Мой парень - козел

* * *

Я никогда не боялась темноты. Но сейчас, оказавшись в чужой машине, связанная скотчем, ощутила, как меня начало трясти, едва погас свет. Никогда не была верующей, скорее, причисляла себя к умеренным безбожникам, равно сомневаясь в существовании и бога, и дьявола. Только почему-то теперь я была готова молиться любому из них, чтобы он помог мне выбраться. Говорят, в падающем самолёте атеистов нет. Что ж, от себя я могла добавить, в какой ещё ситуации можно резко уверовать в кого угодно. Хоть в макаронного бога, хоть в паучиху Ллос, хоть в деревянного истукана! Потёрлась щёкой о плечо, пытаясь снять скотч со рта. Тот поддавался неохотно, но я не оставляла попыток. Щека уже горела от трения, когда дверь бокса вновь поехала вверх и внутри шагнул мужской силуэт. Чёрт, не успела!

Это был не мой похититель. Незнакомый мужчина средних лет, смугловатый, с коротким ёжиком чёрных волос. Он уверенно открыл машину, сел на водительское сидение, заблокировал двери и дружелюбно улыбнулся мне.

— Здравствуйте, дорогая Анастасия. Если пообещаете вести себя прилично и не орать, я сниму скотч с вашего прелестного личика. Впрочем, в машине отличная звукоизоляция, а на паркинге пусто. Поговорим?

Я кивнула. Болезненно поморщилась и ойкнула, когда он одним резким движением сорвал полоску скотча. Кожу словно кипятком обожгло.

— Так вот, Анастасия, произошло ужасное недоразумение, — мягко, вкрадчиво продолжил незнакомец, освобождая мои руки.

— Уголовно наказуемое недоразумение, — подчеркнула я.

— Вы всё не так поняли, — покачал головой мужчина, и я с ужасом увидела, как из его головы внезапно выросли два уха, похожих на собачьи, только более круглые.

Отшатнулась, больно ударилась плечом.

— Что-то не так? — заботливо поинтересовался собеседник и протянул ко мне… лапу.

Натуральную лапу, покрытую густой короткой рыжевато-серой шерстью.

— М-мамочки! — взвизгнула я и снова стукнулась о дверь. — Ваша рука!

— А что с моей рукой? — непонимающе спросил мужчина, рассматривая абсолютно нормальную ладонь.

— А… — я выдохнула. — Показалось, что…

И тут же замолчала, с ужасом наблюдая, как лицо моего собеседника обрастает шерстью и превращается в звериную морду. Морда щёлкнула зубами рядом с моим лицом, обдала вонючим дыханием, и я снова в ужасе забилась на кресле, пытаясь вырваться из страшной машины.

— Тише, тише, — словно сквозь туман, пробился ко мне обеспокоенный голос мужчины. — Настя, не волнуйтесь. У вас тепловой удар. Мой сотрудник нашёл вас на улице и привёз сюда, чтобы оказать первую помощь. Вот, выпейте воды. — Он протянул мне открытую бутылку, которую я тут же уронила. Руки дрожали, словно при болезни Паркинсона. — «Скорая» скоро будет. У вас галлюцинации и бред.

— Н-наверное, — согласилась я.

В тепловой удар и бред верилось куда охотнее, чем во в произвольном порядке обрастающего шерстью собеседника.

— Вам уже лучше? — незнакомец дотронулся до моего лба. Слава всем богам, ладонью, а не лапой! — Нам пришлось обездвижить вас, потому что вы могли причинить себе вред…

Скруглённые уши снова выросли из его головы, заинтересованно дёрнулись в мою сторону. Я зажмурилась. Да ну его нафиг, я бы тоже себя обездвижила! И до приезда врачей не развязывала. Интересно, они мне сразу психиатрическую бригаду вызвали?

— … потому что очень опасно разгуливать под палящим солнцем, если вы к нему не привыкли, — вещал собеседник. Я приоткрыла один глаз. Чёртовы уши никуда не исчезли. — Настя, Настя, вы меня слышите?

— Слышу, — согласилась я, ощущая дикий сюр происходящего.

Не может ведь здоровый адекватный человек видеть на чужой голове собачьи уши! А вместо руки — лапу. А вместо головы — морду… Не может, в общем, всё это видеть и одновременно понимать, что с ним что-то не так. Или может? Голова начала болеть.

— … мы пытались найти контакты родных, но ваш телефон почему-то выключился… — словно через вату, доносился голос незнакомца.

Я уже ни в чём не была уверена. Ну выключился, бывает. Может, и похищение мне тоже привиделось. Мозг сопротивлялся, уверяя, что он прекрасно помнит, как всё было, но… Уши, лапа, зубастая морда. Уж лучше пусть всё это будет один большой общий глюк!

Словно в продолжение и подтверждение всего бреда, порождённого моим пришибленным сочинским солнышком мозга, в бокс ворвались ещё два действующих лица. Точнее, одно проломило боковое стекло другим и вытащило через образовавшуюся дыру моего собеседника. Послышалось несколько коротких ударов, чей-то стон. А потом в дыру на месте стекла просунулась вполне знакомая рука и нажала разблокировку дверей.

— Настя, Настенька, ты в порядке? — Костя подхватил меня на руки и прижал к себе, с тревогой вглядываясь в лицо.

— Ага, в случайном, — всхлипнула я, прижимаясь к нему.

Трясло, как в лихорадке. Честное слово, будто в каком-то низкобюджетном кино: герой явился спасти свою героиню из лап злодеев. Даже расшвырял их, как котят. Всё по канону. Почему-то одновременно со слезами напал истерический смех, и остановиться не выходило. Наконец, организм решил, что на сегодня с него достаточно и отключился.

Очнулась от того, что на лоб легло что-то холодное и мокрое. Открыла глаза, попыталась сфокусироваться на окружающей обстановке. Я была в квартире Козловского, в гостиной. Сам хозяин сидел на придвинутом кресле рядом, встревоженный, словно заботливая наседка, и поправлял компресс. Никаких дополнительных ушей, лап и прочих не предусмотренных человеческим организмом частей тела на Косте не отрастало. Я вздохнула с облегчением. Кажется, отпустило…

— Пить хочешь? — спросил Козловский и протянул мне стакан.

Вода была холодной, с кисловатым привкусом лимона. Странно, но мне удалось выпить почти всё, прежде, чем накатило осознание всего произошедшего и руки снова задрожали.

— Тихо-тихо, всё хорошо, — Костя поддержал стакан, не позволив ему упасть. Поставил его на стол и внезапно соскользнул с кресла, чтобы оказаться на одном уровне со мной, прижался щекой к моей холодной ладони. — Настя, солнышко моё, прости. Я придурок.

— Костя… — прошептала я.

— Самовлюблённый болван, редкостный идиот, полный кретин, — глядя мне в глаза, продолжал он. — Я тебя обидел.

— Дурак потому что, — согласилась я, проводя ладонью по его щеке, но не отнимая руку.

— Дурак, — подтвердил Костя. — Простишь?

Он не смог бы выбрать лучшего времени для извинений. Потому что сейчас, после пережитых ужасов от тех кошмаров, которые подсунуло мне подсознание, мне было катастрофически необходимо почувствовать себя нормальной, живой, здоровой. Ощутить весь спектр добрых, приятных и позитивных эмоций, стереть из памяти жуткие воспоминания.

— Прощу, — кивнула я и потянулась к нему, скидывая на пол противный холодный компресс. Заметила тревогу в его глазах и шепнула: — Я в порядке.

В этот раз его страсть была совсем иной. Нежной, бережной, не забирающей, а дарящей, наполняющей силой. Костя баюкал меня в объятьях, чутко откликался на каждое движение, не пытаясь подчинить и завоевать. И было уже непонятно, в чьих лёгких зарождается вдох, с чьих губ срывается выдох. Тела плавились, перетекали друг в друга мягким, податливым воском. Ладони Кости скользили по моим рукам, плечам, вплетались в волосы. Один воздух, одно дыхание, одна жизнь, разделённое на двоих биение сердца. За окном сгущался полумрак, но для меня времени сейчас не существовало. Оно застыло, словно роза в куске льда, замерло, не смея мешать нам. Это было не просто слияние тел, а нечто большее. И мне даже показалось, что в какой-то момент, на выдохе, едва слышно прозвучало:

— Люблю…

Утомлённая, но счастливая, я нагло вытянулась поверх Кости, удобно устроила голову на его груди и закрыла глаза. Завтра. Всё завтра. В конце концов, имею я право почувствовать себя женщиной. Желанной, сводящей с ума, любимой. А утром разберёмся со всеми последствиями моего теплового удара. Хотя, кажется, я нашла неплохое лекарство.