вникать в слова песни:

Тех, кому не всё равно/ В чью я комнату тайком/ Желаю заглянуть

Чтобы увидеть/ Как бессонница в час ночной

Меняет, нелюдимая, облик твой

Чьих невольница ты идей? Зачем тебе охотиться на людей?

Я всхрюкиваю и утыкаюсь в мамину подушку. «Кукла колдуна» в качестве колыбельной — это сильно! Впрочем, Тиму нравится. Он, наконец, успокоился, развернулся к Максу и подложил ладонь под щеку. К концу песни сын уже сопит.

Глава двадцать вторая

Мамин день рождения мы запланировали отпраздновать в её любимом ресторанчике. Драгош заранее забронировал большой стол на нашу компанию.

Мама сидит в своём новом платье, которое подарила ей я. У неё на запястье красивый золотой браслет — подарок отчима. Сашка с Анькой привезли ей принадлежности для рисования — от мольберта до холстов на подрамниках, шпателей, красок и кисточек всех размеров. Моя мама, вообще-то, училась на художницу, и она подавала большие надежды до того, как ей пришлось идти в школу учителем ИЗО, чтобы прокормить нас обеих. Максим подарил ей покрытую золотом и эмалью подвеску от Frey Wille и она (я просто запрыгала от восхищения) из коллекции, посвящённой Альфонсу Мухе! Мама была совершенно покорена и теперь время от времени поглаживает украшение, висящее у неё на груди.

— Как ты догадался, что я дарю маме платье с гравюрами Мухи? — восхищённо спрашиваю я.

Максим медленно заливается краской.

— Ты не поверишь, — говорит он, — я не знал о твоём подарке. Я вообще не разбираюсь в живописи. Мне просто понравилась фамилия художника.

Я смеюсь так, что из глаз текут слёзы.

Мама сидит рядом с Драгошем и сияет от счастья. Они иногда тихонько о чём-то разговаривают, отчим шепчет ей что-то на ушко и как будто нечаянно целует в шейку. Мама смущается, как девочка и поглядывает по сторонам — не заметил ли кто?

Когда я впервые узнала, что она познакомилась с иностранцем, я испугалась, что она уедет от меня далеко за границу, и я не смогу видеть её так часто, как привыкла. Я дико ревновала её к Драгошу и даже пыталась «открыть глаза» маме. Ну как такой видный мужик дожил до пятидесяти лет, ни разу не женившись? Наверняка дело нечисто! Или характер дурной, или скрывает что-то. Мама вздыхала, соглашалась со мной, а потом всё равно бегала на свидания и млела перед ним, как первокурсница. Конечно, она и раньше время от времени встречалась с мужчинами, — южная внешность и статус вдовы делали её очень привлекательной в их глазах. Но всё время было что-то не то.

— Душные они какие-то, — признавалась мне мама. — Сразу торговаться начинают. Ты мне борщи готовить будешь? А носки стирать? А квартира у тебя есть? И это на первом свидании!

И только Драгош покорил её с первой же встречи. Да и как тут не покориться, когда знойный мужчина с чёрными глазами и такими же тёмными кудрями буквально молится на каждый твой шаг? Уверена, он ни разу не спросил у мамы, будет ли она готовить ему борщ. Наоборот, с первого же дня знакомства отчим бросился заваливать её цветами, билетами на все премьеры, водил в лучшие рестораны и буквально каждый его пост в соцсетях боготворил мамины ум и красоту.

Так Драгош и украл у меня маму, пообещав холить и лелеять (что он добросовестно и делает уже почти шесть лет), а ещё показать ей, наконец, море. Последнее сразило её окончательно.

Я ужасно рада, что она не послушала меня, молодую тогда и глупую дуру, а поступила так, как ей подсказывало сердце.

Мы говорим маме тосты, с большим удовольствием едим, с ещё большим — пьём, и я ощущаю абсолютное, ничем не замутнённое счастье. Я обещаю себе запомнить этот момент и обязательно воскресить в памяти, если когда-нибудь в жизни мне снова станет темно, страшно и грустно.

По возвращении домой старшее и младшее поколение отправляется на боковую, а мы: Анька, Сашка, Макс и я ещё не готовы закончить этот вечер и, прихватив Драгошеву гитару, садимся на террасе. Сегодня на улице немного прохладно, мы с подругой располагаемся рядышком на диванчике, укутываемся в один плед и слушаем, как по очереди играют и поют свои любимые песни парни.

— Ань, я сейчас очень, очень счастлива, — в порыве чувств тихонько говорю я подруге.

Она долго смотрит на меня, нежно чмокает в нос и отвечает:

— Я тоже!

Позже, когда мы разбредаемся по спальням, Макс держит меня за руку, ведя на третий этаж. Я улыбаюсь ему и шепчу: «Спокойной ночи!», — собираясь войти в нашу с мамой спальню, но он внезапно тянет меня к себе и прижимает спиной к своей двери. Мы смотрим друг другу в глаза, а потом Максим очень нежно проводит пальцами по моим бровям, носу, очерчивает губы и прижимается своим лбом к моему. Почему мне опять хочется плакать? Увидев полные слёз глаза, он берёт моё лицо в свои ладони и, — я знаю, хочет поцеловать! — уже предвкушаю его губы на своих, — но он останавливается и с полувздохом, полустоном, крепко прижимает к себе. А потом, со словами «Спокойной ночи, русалка», — мягко подталкивает меня к моей двери.

«Да ты чёртов динамщик, Лосяш!» — хочется заорать мне, когда я ухожу в свою спальню.

Глава двадцать третья

Свой день рождения я хочу праздновать дома. Хочу насладиться этим праздникам так, чтобы воспоминания согревали меня ещё целый год, до следующего приезда к маме.

Мы с Драгошем с утра пораньше выехали на машине на рынок и закупаем всё, чтобы приготовить настоящий пир! Берём свежую морскую рыбу, осьминогов, креветки и мидии. Фарш из баранины для котлеток и рёбрышки для барбекю. Закупаем целую тонну зелени, оливки всех цветов и размеров, сыр, овощи и фрукты. Большую бутыль с гранатовым соусом и домашний йогурт. Орешки и пастилу. Свежайшие бореки со шпинатом и сыром. Конечно, мы пробуем все эти продукты, прежде чем купить и к концу вылазки у нас уже полные желудки, можно не завтракать. Даже кофе попили — остановились у нашей любимой пекарни, чтобы взять горячего хлеба, и хозяин угостил нас напитком богов с ещё тёплой булочкой.

Я чувствую, что день будет просто замечательным.

Дома все наши гости уже проснулись, а Максим вернулся с пробежки. Они дружно приготовили под маминым руководством завтрак, и мы с отчимом, гордые добытчики, добавляем к столу и наши вкусности, расхваливая их, будто сами катали бореки, мариновали оливки и варили сыр.

Через час, сидя на шезлонгах, мы с мамой наблюдаем новую серию «пляжного кино». Девушка в красном бикини добилась-таки своего. Парень со скорпионом не отходит от неё ни на шаг и чуть ли не заглядывает к ней в рот. Мама поворачивается и поднимает руку, чтобы дать мне «пятюню».

После обеда начинаем подготовку к ужину. Драгош маринует мясо и вытаскивает свой крошечный мангал. Максим сосредоточенно моет овощи. Мы с Аней лепим из фарша и зелени котлетки, которые будем жарить на гриле. Сашка контролирует процесс и раздаёт ценные указания, прохаживаясь между нами с Егоркой на руках. Тимофей с Зоей с визгом носятся по этажам, а мама покрикивает на них и пытается запечатлеть на фото и видео каждый наш шаг.

Когда всё уже почти готово, я забегаю наверх, чтобы переодеться в платье. На выходе из комнаты меня ловит Макс и вручает свой подарок. Это тоже подвеска от Frey Wille, на этот раз из коллекции, посвящённой художнику Хундертвассеру. На похожем на веер кулоне изображены забавные домики. Я глажу прохладную эмаль.

— Дай угадаю, тебе снова понравилась фамилия? — поднимаю бровь я.

— И цветные домишки, — кивает Макс.

Я заливаюсь смехом. Это такой чудесный подарок! Как этому человеку удаётся сделать всё правильно, даже просто ткнув пальцем в небо? Мы обнимаемся с Максимом, он чмокает меня в макушку и шепчет: «С днём рождения».

«Русалка», — добавляю я.

«Русалка», — соглашается Макс.

А потом я получаю ещё много классных вещей. Аня с Сашей вручают мне винтажный ташеновский альбом с архитектурой Берлина пятидесятых-шестидесятых годов. Это очень ценный для меня подарок по многим причинам: раритетное издание наверняка было тяжело достать, я очень люблю ретро футуризм стран бывшего соцлагеря и восточный Берлин тех лет его прямое олицетворение, а ещё это напоминание о дедушке, который положил начало моей коллекции. Я поражаюсь Анькиной внимательности и уму. Надо же, вспомнила, озаботилась поисками, несмотря на огромную занятость!