Дерзкая. Пленница (тело)хранителя

- Можешь не смотреть на меня так, - сжав пятерней мое лицо, произнес насильник, толкнувшись в мое тело и остановившись. – Мне не оставили выбора. Придётся заплатить за грехи отца, дочка Белого.

Едва произнёс эти слова, движения внутри уже перестали быть резкими. Будто мужчина сам призадумался от своих слов, либо ему стало легче после их произношения.

Но анализировать его поступки и тем более чувства у меня не то что не было времени, мне было просто не до этого.

Я считала минуты, чтобы все это скорее закончилось. О том, что будет дальше, не думала. Даже мелькнула мысль, что после этого ни о какой свадьбе не может быть и речи. Была уверена, что после меня отпустят – ведь месть свершилась. Или этого мало?

Я пошла характером в отца. Его не могли сломить никакие неприятности. Да, то, что происходило, было мерзко и ужасно, но я не поддалась истерике.

Никто со стороны не понял, что происходит. Думали, что я потеряла сознание, ведь рыдания больше меня не крыли.

Толчок. Другой. Сломленная. Потерявшая гордость и достоинство. Или все не так? У нас принято винить жертву. Но я ею не являлась.

Что сделал мой отец? Мне было все равно. Он сделает с ним вещи и похуже после подобного, а я помогу. С удовольствием посмотрю, как пустят кровь. Пусть перед смертью думает, стоило ли это того.

- Считай, что выдал ее замуж за меня, Белый! – застегивая брюки, сообщил монстр в человеческом обличье. – Я пришлю тебе фотоотчёт первой брачной ночи.

Я оцепенела.

Потому что ясно увидела ее на мужском запястье. Всего лишь миг, когда мой насильник заправлял ремень, и край кожаной краги съехал в сторону.

Славянские символы и фигуры, напоминавшие пятигранники. То ли руны, то ли древние литеры. С легкой тенью, создающей эффект голограммы. С красным цветом. Переходящим в фиолетовый. Край проклятого четырехгранника.

Вот почему его голос показался отдаленно знакомым… и даже глаза, хоть и были практически черными, видимо, контактные линзы.

- Тагир… - от стресса голос у меня пропал. Я могла только шевелить губами. И когда мужчина замер, поняла, что не ошибалась.

Лучше бы меня и правда убили.

Единственный, кто мог спасти, оказался моим будущим палачом.

Когда на губы опустилась лента скотча, я устало закрыла глаза. Меня подхватили на руки и понесли к воротам. Проходя мимо отца с матерью, я смалодушничала. Зажмурилась еще сильнее, понимая, что не выдержу. И при виде их бессилия, и от стыда, а больше от сожаления за то, что месть этому ублюдку придется отложить во времени. Даже если они ничего не поняли.

Максим трясся на полу и плакал, как девчонка. Гости старались не смотреть на меня.

Только до всего этого мне уже не было никакого дела.