Нарисованные шрамы

Глава 22

Неделю спустя

На тумбочке начинает звонить телефон, но я не обращаю на него внимания и накрываю голову подушкой. Звонок прекращается, но через минуту раздается снова. Я стону, достаю эту чертову штуку и отвечаю, не глядя, кто звонит.

— Я разбудила тебя, дитя?

Я сажусь в кровати, мгновенно проснувшись.

— Варя?

— Мне нужно с тобой поговорить. Можно я к тебе заеду?

— Конечно, я напишу адрес тебе.

— Тогда я приеду через час.

— Варя, что случилось? Он... ...с ним все в порядке?

— Да. Пока, по крайней мере. Мы поговорим, когда я приеду.

Плохое предчувствие давит в груди, пока смотрю на телефон. Что-то не так, я знаю это. Я спешу в ванную, чтобы принять душ и переодеться. Собираю кисти и выброшенные эскизы, которые захламляют пол в гостиной, когда слышу звонок в дверь.

— Что он, черт возьми, натворил? — спрашиваю я, как только Варя заходит внутрь.

— Мне нравится прическа, куколка. Зеленый тебе идет. — Она целует меня и улыбается, но улыбка не доходит до глаз. — Давай присядем.

Я веду ее на кухню, наливаю нам кофе, который я приготовила ранее, и сажусь в кресло напротив Вари. Она пододвигает к себе чашку и держит ее в руках, рассматривая жидкость внутри.

— Ты не могла бы вернуться?

Ее вопрос ошеломляет меня, и на секунду я оцепенело смотрю на нее.

— Я не вернусь. Мы развелись три месяца назад, ты же знаешь.

— Роман начал войну с итальянцами. Он сделал это специально. Они уже несколько месяцев играют в кошки-мышки, нападают на грузы друг друга, взрывают склады.

— Боже милостивый. О чем, черт возьми, он думал?

— Он не думал. Я думаю, он хотел отвлечься, и итальянцы подвернулись под руку.

— Чертовски потрясающе. Он сошел с ума?

— Может быть. — Она пожимает плечами и делает глоток кофе. — Знаешь, я была с ним, когда он подписывал документы о разводе. Я думаю, что до этого момента он верил, что ты вернешься. Но после подписания бумаг... он просто сорвался. Две недели спустя он послал ребят перехватить один из грузов итальянцев. И он пошел с ними.

— Что он сделал?

— Он сказал, что ему нужно присматривать за Сергеем, и я подумала, что это однократно. Но нет.

— Я думала, что пахан должен заниматься организацией, вести деловые сделки или что-то в этом роде, а не играть в солдата.

— Похоже дитя, ему все равно. Ты знаешь, какое большое дело в нашем мире, если солдату удается убить пахана? Тот, кто это сделает, становится героем среди своих сверстников. Когда на поле только солдаты, это обычное дело, но когда там пахан, он становится главной целью.

— Варя, я... я не знаю, чего ты от меня ждешь. Позвонить ему и попросить перестать вести себя как идиот?

— Мне нужно, чтобы ты вернулась. Когда ты будешь рядом, он не будет таким безрассудным. Он не хочет, чтобы ты волновалась.

— Он взрослый человек, Варя. Ему не нужно, чтобы я его остановила.

— Нина, Роман любит тебя. Мне кажется, ты не понимаешь, насколько сильно.

— Из-за меня умер человек. Я сказала Роману, что не могу с этим жить, а он все равно его убил. Если бы он действительно любил меня, он бы никогда так со мной не поступил.

— Ты знаешь, как Роман стал паханом, дитя? — спрашивает Варя, и я качаю головой. — Давай я расскажу тебе. Это поможет тебе лучше понять ситуацию.

Она опускает взгляд в свою чашку и начинает помешивать жидкость ложкой.

— Мать Романа вышла замуж за его отца, когда ей было всего восемнадцать лет. Лев был старше ее на двадцать лет, и он был очень плохим человеком, куколка. Я пришла в этот дом с Настей. Я знала ее с младенчества, и мне было неприятно видеть, как Лев плохо с ней обращался с самого ее появления. Он бил ее, даже когда она была беременна Романом. Когда Роману было пять лет, он начал специально конфликтовать с отцом, чтобы Лев вымещал свою злость на нем, а не на Насте. Несколько месяцев это работало. Пока не перестало. За несколько дней до шестилетия Романа Лев ударил Настю так сильно, что она упала с лестницы. Роман все видел.

— Он ее убил?

— Да. Сломал шею. Я тогда взяла на себя заботу о Романе. Спустя несколько лет Лев снова женился, но Марине удалось сбежать. Я не знаю точно, что с ней случилось, но после этого мы о ней ничего не слышали.

— Ты думаешь, он и ее убил?

— Возможно. Когда Роман вырос, я стала работать домработницей и изо всех сил старалась держаться как можно дальше от пахана. Я занималась персоналом, и у меня не было причин пересекаться с Левой. Пока однажды он не позвал меня. Когда я вошла в библиотеку, он схватил меня за шею и впечатал в стену, стал душить. Он был зол, потому что горничная в то утро не поменяла простыни, как он просил. Когда Роман вошел, я уже была в полуобморочном состоянии. Роман убил его, а если бы не убил, то Лев задушил бы меня.

Я поднимаю глаза на Варю, которая пристально смотрит на руку, которую я в какой-то момент бессознательно положила себе на шею.

— У каждого из нас есть что-то вроде спускового крючка, дитя. Роман увидел в этом человеке угрозу для тебя и нейтрализовал ее. Я не говорю, что он поступил правильно. Я просто пытаюсь заставить тебя понять. Теперь он знает, что его поступок причинил тебе боль, и поверь мне, когда говорю, что он никогда не сделает ничего намеренно, что может причинить тебе боль. Он безумно любит тебя, и думаю, когда ты ушла, что-то в нем сломалось. Он больше ни о чем не заботится. По-моему, он делает все эти безрассудные вещи намеренно. Он... его подстрелили в прошлом месяце.

— Что? — шепчу я, и слезы, которые я до сих пор сдерживала, вырываются наружу.

— В предплечье. Ему повезло — пуля прошла навылет, ничего серьезного. В этот раз. Пожалуйста, хотя бы поговори с ним. Его убьют, Нина. Это просто вопрос времени.

— О да, я поговорю с ним. — Я встаю из-за стола и поспешно хватаю пиджак и бумажник, по пути смахивая слезы рукавом рубашки. — Я вызову нам такси.

— Вова может нас отвезти. Думаю, сегодня его смена, — непринужденно говорит Варя.

— Он работает где-то в этом районе?

— Можно и так сказать. Он через дорогу.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее, потом подхожу к окну и смотрю на улицу. Как она и сказала, там стоит неприметная машина.

— Он приставил ко мне слежку?

— Он приставил к тебе охрану. Они там уже несколько месяцев.

— Я собираюсь убить его.

Когда мы выходим из здания, я иду прямо через дорогу к машине и стучу в окно. Вова вскидывает голову, смотрит на меня округлёнными глазами и быстро опускает стекло.

— Нина Петрова?

Я стискиваю зубы, но не поправляю его, а только делаю движение головой в сторону приближающейся Вари.

— Нас нужно подвезти.

— Конечно. — Он отпирает дверь, и мы садимся на заднее сиденье. — Куда?

— Навестить Пахана, — говорю я и откидываюсь на сиденье.

* * *

Почти час уходит на то, чтобы добраться до дома. Как только машина останавливается на подъездной дорожке, я выхожу и спешу по каменным ступеням к главной двери. Охранник, стоящий на страже, удивленно смотрит на меня, затем кивает и открывает мне дверь.

— Где он, Коля?

— Думаю, Пахан у себя в кабинете, — говорит он.

Я спешу через холл и поворачиваю налево, в коридор западного крыла, ведущий к кабинету Романа. Чем ближе я подхожу к его двери, тем больше из меня покидает смелость. К тому времени, когда я дохожу до двери, я вся на нервах и в тревоге. Я собираюсь увидеть его снова после всего этого времени, и я одновременно взволнована и напугана. Я хочу войти, но в то же время хочется развернуться и убежать. Назад дороги нет — уже слишком поздно.

Положив руку на ручку, я делаю глубокий вдох, надеваю безмятежную маску и вхожу без стука.

Роман сидит за столом, глядя между бумагами в руках и экраном ноутбука. Я закрываю за собой дверь, прислоняюсь к ней спиной и несколько секунд смотрю на него. Боже, я так по нему скучала, что больно даже смотреть на него.

— Я слышала, тебя подстрелили, — говорю я и поражаюсь, как непринужденно мне удается говорить — ни дрожи в голосе, но в душе бушует ураган.

Роман вскидывает голову, его взгляд сталкивается с моим, и он смотрит на меня с такой силой, что, если бы за спиной не было двери, я бы упала. В его глазах читается так много, разные эмоции вспыхивают и сменяются другими так быстро, что я не могу уловить их всех. Удивление, но оно смешано с обидой и такой яростью, что я не могу не вздрогнуть.

— И как тебя это касается, Нина? — Тихие, злые слова — каждое из них пронзает мое и без того израненное сердце. Он ненавидит меня.

— Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

Он откинулся в кресле и скрестил руки перед собой.

— Почему?

Почему? Такой простой вопрос. И так много ответов. Потому что я боялась за него. Потому что скучала по нему и хотела увидеть его хотя бы на минуту. Потому что люблю его. Но вместо того, чтобы ответить, я стою и пытаюсь контролировать свое дыхание, потому что вдруг мне показалось, что в комнате не хватает воздуха.

Роман встает, берет трость, стоящую возле стола, и идет ко мне. Он сильно опирается на трость, но его шаги уверенны и довольно быстры. Из уголка моего глаза вытекает слеза. Он сделал это; я знала, что он сделает.

Он встает передо мной и поднимает руку, чтобы положить ее на дверь рядом с моей головой, закрывая меня. Опускает голову так, что наши лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Я задал тебе вопрос. Мне нужен ответ, malysh.

Плотина прорывается, когда я слышу его ласковое обращение, и слезы свободно текут по моему лицу. Нижняя губа у меня начинает дрожать, я прикусываю ее и медленно поднимаю руки к его лицу. Они дрожат. Я колеблюсь секунду, затем кладу ладони на его щеки.

— Ты. Ушла. От. Меня, — шепчет он, а затем ударяет ладонью по двери. — Ты, бросила меня!

— Я знаю.

Ярость. Столько ярости в его глазах, когда он смотрит на меня.

— Прости, что причинил тебе боль, — шепчет он. — Я хотел бы повернуть время вспять и сделать все по-другому. Но не могу. Но мне нисколечко не жаль, что я убил этого ублюдка. Поэтому, я спрошу еще раз. Почему тебя волнует, что в меня стреляли?

Я не могу заставить себя отвести взгляд от его глаз. Он не сожалеет о том, что сделал. Могу ли я жить с этим?

Роман зарывается рукой в волосы на моем затылке.

— Ответь мне, черт возьми.

— Потому что я люблю тебя, Роман! — Я прижимаю ладони к его щекам. — Я люблю тебя. Мне невыносима мысль, что тебя ранят. Ты закончишь эту чертову войну, которую ты начал, слышишь меня? Мне все равно, как ты это сделаешь, но закончи ее, или, да поможет мне Бог, я убью тебя сама.

Он молчит несколько мгновений, глядя мне в глаза, сжимает мои волосы.

— Выходи за меня замуж, — говорит он, — и я остановлю войну.

Глаза Нины расширились от моего предложения. Она, вероятно, задается вопросом, серьезно ли я говорю, и можно не сомневаться, что да. Неважно, какими средствами, но я верну ее.

— Ты шантажируешь меня, чтобы я вышла за тебя замуж. Опять.

Это не был вопрос, но я все равно решил уточнить.

— Да, шантажирую.

Она смотрят в мои глаза, и я вглядываюсь в них. Они красные по краям, и слезы все еще текут. Мне кажется, она даже не замечает, что все еще плачет, а мне так хочется смахнуть ее слезы рукой. Это будет последний раз, когда она плачет из-за меня, я клянусь себе.