Пианистка для Варвара

***

Ресторан, в который мы приехали привлекал внимание яркой светящейся вывеской "Балатон". Ризван подал мне руку, когда я выходила из машины и так и не выпустил ее. Вел меня за собой уверенно и властно. Его крупная ладонь и длинные пальцы обхватывали мою ручку внахлест. Было непривычно идти рядом с ним. Видеть, как этот варвар притворялся приличным и интеллигентным мужчиной.

Его яростная дикая внешность горца, не соответствовала его манере вести себя на людях.

Оказалось, что когда Курбанову нужно, он мог быть предельно вежливым и культурным.

Удивительный многогранный мужчина. Как можно сочетать в себе образ разгульного дзюдоиста, беспощадного убийцы и похитителя, с аристократическими манерами, которые я неожиданно заметила в нем.

Мысли о побеге рядом с ним отступили. Во-первых, я чувствовала, что этот вечер для него важен. Если я испорчу его, то Ризван накажет меня. Грубо, по-варварски.

Во-вторых охранников с нами поехало четверо. Их машина припарковалась сразу за нашей. Мужчины с оружием внимательно следили за нашей безопасностью. Один остался у парадной двери. Другой направился к черному выходу из ресторана. А двое следовали за нами по пятам.

Мы вошли в фешенебельный зал Балатона. Девушка администратор провела нас к дальнему столику на открытой террасе. За ним нас ждал седовласый мужчина и ухоженная блондинка с печальными голубыми глазами. На вид им было лет сорок — сорок пять.

При нашем появлении, мужчина встал и отдернул пиджак. Протянул Ризвану руку для пожатия.

— Ризван, очень рад, — искренне произнес он и скользнул по мне приветственным взглядом.

— Взаимно, Славик. Таня, это Нелли Сафьянова, — Курбанов указал на меня, и от пристального внимания взрослых людей мне стало не по себе. Я вообще не люблю, когда все смотрят на меня, изучают. А рядом с Ризваном особенно чувствовалось, что я мелкая молодая девчонка.

Мелькнула мысль попросить этих людей о помощи.

Когда мы присели за стол и завязался разговор, я поняла, что эта затея заведомо проигрышная. Потомочу по обрывкам фраз, словила важный смысл.

Консалтинговая компания Курбанова, и он в частности, помогли компании Вячеслава продержаться на плаву в кризис. И сейчас поводом для встречи послужил рост прибыли на предприятии мужчины. Соответственно, просить этих людей пойти против их благодетеля было бы глупо. Только лишний раз себя бы подставила.

— Нелли, а чем ты увлекаешься? Помогаешь Ризвану в благотворительном обществе? У тебя, детка, очень добрые открытые глаза. Помогать страждущим, твое призвание, — тронула мой локоть Татьяна и улыбнулась мне как то очень по доброму.

— Я…нет. Я пока учусь. Занимаюсь с преподавателями языками, играю немного на пианино и увлекаюсь живописью. К благотворительности, к сожалению, не имею отношения, — честно призналась я.

Ризван склонился к Вячеславу, и мужчины тише, чтоб не отвлекать нас, обсуждали совместный бизнес проект.

Я бегло глянула на Курбанова. И мой взгляд словно прилип к нему. Статный, уверенный в себе хищник. И бизнес он ведет напористо и дерзко. Вячеслав неуверенно предположил возможные трудности. Ризван вальяжно и расслабленно откинулся на кресле. Сказал, что все решаемо. Проблемы — это его работа.

И впервые я увидела, как он усмехнулся. Почти улыбка тронула его губы. А у меня что то сильно потянуло под жилкой. Отрицать, что мужчина красивый было бессмысленно. Я залюбовалась его лицом.

Дрожь проскользила по телу, когда он, не оборачиваясь ко мне, опустил руку под стол и накрыл мою ладонь, покоившуюся на колене.

Большим пальцем он начал поглаживать мою линию жизни, даря неведомую ранее ласку.

Рядом с ним стало вмиг жарко. Его агрессивный мужской запах, рельефеная мощная фигура, дикий необузданный нрав. Все в нем, словно создано порабощать и подчинять…

— Нелли, я недавно была в Лондоне на художественной выставке. Думаю, тебе было бы интересно посетить Национальную галерею на Трафальгарской площади, — отвлекла меня Татьяна.

С трудом сосредоточившись на словах женщины, я подумала, что стоило бы высвободить руку из плена горячих власных пальцев. Но не сделала этого. Ризван продолжал как ни в чем не бывало разговаривать с Вячеславом. Не забывал поглаживать мою ладонь. Ласка зверя была томительная и очень будоражащая. Я нервно отпила глоток воды.

Официант начал расставлять закуски, а я, наконец, ответила Татьяне:

— Я бы очень хотела посетить Национальную галерею в Лондоне. Ведь там собрана богатейшая коллекция западноевропейской живописи с 13века. Шедевры Тернера, Ван Гога, Рубенса, Моне…

— Рембранта и Леонардо да Винчи, — продолжила с улыбкой Татьяна, — И не только. Там тысячи великолепных картин всемирноизвестных художников.

— Больше всего я бы хотела воочию увидеть автопортрет Рембранта. Ну и, конечно, "Подсолнухи" Ван Гога, — призналась я. Эти работы я видела только на маленьких карточках. Даже в галерее Славы Коростовой никогда не было копий этих шедевров.

— Ох, я видела их. Они потрясающие. Такая энергетика исходит от этих полотен, что чувствуется дрожь по телу, — восторженно проговорила Татьяна.

У меня сейчас дрожь по телу шла от касаний большого пальца мужчины к моей ладони. Задумчиво и медленно Ризван выводил рисунки на моей коже. Так ненавязчиво, будто он ничего такого не делал. Отвлекал меня. Было сложно концентрироваться на разговоре и перестать смущенно краснеть.

— Подсолнухи натолько яркие и сочные, словно золотые. Я любовалась ими не меньше получаса, — продолжала вспоминать Татьяна, — Ризван, дорогой, ты просто обязан свозить Нелли в Лондонскую галерею. Твоя девушка — это находка. Она разбирается в живописи лучше меня.

Курбанов обернулся к нам, я сразу потупила взор в тарелку. Его внимание было очень…очень волнующим. Еще и эта похвала от Татьяны…

— Непременно. Но прежде я бы хотел посетить с Нелли Австрийскую галерею. Ее любимая картина "Поцелуй" Климта. Поэтому, по плану у нас сначала Бельведер.

Курбанов сильнее сжал мою руку. И я подняла на него взгляд. В его радужке клубилось что то очень тяжелое и черное, очень напоминающее обжигающую смолу. Хорошо, что я сидела, потому что от Ризвана исходила такая мощная энергетика, словно он сам шедевр великого творца.

— Мы в Вену планировали поехать в октябре. В это время там будет меньше туристов. Можно будет насладиться экскурсиями свободнее. Уделить внимание всем. И Моцарту, — подмигнула мне Татьяна, — Если б вы составили нам компанию, я была бы быбезгранично рада. Правда, Славик? Сейчас мало кто рзбирается в живописи. А Нелли просто находка!

— В октябре? — переспросил Ризван, словно вспоминал график своих дел, чуть нахмурился, — Думаю, это возможно.

Октябрь…Боже, он строил такие дальновидные планы на меня…Он точно не собирался меня быстро отпустить.

Я обреченно вздохнула. Это кошмар! Столько дней, недель, месяцев рядом с этим громилой. Он же меня растрощит. Измучает. Окончательно подавит и растерзает…

Ужин прошел по высшему разряду. Мы с Татьяной обсудили столько всего, что у меня язык болел от разговоров. Мы умудрились даже поспорить на тему маньеризма. Это направление в западноевропейском искусстве 16 века отражало кризис гуманистической культуры Возрождения.

Татьяна восторгалась живописцами Италии — Бронзино и Пармиджанино. А я честно призналась, что их работы нагоняли на меня тоску. Их произведения мне не нравились. Слишком усложненные, они отличались напряженностью образов, манерной изощренностью формы. Трагические диссонансы бытия далеки от моего восприятия культуры. Мне ближе по духу образы волшебные, легкие и понятные.

В одном мы сошлись наверняка, что встретимся обязательно вновь и посетим выставку Славы Костромской вместе. Оказалось Татьяна с ней хорошо знакома.

Мне было жаль расставаться с этими чудесными людьми. Вечер прошел идеально, к сожалению, слишком быстро.

Домой мы ехали с Ризваном в молчании. Он больше не трогал меня. Мрачно сидел в машине и смотрел в окно. Хоть это радовало.