Я с тебя худею

Делаю фотографии на каждом углу и отправляю маме с Ульяной. Жаль, они не поехали со мной, отель потрясающий: зеленый, ухоженный, персонал вежливый, приветливый. А какие шведские столы! Учитывая не сезонное время — разнообразие блюд на любой вкус.

Гуляю около часа и наслаждаюсь пляжем и морем. Внутри бабочки порхают от приятного чувства предвкушения. Прислушиваюсь к собственным ощущениям и всю прогулку по пляжу улыбаюсь, как идиотка. Влюбленная идиотка!

***

В номере мои сборы превращаются в истеричную беготню. Я волнуюсь до безумия. То платья переодеваю, все кажутся недостаточно подходящими, то обувь меняю с удобных на красивые и обратно. С волосами, слава богу, все в порядке. Я еще перед отпуском сходила к мастеру и сделала дорогущее окрашивание. Теперь они еще светлее, чем прежде.

Выбираю ярко-алое платье и крашу губы помадой похожего оттенка, но потом сомневаюсь, что она продержится на мне хотя бы несколько минут после встречи с Лешей. Стираю помаду, пялюсь на себя в отражение, не могу решить, что делать с губами и вдруг раздается тихий стук в дверь.

О, боже!

У меня сдавливает грудь. Сердце стучит в ритме стаккато, пока я на негнущихся ногах иду открывать дверь. Но как только я распахиваю ее настежь вижу перед собой вовсе не Лешу, а Виктора Максимовича.

— Вы?

Меня как будто берут и окунают в боку с ледяной водой. Я даже притвориться не смогла, насколько разочарованна видеть преподавателя.

— Добрый вечер, Олеся, — его светящийся взгляд пробегается по моему телу и останавливается на лице. — Вы выглядите… сногсшибательно!

— Спасибо.

Наверняка у меня на лице застывает немой вопрос, поскольку Аксенов спешит объяснить свое появление у меня на пороге:

— Перейду сразу к делу, — он тихо откашливается в кулак и говорит твердым голосом. — Я хочу попытаться уговорить вас остаться в «Цензорах».

Мои брови ползут вверх, я скрещиваю руки на груди и жду его предложений. Что бы это ни было, меня это все равно не удержит под его началом. Но послушать любопытно.

— И как же?

— А вот как…

И в следующую секунду он хватает меня за талию, притягивает к себе и накрывает рот поцелуем, заглушая мой крик. Чувствую вкус алкоголя, настолько сильного, что становится дурно. Его мокрые губы елозят по моим закрытым губам, меня вот-вот стошнит.

Толкаю мужчину в грудь и когда он отрывается от моего рта, делаю глубокий вдох, а потом кричу:

— Что вы творите?!

Вижу, что Аксенова не останавливает мой протест и добавляю к словесному возмущению еще и пощечину. Она получается звонкой, руку щиплет от силы, вложенной в удар. Он хватается за щеку, удивленный, нет оскорбленный.

— Это ты что творишь, девчонка? — с него будто маска спадает, никогда не видела столько злости на его внешне совершенной, лощеной физиономии. — Я же вижу, ты этого хочешь. Знаю, что давно сохнешь по мне…

— Не приближайтесь! — выставляю руки, предупреждая его следующий шаг. — Вы заблуждаетесь, я к вам ничего не испытываю! Я вас вообще не переношу!

Он перебивает меня новой попыткой поцеловать, я кричу и, отступая назад, больно впечатываюсь спиной в дверь своего номера. Куда подевался уважаемый, интеллигентный мужчина, которого я знала столько лет? Похоже, не слишком-то хорошо знала…

Аксенов резко отстраняется от меня, я в ужасе смотрю на него, все чувства и реакции тела напряжены до предела. Готовлюсь бежать прочь, но тут вижу, что Виктор Максимович отцепился от меня далеко не по собственному желанию. Ему помогли.

Соколов держит мужчину за ворот рубашки и слегка приподняв его от пола, впечатывает в стену напротив. От силы удара, вложенного в это действие, падает картина.

— Убери от нее руки! — рычит Леша.

Я не узнаю его голоса, такой опасный, дикий. По спине пробегает холодок. Леша оборачивается ко мне, быстро осматривает и спрашивает все ли со мной в порядке. Я неуверенно киваю и обнимаю свои плечи руками. От выброса адреналина меня морозит.

— Ладно, ладно, — Аксенов поднимает руки вверх в знак капитуляции. — Все равно стоило попробовать.

— Я тебе сейчас попробую…

Леша собирает силы и замахивается для удара.

Я кричу.

Кулак Соколова останавливается у самого носа Аксенова, который в этот момент жмурится.

— Леш! — зову я, охваченная ужасом. — Пожалуйста, не надо!

Соколов разжимает кулак и медленно опускает руку, а вместе с этим и хватку, которой цепко держит Виктора Максимовича.

Аксенов выпрямляет осанку, одергивает воротник и приглаживает волосы, растрепанные после потасовки. Леша не сводит с него глаз, провожает свирепым взглядом до тех пор, пока мужчина не скрывается за поворотом.

От волнения чувствую пульс в каждой клетке тела. Страх, и даже больше, — неприязнь от произошедшего накрывает меня волнами. Мне кажется я вот-вот утону в собственных эмоциях.

— Иди сюда, — шепчет Леша, оказываясь рядом, и крепко обнимает меня.

Я растворяюсь от тепла его тела, от его запаха, от голоса, от него всего и всхлипываю. Спустя секунду уже реву, уткнувшись ему в плечо.

— Не так я представлял нашу сегодняшнюю встречу, — голосом, поддерживающим иллюзию беззаботности, говорит он и еще крепче сжимает объятия.

Я тихо усмехаюсь и шмыгаю носом. Как же хорошо! Теперь все точно будет хорошо…

***

На вечере, посвященном открытию фестиваля, собирается вся литературная элита: главные редакторы, представители издательств, рекламщики, писатели и, конечно же, «Цензоры».

— Чувствую себя ДиКаприо на «Титанике», — шепчет мне на ухо Соколов, стиснув мою руку. — Не против, если я буду помалкивать весь вечер? Чтобы не сморозить лишнего… Не хватало, чтобы меня редактировали во время разговора…

- Мы никогда так не делаем, — я улыбаюсь и смотрю ему в глаза. — Хотя, признаюсь, очень хотим.

— Так и знал!

Разыскиваю взглядом стойку, посвященную комиксу Леши. На ее оформление я потратила месяц и теперь сгораю от желания увидеть выражение лица Леши.

— Ты что-то какая-то зажатая, — замечает он, обнимая меня за талию и вдруг замирает, уставившись вперед. — Что это?

Я поворачиваюсь и вижу заветный стенд, у которого выстраивается целая очередь. Реальность превосходит все мои ожидания, все выглядит настолько круто, что даже у меня дыхание перехватывает.

— Сюрприз! — слезы подкатывают от изумленного вида Леши. Я знала, что ему будет приятно, но выражение его лица трогает меня за живое.

— Это… что? Мой комикс?

Его реакция застает меня врасплох, я вот-вот расплачусь от вида слез, застывших в его глазах.

— Ты это сделала?

Я киваю, а он ведет меня к стенду.

Мы подходим и несколько человек сразу же узнают Лешу, радуясь увидеть автора комикса воочию. Его окружают читатели и просят автограф на страницах первого комикса. Я наблюдаю за всем происходящим сквозь слезы. Еще никогда не чувствовала подобного: гордость вперемешку с удовлетворением. Почти полгода работы на «Цензоров», жизнь в отдалении от дорогого тебе человека — все жертвы на которые я пошла, стоят этой самой минуты!

***

— Вы автор комикса? — к нам обращается женщина, в которой я сразу же узнаю главного редактора издательства, работающего с комиксом.

— Да, я, — робко отвечает Соколов, пожимая ей руку.

— Надеюсь, у вас есть наработки для следующей серии комиксов, — говорит она и хищно смотрит ему в глаза, словно в самое нутро заглядывает.

— К-конечно, — Леша бросает на меня неуверенный взгляд, а я усиленно киваю.

— Тогда свяжитесь со мной в ближайшее время, — женщина протягивает ему визитку, — а лучше позвоните в офис, назначьте встречу, нам есть что обсудить.

Мы с Лешей провожаем женщину ошалевшими глазами и дышать боимся. Неужели все это взаправду?

— Ну, что, мистер знаменитость, ты в состоянии потанцевать со мной? — первой выхожу из оцепенения и подхожу к Леше походкой кошки.

Соколов обнимает меня и выводит в толпу танцующих людей. Оглядываюсь по сторонам и выхватываю взглядом Мишину и Давида. Они танцуют в обнимку. Маша смущенно улыбается, а Давид подмигивает и уводит свою партнершу в глубь толпы.

— Спасибо, — шепчет мне на ухо Леша и проводит кончиками пальцев по моему обнаженному плечу. — Сегодня ты ответила на все мои вопросы. Кроме одного, самого главного…

— Какие вопросы?

— Все это время я спрашивал себя: почему ты не приезжаешь ко мне в Москву. Теперь я знаю ответ…, и я в шоке!

Я обнимаю его и притягиваю его лицо к своему с намерением поцеловать, но останавливаюсь. Все-таки додумалась накрасить губы той самой помадой. Ах, Леся, Леся!

— Зачем ты пошла на все это? — мы оба касаемся губ друг друга, делим дыхание на двоих. Это, черт возьми, даже лучше поцелуя!

— А ты не знаешь?

— Хочу, чтобы ты сказала это… хотя бы раз… потому что…

— Потому что люблю тебя.

Мы кружим в танце, превращаясь в магниты. Губы Леши находят мои, и мы сливаемся в глубоком чувственном поцелуе. Музыка, гул голосов, ритм моего сердца — все это сливается в одну бесконечную какофонию звуков. Я на седьмом небе!

— Скажи это еще раз, — просит Леша, оборвав поцелуй, который начинает выходить из-под контроля.

Мы дышим рывками, я лихорадочно ищу его губы, желая только одного — продолжения.

— Я. Тебя. Люблю.

Он не просто улыбается, он сияет.

— Клянусь, я готов слушать это вечно!

Музыка меняется на динамичную, но мы продолжаем танцевать в том же ритме и целовать друг друга.

— Теперь маме не отвертеться от кресла вице-президента компании, — хмыкает Соколов, заканчивая кружить меня. — Если открытие зала ее не убедит стать во главу фирмы вместо меня, то сегодняшний вечер и ажиотаж вокруг комикса — контрольный в голову.

— Какая мать пойдет против мечты собственного сына? — говорю я, не чувствуя пола под ногами, даже не сразу понимаю, что мы давно уже не танцуем. — Зато ты, наконец, станешь тренером и… известным автором комиксов. Это же то, что ты хотел!

— Единственное чего я хочу сейчас, — его шепот щекочет кожу за ухом, — это вытащить тебя из этого платья и…

— Пойдем! — беру его за руку и тащу с танц пола, отчего он заливается звонким, заразительным смехом.

— Что, прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас, Соколов, — топаю ногой, — Из нас двоих только ты умеешь по-настоящему ждать. А я уже горю заживо!

— Круть! Значит, обойдемся без преллюдии! Но сначала… — он притягивает меня к себе и одной рукой нежно обнимает за талию. Чувствую его нервозность и хмурюсь, когда он начинает копошиться по карманам второй рукой. — Подари мне еще один танец, Соколова.

Я сдвигаю брови и смотрю на него, прищурившись:

— Я — Ермакова. Ты оговорился.

Леша внезапно опускается вниз и становится передо мной на одно колено:

— Нет, не оговорился…

Конец