Земля-воздух [Бенефициар]

Глава 7

Пять часов с момента задержания.

Рамиль сказал не дергаться. Как только что-нибудь станет известно, он мне сразу позвонит.

Шесть часов.

У меня гудели ноги, потому что спокойно сидеть на месте я не могла. Не знаю, сколько километров намотала уже по его дому. Просто беспокойно ходила по комнатам, с первого этажа на второй.

Семь. Часов. Тишины.

И восемнадцать минут.

Нервная система сдавала. Я не решалась позвонить Рамилю. Сидела на крыльце, мрачно смотрела под ноги и сжимала в руке телефон. Зло сплюнула. Хуже всего — неизвестность. Лучше всегда знать хоть что-то, пусть самое нехорошее, самое поганое, но знать. Тогда хотя бы можно наметить план действий. А когда вокруг одна неизвестность… Застрелиться хочется. Набрала Тимону. Занято. Еще раз кинула дозвон и снова занято. Зло выругалась, глядя в экран.

Звонок Косте. Отключен.

Скривилась, чувствуя, как к горлу подкатывает истерика. Дурацкая бабская истерика. Резко мотнула головой, пытаясь выбросить идиотское желание завыть и зарыдать. Нужно что-то делать, иначе с ума сойду. Взгляд натолкнулся на колеса моей машины, видневшиеся на подъездной дорожке у ворот. У Коваля гараж на два автомобиля, но на свободное место я свою машину не загоняла. Хотя неделю назад он мне дал пульт от ворот. Не знаю, почему не загоняла туда, почему не искала квартиру, ведь Женька явно не съедет, а меня выгонит, почему фактически живу у Коваля… Господи, а в квартире, наверное, цветы засохли…

Абсурдные мысли в состоянии крайнего эмоционального напряжения. Рывком встала с мраморных ступеней. Поеду к тому отделу, куда нас вместе привезли. Не знаю, что скажу. Не знаю, что там делать буду. По дороге что-нибудь придумаю. Нужно просто хоть что-то начать делать. Зашла в дом. В голове немного улегся бурлящий хаос. Я с подозрением посмотрела на немеющие и дрожащие кончики пальцев. Нужно умыться.

Вода, льющаяся из-под крана в ванной, была ледяная. Но руки, опущенные в набранную раковину, отчего-то совсем не чувствуют холода. Подняла взгляд на свое отражение в зеркале. Ужас. Взгляд незнакомый, близкий к безумию, кожа болезненно бледна, грудь часто вздымается. Едва заметный след от его зубов на шее, чуть выходящий из-под ворота блузы. Усмехнулась. Скинула шифоновую ткань.

На моем теле его отметины.

Пальцами по коже груди, по темно-синим пятнам. По следу зубов в том месте, где шея переходит в плечи. На правой руке желто-фиолетовая слабая и уже почти исчезнувшая тень от аварии в Испании. На ступнях в совокупности семь подживших порезов. Столько же трещин было в его ребрах.

Его знаки собственности. Следы от зубов, пальцев, моего выбора.

Шрамы от моей попытки вытянуть его из пропасти. Когда он был зажат и обездвижен. Обманом выпроводил меня из машины. Зная, что в любой момент она может слететь в пропасть. Пустив Астон Мартин водительской стороной под удар. Хотя я читала, почему ближнее пассажирское кресло считается самым небезопасным в случае аварии — инстинкт самосохранения никто не отменял, и водители довольно часто неосознанно пытались заслониться ближайшим пассажиром. Паша сказал тогда, что испугался. Только, видимо, нахер послав свой инстинкт самосохранения. Пальцы надавили на синяки. Никому и никогда бы не позволила метки на своем теле. Но трезвящая боль от следов его укусов говорила, что мир реален. И я позволила.

— Еще вены вскрой как слюнявый дебильный подросток, ебучая дура… — зло хохотула, глядя в глаза своего отражения. — Поплачь давай. Расклейся и руки заламывай. Соберись, сука.

В голосе злость. Неверные ладони зачерпывают ледяную воду, и окатывают лицо. Дыхание спирает, суматоха в голове почти утихла. И даже почувствовала, что пальцы замерзли.

Семь часов сорок две минуты задержания. И тридцать три секунды.

И Рамиль не звонит.

Натянула футболку и джинсы, подхватила документы и выбежала из дома. Едва не споткнулась, когда сбегала с крыльца, потому что зазвонил телефон. Номер не определен. Судорожно нажала на прием вызова, готовая услышать хоть что-то о Паше. Все, что угодно. Но о нем.

— Привет, Маш.

Встала, как вкопанная. Голос Кости. Хрипло выдохнула, собираясь в матерной форме поинтересоваться где он и в курсе ли вообще, что происходит, но он мне и слова вставить не дал, ровно, но с нажимом спросив:

— Ты у Пашки дома?

— Да. Кость, что за херн…

— Все серьезно, Маш. — Резко перебил он меня, пустив мое сердце в галоп. Мой взгляд замер на входной двери ворот, возле которых была припаркована моя машина, но я не в силах была сделать и шага, чувствуя, как парализовало страхом мышцы всего тела. — Надо делать все быстро. У Пашки в кабинете есть стеллаж, там лежит документация. Найди синюю папку такую. Открываешь и на первой странице должно быть кадастровое свидетельство о собственности на земельный участок. Старого образца, розовое такое…

— Кис?

Я резко обернулась в сторону гаража. И телефон выпал из обмякших пальцев. Коваль. Замученный вусмерть. Он стоял в шаге от открытой двери гаража. Щелкнул брелком, и в гараже его машина, мигнув фарами, закрылась. Ринулась к Паше. Прыгнула с разбегу, втискиваясь телом, обхватывая руками и ногами и зарываясь лицом в шею. Едва устоял, от неожиданности всхрапнув, но куснув меня за ухо устало рассмеялся. Подхватил под ягодицы.

— Передать сложно, как приятно возвращаться домой, когда там тебя ждут. — Фыркнул, осторожно опуская отчего-то дрожащую меня на ноги. — Эй, ну-ка прекращай реветь. Меня не было-то всего ничего. Ты в психушку сляжешь, если будешь так нервничать. А это в мои планы не входит. У нас там, по моим задумкам безоблачное и счастливое будущее.

В голосе усмешка, пальцы мягко вытирают мои щеки, по которым неконтролируемо скатываются слезы эмоционального перенапряжения. Я с трудом расцепила скрюченные пальцы на его плечах, пытаясь взять себя в руки. Только потемневшие зеленые глаза и гребанная полуулыбка так и норовили снова пустить все под откос и уподобиться истеричной бабе, заламывающей руки и рыдающей навзрыд. А ведь и правда хотелось. Разрыдаться. И огреть его чем-нибудь тяжелым.

— Почему не позвонил? — нервно выдохнула я, сдержанно отступая на шаг.

— Телефон сел. — Паша приблизился и, приподняв мою голову за подбородок, легко поцеловал. Но увлекся. А я как-то и не возражала.

Вернувшись в дом, засели на кухне. Паша вскрыл виски, и рухнул на кресло напротив окна. Я взяла бокалы и села к нему лицом, напряженно глядя на него. Заговорил он не сразу, но я и не торопила. Оглядывала его осунувшееся лицо и уговаривала колотящееся сердце успокоиться. Он поднял от столешницы взгляд и усмехнулся. Саркастично и досадливо.

— Просто догадайся, за что меня хотели закрыть. — Негромко предложил он, нашаривая мои ноги под столом и положив их себе на колено. — В жизни не додумаешься. Но попробуй все-таки.

В его голосе скользил тихий злой отзвук смеха, что заставляло теряться. Таких интонаций я у него не слышала. И слышать больше не хотела.

— Даже боюсь предположить. — Честно признала я, опрокидывая в себя бокал, и морщась от горячей тяжести ухнувшейв желудок. Колу надо купить. Пить наголяк, как он, я не могу. А хочется.

— Сутенерство.

Я подавилась виноградом и мучительно закашлялась, недоверчиво глядя на зло хмыкнувшего его.

— У меня такая же реакция в отделе была. Потом я, правда, добавил: «мусора, да вы совсем охуели», и меня начали жестко прессовать вменяя мне организаторство занятий проституцией и быстро изменяя мои показания в протоколе допроса. Ну как, изменяя. Я просто безостановочно матерился, не в силах поверить в происходящее, а мат им писать нельзя, поэтому они заменяли его на свои эквиваленты выражений. Абсолютно противоположные тому, что я имел в виду. В общем, если сейчас на все это смотреть, то было даже весело.

Паша снова зло усмехнулся и плеснул себе виски, сжав свободной рукой щиколотку моей ноги.

— А было за что зацепиться? — похолодев, спросила я, внимательно вглядываясь в его лицо и припоминая его шлюх. Ту, что в ресторане была, когда мы впервые после перелета на Ямал встретились и тех двух сук у него в загородном доме. С одной он еще целовался на моих глазах. — С этим сутенерством? Не с неба же взяли.

— Весьма отдаленный факт, притянутый за уши. Господи, кис, не смотри на меня с таким выражением. — Он поморщился и, потянувшись взял мой бокал, чтобы до половины налить туда виски. — Есть у меня знакомый, Денис Салихов. Он держит эскорт-агентство. И я ему занял немалую сумму под расписку. Денчик балуется наркотой, или барыжит, я не в теме, и я обычно с нарколыгами дел не имею, но он однажды очень неплохо мне помог, и когда загорелся идеей с этими своими элитными шлюхами, я, памятуя о его помощи, не смог отказать. Он на днях должен был мне деньги вернуть, но его кто-то сдал относительно его зависимости. Сама знаешь, как в нашей стране насилуют за двести двадцать восьмую статью, там ни деньги ни связи ни статус не помогут. Единственная здравая политика государства. При обыске его хаты нашли расписку. Этот гандон пизданул что свою шлюховедческую ферму на мое бабло открыл. Ну вот, собственно, и все. Менты возрадовались новому поводу либо закрыть, либо подоить меня. Поскольку я их собратьям только недавно нехилые деньги отстегнул за то, что сам лох, то здесь при их нелепых обвинениях я был очень возмущен. Я им говорю, что денег Салихову занял, это факт, что расписка и подтвердила, на что эти деньги пошли меня не интересует, а они будто не слышат. Адвокатов не пускают. И пытаются прессовать, идиоты. За это отдельно взъебу. В общем, когда поняли, что пугать меня бесполезно, я этом быстро состряпанном, но хлипком деле не признаюсь и денег не дам, отпустили. — Паша фыркнул, откидываясь на спинку кресла и устало прикрывая глаза.

Я тщательно пыталась справиться с лицом, опасаясь, что он сейчас распахнет глаза и посмотрит на меня. И поймет. Что все не так просто.

Денис Салихов. Я его знала. Знала хорошо. Потому что он частенько зависал с Женькой, шмаляя дурь у нас на кухне. Да мы два года подряд новый год в одной компании встречали. И не верю я в совпадения. Петров, господи, что ты натворил… Неужели его сдал, лишь бы Ковалю досадить? Неужели не подумал, что Денчику не вывернуться в отличие от Паши? Хотя, Денчик, как и любой нарколыга обожал привирать о себе. Вполне вероятно, что и по поводу Паши соврал что-нибудь по типу, что Коваль у него занял, что это Паша от него зависит, а не наоборот. Женька над Денчиком часто смеялся, говоря мне, что если Салихову верить, так весь мир только под ним и ходит…

Темные ресницы дрогнули. Я резко встала со стула и пошла в ванную, не глядя в его глаза.

В голове бардак. Я снова смотрела в свое отражение в зеркале. Но теперь видела нечто иное. Сомнения, подобие стыда, замешательство. Если я скажу о своих подозрениях Ковалю, ни во что хорошее это явно не выльется. Даже представить сложно, как он на это отреагирует. Женька… твою ж мать. Что же мне с тобой, заразой, делать? Теперь вообще страшно представить, как Петров отреагирует, когда я ему заявлю, что ухожу. От него, собравшегося сделать мне предложение. К Ковалю, которому он разрыв контракта простить не может, закладывая людей, чтобы так неосмотрительно и глупо, но досадить Паше.