Измена. Уйти или остаться

Двадцать девятая глава

Николай

Он пил коньяк, пьянел, и строки все быстрее бежали по листку на экране ноутбука.

Писать оказалось проще и легче. Чем смотреть в глаза любимой жене и признавать свои ошибки. Он печатал и рассказывал все то, что не смог сказать, смотря в её родные и любимые голубые глаза.

Николай рассказал, как они сидели в ресторане. Отмечали удачную сделку. Как появилась Мила. Но она была с Михаилом. И нет ему оправдания, что нажрался. До такого состояния, что не помнит себя. И очнулся утром в постели с чужой женщиной. Объяснил, почему не спал с Верой после командировки две недели. Проверился и сдал все необходимые анализы. Убедился, что чист. Открывал всю свою душу. Любимой и единственной женщине в его жизни на протяжении последних пятнадцати лет.

Опять наливал и пил. Хмель заволакивал глаза. Но Коля продолжал стучать по клавиатуре. Он хотел все объяснить. Зачем. Не понимал. Но ощущал, что необходимо. Правда рвалась из него.

Признания в любви. Он вспоминал первые годы их совместной жизни. Хотелось выйти на улицу и орать о превратностях судьбы. Гнев клокотал в крови. И алкоголь не помогал от него избавиться. Он усугублял. Но Коля не прекращал пить.

Он не оправдывал встречу в салоне. О ней решил лично.

Николай никогда не изменял Вере. До командировки в Москве. Да, он признал факт измены. Скрывать было бессмысленно. Корябало какое-то несоответствие. Но сейчас, когда в нем говорил алкоголь. Непросто было вспоминать детали. Да и воскрешать в принципе нечего. Всё, что произошло, он пересказал Максу. То, что он восстановил в памяти. А помнил он ничтожно мало.

Не заметил, как рассвело. Перечитывать не решился. А то мог бы и удалить. Письмо отправилось. Он допил последний глоток коньяка. Поднялся из-за стола и, пошатываясь, пошёл в гостевую спальню.

Выговорился, и стало легче. Когда-нибудь Вера обязательно прочтёт его признание. С этой мыслью он упал на кровать. Не раздеваясь, уткнулся лицом в подушку и отключился.

Пробуждение было хреновым. Его разбудил какой-то шум. Башка гудела. Во рту была пустыня.

Дерьмо.

Где-то в доме звонил его телефон. Надрывался. Стандартная мелодия. Это не семья и точно не Вера. Коля перевернулся на другой бок. Накрыл себя подушкой. От безысходности он начал ругаться. Какой он сукин сын. И ещё массу витиеватых фраз. Убрал подушку. Коля посмотрел на часы. Полдень. Кому он понадобился в воскресенье. В свой законный выходной.

Спасибо, что очередная пьянка закончилась с минимальными потерями. Он дома. Осмотрелся по сторонам. Хотя голова не сказала спасибо за телодвижения. Ник был один в постели. Никаких рыжих на расстоянии двух километров.

Стащил себя с кровати. Зашёл в ванную, умылся. В аптечке нашел аспирин. Растворил его в бокале с водой. Жить стало легче. Но не сильно. И вновь телефон.

Он отменил все консультации на неделю. Собирался побыть с семьёй.

Но, возможно, нужно пересмотреть все свои планы. Вера уехала. А один дома он сойдёт с ума. Вишенки у Макса до понедельника. Выть и орать.

Переодевшись в джинсы и лонгслив, Николай поплелся на поиски телефона. Хотелось просто выключить аппарат. Но сначала его надо найти. И узнать. Что за апокалипсис случился.

Мобильный нашёлся в кабинете. С доказательствами его пьянства. Собрав пустые бутылки и стаканы, Коля направился на кухню. В морозилке он вчера видел пельмени.

Он даже не взглянул на экран. Было неинтересно. Сначала он почувствует себя человеком. Потом будет видно масштаб катастрофы.

Выпив литр воды, сварил себе пельмени. Лучшее лекарство от похмелья. Съел тарелку домашних пельменей. Стало лучше.

Но тоска разъедает душу. Он смотрел в свою тарелку. Наколол последний пельмень и съел его. И упивался горем. Их готовила его любимая Верочка своими руками. Он отодвинул тарелку и тупо ударился пару раз о стол. Для порядка.

— Ты кусок дерьма, Николай…

Из заднего кармана джинсов снова послышались звуки вибрирующего телефона.

Он достал его не глядя. Нажал — принять вызов.

— Наконец-то! Я до тебя дозвонилась.