Одержимый

Глава 2. Сабрина

— Ты быстро ушла, — с долей грусти замечает папа, вынимая из пакета ломтики тостового хлеба.

Я подхватываю помидоры и поворачиваюсь к мойке, чтобы сполоснуть их под водой. Настроение паршивое, но я стараюсь держать лицо. Выключаю воду и возвращаюсь к кухонному островку:

— Прости, пап. Вспомнила, что не сдала важную работу, а сегодня был последний день.

— А завтра? Придёшь на игру?

— Я постараюсь, но обещать не буду.

Я берусь за нож, чтобы порезать помидоры круглыми дольками, пока папа, поджав губы, разбивает в миску пару яиц и взбалтывает их венчиком. Откладываю нож и ставлю на одну из конфорок сковороду. Иду к холодильнику за сыром.

Пока я его тру прямо на доску, кухню наполняет шипящий звук поджаривающегося хлеба, смоченного в яйцах.

— Ты произвела фурор своим появлением, — замечает папа. — Ребята были рады тебя видеть.

Я морщусь и откладываю сыр, решая, что натёрла достаточно.

— Так много новичков, — отвечаю я, споласкивая под водой из крана тёрку. — Как много тех, кто играет так же хорошо, как Тайлер Гилл? Хотя бы один такой есть?

Папа смеётся и качает головой:

— Нет, он лучший из бэттеров.

— Как давно он в команде?

Я забираю первую партию хлеба, раскладываю на нём дольки помидор и посыпаю сверху сыром.

— С лета прошлого года. Я не шибко ему обрадовался, потому что его отец был слишком настойчив, но парень хорошо себя показывал в течении всего учебного года.

— Я его не помню, — хмурюсь я. — А кто его отец?

— Он пришёл, как раз, после твоего отъезда… Гилл-старший — один из акционеров Беркли.

— О-о… — тяну я с пониманием.

Папа терпеть не может, когда к нему в команду пытаются пропихнуть «элитных» игроков, которые знают об игре лишь то, что в ней нужно размахивать битой.

Повезло, что Гилл размахивает ею как надо.

Чёрт, но откуда этот парень может меня знать?..

Не понимаю.

— Хороший парень, любит покрасоваться, конечно, но играет отлично.

Я хмыкаю и отправляю тарелку с бутербродами в микроволновку. Включаю таймер и говорю задумчиво:

— Он любит бейсбол, это видно.

— Да… Но, знаешь, Тай не умолим к собственным ошибкам.

— То есть? — заинтересовываюсь я против воли.

Папа выключает плиту, подхватывает тарелку и сам раскладывает на хлеб помидоры. Я встаю рядом, чтобы посыпать их сыром.

— Он не сразу добился такого идеального отбивания. Парень изводил себя тренировками, что, как ты знаешь, не есть хорошо.

— Хотел впечатлить отца или зрителей? — предполагаю я.

— Самого себя, я думаю, — хмурится отец, а затем облизывает с пальцев помидорный сок и подмигивает мне: — Знакомо, правда?

— Не начинай, пап, — закатываю я глаза и иду к микроволновке, чтобы сменить тарелки. — Мне дорог бейсбол, но я с ним покончила, ладно?

— Просто не понимаю, как это произошло, — ворчит он, прибираясь за нами.

— Так бывает, когда появляются другие интересы, — вынимаю я тарелку с горячими бутербродами из микроволновки и ставлю её на стол вместе с первой партией. — Давай есть.

— Скучаешь по полноценным ужинам у бабушки? — спрашивает он, присаживаясь на стул. — Мы могли заказать пиццу, или какой другой еды.

— Мне нравится готовить вместе с тобой, пап, — тоже сажусь я за стол. — Так же, как и закуски вместо полноценного ужина.

— И на завтрак останется.

Мы оба разглядываем дело наших рук, уместившееся в две огромные тарелки, а затем весело переглядываемся и дружно смеёмся.

— Не останется, — констатирую я.

Потому что мы оба обожаем поесть, особенно, если это наши горячие бутерброды.

Набив желудок до отвала, я поднимаюсь в свою комнату и включаю в ней свет. На меня с плакатов на стенах «приветливо» глядят злодеи из разных комиксов ужасов. Подмигиваю им и падаю на широкую кровать, задумчиво поглаживая вздувшийся от еды живот.

Тайлер Гилл совершенно точно был на меня зол. За что? Почему он заявил, что знает, кто я такая? И почему теперь он не выходит у меня из головы?..

Если я правильно поняла, то парень учится в Беркли на втором курсе. Интересно, на каком факультете? Хотя нет, не интересно. Не должно.

Ни за что не свяжусь с бейсболистом. Хватит.

Но поведение парня настораживает и тревожит. Очень. Да и сам парень… Эти его серые глаза… Такого потрясающего оттенка, что трудно описать словами. Нет, я точно не видела его раньше. Такие глаза, раз увидев, не забудешь.

Я переворачиваюсь набок, вижу на столе у окна развернутый комикс и вспоминаю, что до ужина хотела его перечитать. Тяжело поднимаюсь с кровати и топаю к окну, но взять журнал не успеваю. Внимание привлекает тёмная фигура у дерева на улице напротив. Кожей чувствую, что её взгляд устремлён на меня…

С такими ощущениями в реальности никакие комиксы ужасов не нужны.

Я приглядываюсь, и по позвоночнику ползёт холодок, когда я узнаю в фигуре того, о ком думала последние несколько минут.

Чёрт, это уже слишком!

Какого дьявола здесь делает Тайлер Гилл и пялится в моё окно?!

Дальше — больше.

Пока я в шоке смотрю на него в ответ, губы этого ненормального растягивает такая хищная улыбка, что по моей коже бегут мурашки.

Ну уж нет!

У него не выйдет меня запугать!

Я разворачиваюсь от окна, вылетаю из комнаты и сбегаю по лестнице к задней двери. Миную крыльцо.

— Какого чёрта, Гилл? — вопрошаю я, пока быстро перехожу пустующую дорогу.

Да, он всё ещё стоит у дерева, скрестив руки на груди. Я замечаю у его ног скейтборд.

— Что-то не так? — невинно интересуется он.

Чокнутый, как пить дать.

— То есть по твоему мнению всё нормально? — останавливаюсь я в метре от него. — Ты пялился в моё окно, как какой-нибудь маньяк!

— Может, я и есть маньяк? — равнодушно дергает он плечом. — А ты так неблагоразумно выбежала мне навстречу. Наверное, совсем мозгов нет, ведьма?

— Да как ты…

Парень резко выбрасывает руку вперёд, хватает меня за плечо, дергает на себя и припечатывает мою спину к стволу дерева. Всё происходит так быстро, что я и пискнуть не успеваю. Гилл опирается ладонью на дерево у моего лица, а второй рукой подхватывает прядь моих волос и накручивает её на палец.

Я округляю глаза.

Потому что у меня самой есть привычка теребить пальцами волосы.

Но он же не может о ней знать, верно?

Гилл переводит насмешливый взгляд на моё лицо и усмехается:

— Ты лёгкая добыча, ведьма.

Я сжимаю зубы и цежу:

— Какого чёрта тебе от меня нужно?

И снова эта невероятная метаморфоза.

Взгляд серых глаз тяжелеет, от насмешливости на лице не остаётся и следа — оно буквально каменеет. Голос глухой и холодный. Он вызывает дрожь в моей груди.

— Мне не нравится, что ты общаешься с Фрейзером. Покончи с этим.

Гилл отталкивается от дерева, и я вновь могу дышать. И думать.

С чего вдруг ему не нравится то, что я дружу с Дереком?!

— Считаешь, что меня должно волновать твоё мнение? — предательски дрожит мой голос.

Я морщусь и делаю шаг вперёд, чтобы хотя бы стоять прямо, но…

Моя нога опускается на край скейтборда, он встаёт на дыбы, я, испугавшись, теряю равновесие и, пока чёртова деревяшка тарахтит по асфальту к забору, я заваливаюсь вбок.

Но моё плечо ловят сильные пальцы.

Гилл дергает меня на себя, ловит второй рукой спину, перекручивает меня на пятках и приседает вместе со мной на колено. Получается так, что я лежу в его объятиях…

Другое его колено упирается мне в спину, не позволяет отстраниться от красивого лица, которое находится в считанных сантиметрах от моего.

Я снова не в силах быстро соображать…

Гилл обхватывает пальцами мои скулы и выдыхает мне в лицо:

— Растяпа. Что они в тебе находят?

Его обжигающий взгляд исследует моё лицо, запинается на губах и впивается в глаза. В горле сохнет. А в груди так тесно, что трудно дышать.

Но я заставляю себя хотя бы шепнуть:

— Они?

Гилл усмехается и накрывает большим пальцем мои губы, ведёт по ним с нажимом. В ушах звенит от его потемневших глаз, но я умудряюсь расслышать угрозу в его хрипловатом голосе:

— Ладно. Я сам покончу с этим.

Он склоняется ещё ближе, моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди от страха, но я не в силах пошевелиться, словно пойманный в капкан серых глаз зайчик. Они гипнотизируют, как змея гипнотизирует свою жертву.

— И ты пожалеешь об этом, ведьма, — горячо выдыхают у моих губ.

Я закрываю глаза, потому что не в силах справиться с той ошеломляющей волной, что берёт начало от чужого дыхания на моих губах и огнём прокатывается по телу.

Боже…

Это вообще нормально?..

Издевательская насмешка заставляет меня распахнуть глаза и хотя бы немножко взять себя в руки.

С чего вдруг я тут растекаюсь лужицей пред этим ненормальным?!

Я отталкиваю его руку от лица и неловко заваливаюсь набок, становясь на асфальте на четвереньки. Гилл тихо смеётся. Я взмахиваю волосами и поднимаюсь на ноги. Дышу часто, наблюдая, как чёртов кретин тоже распрямляется во весь рост. Он делает это так медленно, что я успеваю придумать, что ему сказать:

— Я не представляю, что ты задумал, не знаю, какие у тебя ко мне претензии и откуда они вообще взялись, но считаю, что у тебя нет никакого права указывать мне с кем и как общаться, ясно?

Гилл смотрит на меня исподлобья, скрещивает на груди руки и усмехается:

— Говори, как есть: водить парней за нос.

— Что… — теряюсь я. — Я никого не вожу за нос!

— Не нужно прикидываться тупой или слепой. Со мной можешь быть честной, потому что я вижу тебя насквозь.

— Боже, да что ты несёшь?! — повышаю я голос, теряя терпение.

Гилл, похоже, тоже его теряет: делает шаг вперёд и рычит:

— Отвали от Фрейзера, поняла? Он слишком наивен, чтобы рассмотреть в тебе стерву.

Какого…

— Мы с ним просто дружим! — возмущаюсь я. — Какое тебе до этого дело?!

Гилл сужает глаза и презрительно заявляет:

— Не существует дружбы между мужчиной и женщиной.

— Ты ошибаешься, — цежу я сквозь зубы.

Парень хмыкает, отстраняется и отворачивается от меня, чтобы пойти за скейтбордом. Обороняет равнодушно по дороге:

— Ошибаешься здесь ты. И в том, что смогла меня обмануть — тоже.

— Я никого не обманывала и не обманываю! — кричу я ему в спину. — Поэтому отвали от меня, ясно?

Гилл выравнивает скейт, ставит на него ногу и насмешливо смотрит на меня. Затем его взгляд меняется, становится обжигающим; он кивает самому себе и заявляет, прежде чем оттолкнуться от асфальта и покатить вниз по улице:

— Для начала ты со мной переспишь, маленькая ведьма.