Порочная

— И вот нецивилизованная дикарка возвращается.

Борис поудобнее устраивается на своём сиденье, на лбу у него блестит пот, он смотрит прямо перед собой на стену. Я не могу удержаться от смеха.

— Думаю, Борису нравится кое-что нецивилизованное.

— Борис, — говорит Ронан и тот подпрыгивает, — принеси нам завтрак. Омлеты. Ржаной тост.

Борис вскакивает и практически выбегает из комнаты. Смеясь, я ставлю свой кофе на боковой столик и откидываюсь на подлокотник дивана.

— Вокруг нас горит мир, а ты заставляешь его готовить завтрак?

— Это ещё не всё, что я делаю. Люди работают за меня, маленькая кошечка. Я просто сижу и жду.

Я закатываю глаза и сажусь, беря его за подбородок и притягивая его лицо к своему.

— Ты дал понять, что ищешь информацию о Всаднике?

Он выдёргивает свой подбородок из моей хватки.

— Это плохо для дела — дать врагу понять, что ты за ним охотишься.

— Ты русский дьявол. Чертовски страшный, у тебя больше власти, чем у президентов. В буквальном смысле, — его губы подёргиваются. — Кто-то знает, кто он такой, и, если они были столь счастливы приобрести благосклонность могущественного человека… Так устроен мир за пределами твоей территории, Русский. Тебе лишь нужно прошептать нужные слова нужным людям, — я приподнимаю бровь.

Он гладит меня по щеке, как будто я маленький ребёнок.

— Это не картель. Здесь на карту поставлено гораздо большее.

— Что ж, — я встаю, убедившись, что перед тем, как встать, я демонстрирую подходящее количество задницы, — когда поймёшь, что Всадник играет не по твоим грёбаным цивилизованным правилам, ты прибежишь ко мне, — я собираю волосы в конский хвост, и его взгляд останавливается на нижней части рубашки, которая теперь едва прикрывает мою киску. — В конце концов, я дикарка картеля, — я провожу пальцами по верхней пуговице своей рубашки и медленно расстёгиваю её, позволяя материалу сдвинуться, пока не обнажаются округлости моей груди.

Ронан со стоном встаёт и шагает ко мне, хватая за талию и прижимая к дверному косяку. Его горячее дыхание овевает мою шею, и я наклоняю голову набок, чтобы предоставить ему лучший доступ, пока он прокладывает дорожку поцелуев вниз, к верхней части моей груди. Я просовываю руки ему под пиджак, провожу ими по его широкой груди. Улыбаюсь, когда ощущаю твёрдые очертания его телефона во внутреннем кармане. Запуская пальцы в его волосы, я оттягиваю его голову назад и прижимаюсь губами к его губам, постанывая ему в рот, пока он должным образом не отвлекается. А затем свободной рукой я вытаскиваю телефон из его кармана и засовываю его себе в рукав. Его руки скользят под рубашку, и моя кожа покрывается жаром, когда знакомое, опасное желание начинает овладевать мной. Так трудно отказать ему, но я заставляю себя слегка оттолкнуть его в ответ, и, о, его горящие глаза изучают меня.

— Сейчас не время, Русский, — говорю я, изо всех сил стараясь не улыбнуться взгляду, который он бросает в мою сторону. — На карту поставлено гораздо большее, чем то, что ты засунешь свой член в какую-то дикарку.

Выражение его лица говорит о том, что он вот-вот нагнёт меня над диваном и покажет, каким дикарём он может быть. Все идёт не по плану. К счастью, входная дверь распахивается, и входит Борис с завтраком. Ронан на секунду отвлекается. Я использую это время, чтобы поднырнуть под его руку и помчаться в спальню. Я хлопаю дверью спальни и иду в смежную ванную, запирая за собой дверь. Ставлю на то, что ему потребуется две минуты, прежде чем он поймёт, что его телефон пропал.

Я беру телефон и набираю номер Гейба, с тревогой ожидая, когда он ответит.

— Si? (прим. — Да?)

— Гейб. Мне нужна твоя помощь, — быстро говорю я, не уверенная в том, в каких отношениях мы с братом находимся в данный момент.

— Что? — он вздыхает. — Этот русский ублюдок тебя надул?

— Нет, — если бы он только знал, как сильно я подставила Ронана. Он бы мной гордился. — Ты слышал о Всаднике?

— О, нет… — ругается он себе под нос. — Нет! Скажи мне, что этот бледный придурок не работает с грёбаным Всадником?

— Нет. — Чёрт, если я скажу Гейбу, что они враги, он, вероятно, откажется помогать, просто на случай, если Ронан проиграет. — Он пытался меня убить.

— Ай, ай, ай. Видишь! Трах с этим русским не принёс тебе никакой пользы!

— Гейб, прямо сейчас я попала в эпицентр дерьмовой бури, а Всадник, похоже, неприкосновенен. Мне нужно имя. Мне нужно, чтобы ты замолвил словечко. Ненавязчиво, — добавляю я, потому что речь идёт о Габриэле. — Миллион долларов тому, кто сможет привести Всадника к Ронану Коулу.

— Маленькая кошечка, — ручка на двери ванной дребезжит, и я подпрыгиваю, прежде чем открыть краны.

— И, конечно, благодарность русских, — говорю я, игнорируя Ронана.

Гейб вздыхает.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной!

— Габриэль, мне просто нужно, чтобы ты воспользовался контактами. Больше ничего, — говорю я тихо.

Раздался громкий стук в дверь.

— Камилла, открой дверь.

— Я писаю! — кричу я. На другом конце провода тишина. — Габриэль, мне нужно, чтобы ты сделал это! — шиплю я. — Для меня, а не для него. — Ложь. Хотя технически Всадник, по-видимому, хочет и моей смерти тоже.

— Хорошо.

Дверь сотрясается.

— Отдай мне мой телефон, Камилла.

— Ч`рт. Мне нужно идти, — говорю я Гейбу.

— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты поклонишься `банному мужчине.

— Ну, возможно, я просто соблазнила его, украла телефон и позвонила тебе, чтобы ты помог вопреки его желанию? — я вздыхаю. — После того, как я призналась, что продала его врагу, прежде чем перерезать ему горло, — торопливо говорю я. — Это сложно, — вешая трубку, я слышу смех Гейба.

Собравшись с духом, я выключаю краны, прежде чем рывком открыть дрожащую дверь. Ронан похож на надвигающуюся бурю, тёмную и зловеще смертоносную. Я вкладываю телефон ему в руку и ныряю под его вытянутую руку.

— Завтрак готов? — спросила я. Прежде чем я успеваю отойти на три фута, меня дёргают за волосы и прижимают к его груди. Его руки обхватывают меня за талию, крепко сжимая.

— Действуй осторожно, — в его голосе слышится дрожь раздражения.

Наступает момент тишины, момент, когда я не уверена, что он может со мной сделать, — и я наслаждаюсь этим. Выражение его лица нечитаемое, и именно тогда Ронан пугает меня.

— Или что, Русский? — я дышу ему в губы, не в силах ничего с собой поделать. Я отчаянно хочу видеть, как он теряет контроль, как наркоман, жаждущий моей любимой, опасной дозы.

Его ноздри раздуваются, а в холодных глазах загорается искра.

— Не вмешивайся, блядь, в мой бизнес.

— Это не просто бизнес, Ронан. Это личное, и ты это знаешь. И на случай, если ты забыл, этот парень охотится не только за тобой.

Его тёплое дыхание овевает моё лицо, обещание и угроза в одном флаконе.

— Не вмешивайся в мои дела, Камилла, — он отпускает меня, затем поворачивается, чтобы выйти из комнаты.

О нет, он этого не сделает!

Я следую за ним, останавливаясь в дверях кухни и упирая руки в бока.

— Знаешь что, Русский, мир не вращается вокруг тебя. Я не твоя грёбаная пленница. Я босс картеля, которого кто-то пытался убить. Так что теперь мой картель выдаст мне его имя.

Он свирепо смотрит на меня, ощетинившись от гнева.

— Ты никто, Камилла!

— Ты ранишь меня, — говорю я, с улыбкой хватаясь за грудь. — Можешь думать, что я никто, но твой Всадник всё равно пытался убить меня. Независимо от тебя, Ронан, это дерьмо требует возмездия. Я не какая-нибудь беспомощная девица, попавшая под перекрёстный огонь.

— И возмездие свершится, но ты мне не нужна, — он делает шаг ко мне, — ничтожная принцесса картеля, пытающаяся решить, что такое правильный бизнес, — он медленно приближается ко мне. — Знай своё место! — говорит он сквозь стиснутые зубы.

— А каким слабым ты, должно быть, чувствуешь себя, зная, что ничтожной принцессе картеля удалось перерезать тебе горло. Жаль, что я не порезала чуть глубже, — рычу я.

— Да, демонстрация истинной трусости. Перерезать горло человеку во сне, — он хватает нож со стойки, сует его мне в руку, затем прижимает к своему горлу чуть выше повязки, наложенной в прошлый раз. Мышцы напрягаются, когда он поднимает подбородок. — Сделай это сейчас, Камилла. Перережь мне горло. Посмотрим, выиграешь ли ты на этот раз.

— Говорит человек, который отравил меня? — мои пальцы сжимаются вокруг рукояти ножа, и я прижимаю лезвие к его коже чуть сильнее, наблюдая, как по лезвию стекает кровь. Капля стекает по щетине на его горле, прежде чем впитаться в повязку. — Говорят, что яд — это женское оружие, — я поднимаю на него глаза. — Было время, когда я бы перерезала тебе глотку, и глазом не моргнув, — я бросаю нож в сторону кухни, разбрызгивая капли крови по мраморной столешнице, прежде чем сделать шаг назад. — Какой жалкой ты меня сделал.

— Яд — оружие любовника, — ухмыляется Ронан. — Только так я мог трахнуть тебя, когда ты умирала, моя сладкая Красивая.

Я крепко зажмуриваюсь и считаю до десяти. Не уверена, что смогу сделать это с ним, с изменчивой каруселью, которая, кажется, просто продолжает и продолжает своё движение. Он превратил меня в ничто, и как может эта, эта… любовь стоить таких жертв?

— Я не могу этого сделать, — я разворачиваюсь и направляюсь к лифту. Я даже не знаю, куда я иду, но мне просто нужно выбраться отсюда.

Он смеётся, и я слышу его шаги, когда он следует за мной.

— У тебя нет выбора.

Я нажимаю на кнопку лифта.

— У меня есть ёбанный выбор, Ронан, — огрызаюсь я, и даже я слышу нотки истерии в своём голосе. Он вздыхает у меня за спиной, прежде чем перекинуть меня через плечо. — Ронан! — кричу я. Он игнорирует меня и тащит обратно в гостиную, бросая на диван.

— Такая злая, — говорит он, опускаясь на колени. — Всегда такая сердитая, — он улыбается, прежде чем раздвинуть мои ноги, его взгляд останавливается на моей киске. Несмотря на то, что я хочу бороться с ним, в ту секунду, когда его тёплый язык касается меня, я стону.

— Я не просто твоя маленькая игрушка для секса, Ронан, — выдыхаю я, даже когда мои ноги бесстыдно раздвигаются для него.

— Тогда тебе не следует так злиться, — каждое слово обдаёт меня горячим дыханием. — Это фатальная форма возбуждения.

— Ты меня чертовски злишь, — рычу я, запуская пальцы в его волосы.

— Что за… — он облизывает меня, и моё тело дёргается в ответ, — …дилемма.

Я поднимаю ногу и прижимаю ступню к его груди, отталкивая его на пол. Я поднимаюсь с дивана и встаю над ним, задирая подол рубашки.

— Я всё ещё чертовски зла на тебя, — шепчу я, опускаясь на его тело, пока не оказываюсь верхом на его бёдрах.

Иногда мне жаль, что я не могу уйти от него, но он как мой личный сорт крэка. Я прижимаюсь своими губами к его губам и сильно прикусываю, вкус его крови скользит по моему языку. Его руки со стоном опускаются на мои бёдра, и он притягивает меня к себе так сильно, что мне приходится раскинуть руки, хватаясь за кофейный столик, прежде чем я упаду. Горячая ласка его дыхания на моей киске заставляет меня трепетать. Его язык проникает в меня, твёрдый и требовательный. Сдавленный стон срывается с моих губ, и мои бёдра двигаются от собственного гнева, стремясь к большему, нуждаясь в нём. Он безжалостно трахает меня своим языком, пока я не начинаю выкрикивать его имя и скакать верхом на его лице.