Гаснет луч пурпурного заката

63. Мичуринск

Через неделю у Бориса выдалось два свободных дня, и он отправился в Мичуринск.

За последние годы многим городам и улицам вернули старые названия. Но Мичуринск остался Мичуринском. И понятно. Старое его название — Козлов. Чтобы переименовать город, требовалось согласие жителей. Судя по всему, никто не захотел называться жителем города козлов. Их можно понять.

Дом, который Борис искал, оказался не так далеко от вокзала. Старая пятиэтажка без лифта. Он поднялся на третий этаж. Открыла девчонка лет двенадцати. Открыла и застыла:

— Робинзонов.

— Да, Робинзонов. Мне нужна Яблокова Вера Петровна.

— Это моя мама. Она сейчас в магазине.

— Можно я подожду её в квартире?

— Ой, да, конечно.

Небольшая, судя по всему, однокомнатная квартира. Диван, шкаф. Чисто. Аккуратно.

Девчонка исчезла. Борис услышал, как хлопнула входная дверь. Потом входная дверь снова хлопнула, и в дверях нарисовалась особа лет тридцати-тридцати пяти, уж никак не пятидесятилетняя Яблокова.

Особа осмотрела Бориса с головы до ног и сказала девчонке:

— Правда, очень похож на Робинзонова.

Так как документов на имя Робинзонова у Бориса не было и не могло быть, он честно признал, что действительно очень похож на этого замечательного актера.

— Давайте мы сделаем с вами селфи и будем говорить, что вы настоящий Робинзонов?

Борис охотно согласился.

А потом пришла сама Вера Петровна. Сделали ещё селфи. Соседка принесла айвовое варенье. Печенье нашлось у хозяйки. Всем налили чаю.

— У меня к вам, Вера Петровна, будет несколько вопросов.

Соседка встала:

— Не буду вам мешать.

Борис её остановил:

— Нет, нет, останьтесь. У меня нет секретов. Я хочу попросить Веру Петровну рассказать о её школьной подруге Вильме Аксель.

— Вильма! — обрадовалась Вера Петровна. — Мы с ней дружили.

— Вы знаете, где она теперь?

— Мне рассказывали, она уехала с мужем за границу.

— Когда вы видели её в последний раз?

— Уж, пожалуй, лет десять.

— Вы переписываетесь?

— Да нет.

Борис задал несколько вопросов о школе, о самодеятельности, в которой, оказывается, они обе участвовали. И ожидал, когда она назовет д’Артаньяна.

— Она даже играла д’Артаньяна.

Борис сделал вид, что удивился:

— Д’Артаньяна!

А Вера Петровна объяснила:

— Она прекрасно фехтовала. Занималась в какой-то секции. Несколько раз участвовала в республиканских соревнованиях. Но никакого места ни разу не заняла. У неё был замечательный учитель-тренер. Фамилию я не помню.

— Железнов, — подсказал Борис.

— Точно, Железнов, — обрадовалась Вера Петровна. — Он ей даже подарил свою шпагу. Старенькую такую.

— Что-нибудь было написано на шпаге? — поинтересовался Борис.

— Да. На ней были выцарапаны какие-то буквы.

— Какие, не помните?

— Помню, что была буква «А, а какие еще, не помню.

Борис удивился:

— Почему «А»?

— А вот почему. Жену Железнова звали Анна. Она тоже была рапиристкой. Это была её шпага. К тому времени она уже умерла. И Железнов подарил Вильме эту шпагу. Трогательная история.

— Трогательная история! — согласился Борис

— Очень трогательная, — поддержала его соседка. — Если увидите Робинзонова, обязательно расскажите ему об этом. Может быть, он напишет сценарий.

Борис пообещал. С удовольствием допил очень вкусный ароматный чай. Поблагодарил хозяев и ушел.

19. Чебурашки и афины