Роковое пари

Глава 27. Дилан: тьма во мне поменяла оттенок

— Эй, Холд!

Я оборачиваюсь в тот момент, когда Ронни Лейн бросает свой рюкзак и летит на меня. Понятно, с какой целью — врезать мне по роже.

Опускаю голову и жду.

Она не пришла в школу. Из-за стыда или страха передо мной?

Лейн хватает меня за куртку на плече, дергает в сторону так, что моя спина с лязгом врезается в шкафчики. Ему это удаётся, лишь потому что я не сопротивляюсь. Он тут же хватает меня за грудки и рычит у лица:

— Какого хрена ты сделал с моей сестрой, урод?!

Я молча перевожу взгляд с него на заинтересовавшихся представлением зевак и вижу, как каждый из них тут же отводит глаза.

Трусы.

А Лейн не испугался связаться со мной — он на многое готов ради своей сестры.

Я тоже ради неё был готов на всё.

Одёргиваю его руки от себя и вместе с этим ровно произношу:

— Передай Бонни, что она может меня не бояться и ходить в школу, как обычно.

Лейн при этих словах свирепеет ещё сильнее. Снова раздаётся лязг шкафчиков, а его левая рука локтем давит мне поперёк груди, правая занесена для удара.

— Серьёзно думаешь, что она тебя боится? — шипит он, тяжело дыша. — Тебя — грёбанного труса, который не дал ей даже шанса объясниться? Что ты с ней сделал?! — ревёт он, вновь толкая меня на шкафчики. — Какого хрена она делала в том отеле, в который ты таскаешь всякую шваль?!

Я веду шеей в попытке избавится от горечи в груди, возникшей после его последних слов, но выдержка, которую я тренировал годами, сбоит ещё со вчерашнего дня. Поэтому я сам не успеваю понять в какой момент решаю с силой оттолкнуть от себя Лейна.

Парень падает на бетонный пол и зло смотрит на меня снизу. Я оправляю куртку.

Дальнейшее происходит так быстро, что я искренне удивляюсь и восхищаюсь той сноровке, с которой действует Лейн. Но парень не сноровистее меня.

И тем не менее.

Лейн в мгновение ока подскакивает на ноги, выдёргивает руку из кармана джинсовки и врезает мне кулаком по щеке. Я ощущаю холод металла, перед тем как в висках взрывается боль.

Никто и никогда не бил меня по лицу.

Я не позволял. А сейчас позволил. Очевидно, я подсознательно хотел, чтобы мне врезали.

Я даже ощущаю что-то вроде удовлетворения, когда Лейн не останавливается на одном ударе. Он с рычанием врезается плечом мне в солнечное сплетение, мы оба ударяемся о пресловутые шкафчики, которые звенят громче прежнего, и валимся на пол. По толпе вокруг пробегает ропот, смешавшийся с девчачьими охами. Лейн оказывается сверху. Его глаза буквально пытают яростью. Одной рукой он удерживает меня на месте за плечо. Второй, той, в которой зажат кастет, вновь бьёт по лицу.

— Сопротивляйся, чёрт возьми! — рычит он между ударами.

Но я вновь и вновь наслаждаюсь той болью, что каждый раз взрывает мозг.

Собственная тёплая кровь на лице приятней, чем тот жгущий холод, сковавший нутро. То, что она не такая же ледяная, даёт мне знать, что я живой человек.

Что, возможно, я — не чудовище.

Львёнок так старательно убеждала меня в этом, пусть осознанно или нет, и теперь, наверняка, думает иначе.

Мы поменялись местами.

Даже смешно.

— Какого… — удивляется Лейн, замерев на мгновение. Оказывается, я смеюсь вслух. Хрипло, выплёвывая кровь на подбородок. — Ты, чокнутый сукин сын! Ты не стоишь и ногтя моей сестры, понял, урод?!

Лейн хватает меня за грудки, приподнимает и в последний раз бьёт об пол. Отползает в сторону, опираясь спиной на шкафчики, и пытается отдышаться, не сводя с меня презрительного взгляда.

Знаю, что не стою.

Я предупреждал её об этом.

— Что здесь… А-а-ах! Живо в мой кабинет! Оба!

Где-то я уже это слышал.

Не могла она тогда так искусно притворяться. Не могла…

Я усмехаюсь тому, как шумно пыхтит Гарсия, и сажусь, сплёвывая кровь на пол и вытирая её остатки с губ ладонью. В ушах звенит от хорошо поставленных ударов Лейна. Ему бы к нам, в «Кризо».

Я снова усмехаюсь, а директор говорит неуверенно:

— Ладно, Дилан может идти к медсестре. Но, чтобы потом — в мой кабинет! А ты, Лейн, идёшь туда прямо сейчас! Ну! Живо! Мистер Флоу, — обращается он к учителю, стоящему с надменной улыбочкой рядом с ним, — проследите, пожалуйста, за мистером Холдом.

Да, компании именно этого козла мне и не хватало.

Впрочем, Флоу молчит всю дорогу до кабинета медсестры и только, когда я открываю дверь, флегматично замечает:

— Если я правильно понял, отныне ты сам будешь писать контрольные работы. Твоему отцу не понравится, что тебя вновь отстранят от игры в баскетбол.

Я не отвечаю, хлопая дверью пред его длинным носом.

Я так и не узнал у неё, что за намёк она оставила в «моей» работе по философии Древнего Китая.

После кабинета медсестры я захожу в канцелярию и застаю за стойкой секретаря Мелиссу Коллинз. Девчонка испуганно распахивает глаза, а затем жалостливо морщится. Очевидно, видок у меня, что надо.

Я усмехаюсь и киваю на дверь в кабинет директора:

— Лейн ещё там?

— Нет, но, если тебе интересно, Ронни отстранили от учёбы на неделю. Тогда, когда вот-вот начнутся выпускные экзамены.

Она знает? Знает, что Лейн поспорил на неё?

Мел отводит от меня рассерженный взгляд и вздыхает:

— Сейчас там твои родители, а тебе просили передать, чтобы ты подождал здесь. — Девчонка ведёт рукой на сидения и предлагает: — Присаживайся, пожалуйста.

Она и сама выходит из-за стойки, чтобы занять одно из мест, улыбается неловко, ожидая, пока я сяду, а после говорит:

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Сама недавно прошла через это.

— И всё равно беспокоишься о Лейне? — усмехаюсь я, скрещивая руки на груди.

— Я его простила, — беззаботно пожимает она плечами. — Это легче, чем всю оставшуюся жизнь злиться на то, что он совершил ошибку. Попробуй и ты простить Бонни.

А она? Она попробует меня простить?

— Ошибка, — горько усмехаюсь я. — Разве, это не мы с тобой совершили ошибку, доверившись этим двоим?

— Я видела вчера Бонни, — смотрит она на меня пристально. — Ты знаешь, как она справляется со стрессом? Уборкой. Дилан, она убрала тот погром, что ты устроил, будучи совершенно разбитой твоим уходом.

Я резко выдыхаю и отворачиваюсь от Коллинз. Скреплю зумами, ощущая горечь во рту.

Всё же я — чудовище.

Мел тем временем вздыхает и продолжает:

— Я знаю, что Ронни ошибается, думая, что ты сделал с ней что-то плохое. В том самом плане. Нет, тебе просто было больно. Как и мне, когда я узнала. Но ты не подлец, Холд, пусть слухи о тебе и говорят обратное.

— Даже интересно, почему ты так решила, — усмехаюсь я.

— Потому что именно ты в младшей школе заступился за того толстого мальчишку, которого все обижали.

— С тех пор прошло много времени, я мог измениться.

— Имея изначально доброе сердце, невозможно стать абсолютно плохим человеком.

Я вновь усмехаюсь, а через минуту молчания спрашиваю:

— Ты смогла простить Лейна, потому что по итогу спор вышел за рамки спора? Он… полюбил тебя? Всерьёз?..

Мел улыбается так, как умеют улыбаться только по уши влюблённые, но говорит совсем о другом:

— Ты же в курсе, что я делаю фотографии для школьной газеты? Так вот. Многие девочки в обязательном присутствии на играх по баскетболу находили радость в тебе, Холд. Их жадные взгляды, одухотворённые лица… Несчастные. Бонни принадлежала к их числу, не так открыто демонстрируя своё пристрастие, но всё же. Как вариант, она могла не осознавать даже, что ты ей нравишься. Да и смысл? Ты же никого не подпускал к себе ближе, чем на десять метров. В общем, я считаю, что Бонни ввязалась в этот дурацкий спор лишь для того, чтобы узнать тебя лучше. Чтобы быть с тобой, Дилан.

Я давно отказалась от спора, и у меня нет других причин быть такой же отважной, чтобы попытаться растопить твоё ледяное сердце. Я трусиха, Дилан.

Спор был лишь причиной?

Если бы не он, она и шага не сделала бы в мою сторону?..

Впрочем, плевать. Я зашёл слишком далеко. Пути назад нет.

И тем не менее.

— Она меня ненавидит, Мел? — глухо выдыхаю я.

— Она тебя любит, Дилан. Так сильно, что вряд ли представляет без тебя жизнь. По крайней мере, сейчас.

Так нельзя. Я не хотел этого.

— Позволил себя избить? — вдруг раздаётся насмешливо. — А совсем недавно убеждал меня в том, что больше не слюнявый пацан.

— Боже, Дилан! — бросается ко мне мать. — Тебе дали обезболивающего?

— Пожалуйста, не переживайте, — причитает следом Гарсия. — Виновный уже наказан! Как я уже сказал, мы во всём разобрались, вашему замечательному сыну больше ничего и никто не угрожает.

Я поднимаюсь на ноги и смотрю на Гарсию:

— Отстранить надо меня, это я спровоцировал Лейна. Так что позаботьтесь о том, чтобы он вернулся к учёбе.

Брови директора ползут вверх, он бросает опасливый взгляд на усмехнувшегося отца, мама вновь начинает причитать.

А я больше не хочу здесь находиться.

Потому разворачиваюсь и иду вон.