Городской детектив. Штопая сердца

– Да там личное. – Тихо ответил Погорелов.

– У нас личного нет, всё только общественное, так что Погорелов колись. – Вяло поинтересовался Стас.

– Надежда его замуж выходит.

– Ну ничего, зато вера и любовь всегда останутся с ним. – Покивал головой Стас. – Я думал, что-то серьёзное.

Недолгий просвет снова заполнился сизым градиентом туч, начал накрапывать лёгкий дождь, Погорелов отправился искать мощные фонари, так как сторож сказал, что рядом какая-то стройка ведётся, а Визгликов пошёл навстречу спешившему Казакову.

– Стас, что у вас случилось? – Спросил Юрий, держась за могильные ограды, чтобы не упасть на скользких дорожках.

Но как бы аккуратно он ни спускался, всё равно щедрая порция грязевых брызг щедро ложилась на светлую ткань идеально отутюженных брюк.

– Не по сезону ты одет. – Протянул руку Стас.

– Так ведь лето. – Поморщился криминалист. – Ну хотя бы календарное.

– Сейчас фонари принесут, вроде нашли. Там трупы в склепе.

– В этом нет ничего необычного. – Поднял брови Казаков.

– Ну как сказать. Их, похоже, ночью сегодня привезли, так сказать, не уведомив местные власти. – Сказал Стас.

– Кто нашёл? – Пресно спросил Казаков, быстро набирая сообщение на телефоне. – Сторожа?

– Нет. Глаша. – Ответил Стас.

Казаков покивал, потом до него дошёл смысл сказанного, и он оглядевшись протянул:

– А что она здесь делала?

– Юра, я тебя уважаю и очень прошу сейчас мне не задавать архисложных вопросов. Я вообще плохо понимаю, как устроен запутанный сюжет Глашиной жизни. Я даже почти не удивился, когда после трёхнедельного молчания она сегодня позвонила и сказала, что труп нашла. И вот это, – он показал Казакову видео, снятое Польской.

– Надо бы её вместе с родителями всё-таки отправить на ПМЖ в Швецию. – Задумчиво произнёс Казаков.

– Юра, чем тебе шведы не угодили. – Вяло отозвался Стас. – Польская наш крест и, поверь, мы никакими усилиями её не выкорчуем из отдела.

Вдалеке показался Погорелов и местный участковый, который помогал тащить фонари и тянул за собой огромную катушку удлинителя.

– Ну, похоже, можно начинать. – Сказал Визгликов.

***

К концу рабочего дня бо́льшая часть отдела смогла собраться в рабочем кабинете и поделиться нерадостными новостями, так как Копоткин через секретаршу объявил о новом собрании.

– Если мы будем каждый день тратить на его торжество самолюбования чёртову тучу времени, то некому будет разгребать очередное дело. – Ворчливо заметил Стас.

– Вариантов у нас нет. – Поджав губы, сказала вошедшая Лисицына. – Пошли, на месте доложите, что там по кладбищу.

Но «вечерняя сходка», как её шутливо называл Визгликов, была особенно радостной. Копоткина вызвали в столицу о чём он скоро сообщил, оставив вместо себя Лисицыну и отбыв буквально сразу после всех наставлений в сторону подчинённых.

– Может его там оставят? – Спросил Визгликов. – А то нам в качестве наказания одной Польской достаточно.

– Спасибо. – Простуженно проскрипела Глаша.

– Молчи бацилла, ты нас всех заразишь. – Отмахнулся Стас.

Лисицына села в начальственное кресло, постучала карандашом по столу и сказала:

– Давайте посерьёзнее. Стас, что там по кладбищу?

– Ну, неучтённых покойников мы вывезли.

– Станислав Михайлович! – Прогремела Лисицына. – Давайте посерьёзнее. – Повторила она.

– Вот и я говорю, что начальственное кресло сразу же чистит горловые чакры. – Проворчал Визгликов. – В склепе мы обнаружили шесть тел. Возраст и пол разные, то есть там и мужчины, и женщины. Самому младшему на вид лет тридцать, старшему ближе к шестидесяти, по словам патологоанатома. Причину смерти, на первый взгляд, обнаружить не удалось, обещали вскрыть и сказать отчего оные скончались. – Визгликов пожал плечами. – Каких-то особых примет, вроде отпечатков пальцев или оброненного паспорта убийцы тоже не обнаружено.

– Роман, – Лисицына посмотрела на Латунина, – позвони в цирк, пожалуйста. Скажи, они клоуна у нас забыли! Стас хватит! Там шесть трупов, а ты глумишься. Есть надежда, что он туда вернётся? Что чутьё подсказывает? Может это ритуальное убийство?

– Ну, было бы неплохо, можно даже засаду организовать, но товарищ Польская вышибла дверь в склеп, а так как последняя на ладан дышала, то рассыпалась в щепки. Реставрировать труху не удастся, поэтому вряд ли злоумышленник, увидев новёхонькую загородку, пойдёт дальше.

– Понятно! – Лисицына мазнула недовольным взглядом по Глафире. – У нас Нефёдова-младшая вообще неизвестно где! У нас чёрт-те что творится, а нам смешно.

– По Ане Нефёдовой могу доложить следующее, – Кирилл раскрыл папку, – дядя её активно сотрудничает, он реально за ребёнка переживает. Мы с ним прошлись по всем родственникам, даже по тем, о ком он и забыл. К нескольким съездили, но увы, никаких следов Маргариты. Но есть интересная деталь. – Кирилл вынул из дела фотографию. – Это подруга Веселовой, они с этой девочкой дружили довольно долго, пока Юлю не удочерили. Так вот, мы уже несколько дней не можем связаться с её родителями. Их курировать служба опеки перестала давно, через школу сложно зайти, сейчас лето, а родители Юли сейчас в отпуске. Выясняем, куда могли уехать и у них, по словам соседей, дача есть.

– Отлично! – Съязвила Лисицына. – Три недели работы и почти нулевой результат. Но хотя бы что-то!

– Есть просвет в поисках Лопатина-старшего? – Она адресовала вопрос Визгликову.

– Нет. – Стас покачал головой. – Мишку мы привезли, но он ничего не знает. Ему передал этот листок с наброском, какой-то возможный свидетель. Сосед мужика, у которого заказывали баннер. Он тогда и видел, по его словам, Андрея. Нарисовал и отдал Мишке. Тот дурак себе надумал конец света и рванул в послушники, ибо расследовать возможные преступления своего родителя никак не мог. Подумать о том, что это может быть элементарной подставой, он не догадался.

– Почему ты думаешь что это подстава? – Спросила Анна Михайловна.

– Потому что я рассматриваю все варианты!

– Надо бы найти этого соседа. – Вставил слово Погорелов.

– Он снимал там квартиру, паспорт никому не показывал, потому что знакомый знакомого и так далее. – Начертил фигу на листке бумаги Стас. – И знаем только имя. Зовут его Лавр, он так Мишке представился.

– Лавр? – Глаша вскинула глаза на Стаса.

– Да.

– Дядя Веселовой сказал, что один раз слышал такое имя. Вроде ей какой-то мужик помогает, она его однажды Лавром назвала. Он ещё тогда о нём упомянул в лагере.

– Три недели! А такая важная информация не была выявлена! – Гаркнула Лисицына. – Обязываю всех быть полностью в курсе дела! Вся информация – на стол. Хоть ночью наизусть учите. Это понятно!

Все молча покивали и только Глаша откашлялась, распрямила плечи и, глядя в стол, проговорила:

– Ну, наверное, как-то неправильно жалеть мои чувства. – Глаша тщательно складывала из листка бумаги квадратик. – Я вам всем очень благодарна, но теперь моя очередь. Точнее, теперь я смогла полностью восстановить тот день в своей памяти. Сегодня смогла.

***

Глафира отпила ещё глоток коктейля, с сожалением поставила бокал на стол и, поднявшись с места, двинулась к выходу.

– Глаша, а можно я с тобой? – Несмело произнёс Илья. – Ну так мы хоть какое-то время вместе побудем.

Глафира на секунду задумалась, потом пожала плечами и сказала:

– Ну, поехали. Только там может быть какая-нибудь неприятная картина!

Поймав такси, Илья с Глафирой сели на заднее сиденье, и Илья всё время возбуждённо выспрашивал у Глаши, куда они едут и что будет, когда приедут.

– Илья, мне Визгликов сказал, что ничего серьёзного, но я ближе всего. Поэтому ты просто постоишь на улице, а я просто пойду и посмотрю в чём дело. Если и правда всё быстро, то мы и дальше поедем пьянствовать. Лично я не могу уже полноценно работать, ибо половину бокала я всё-таки осушила. – Сегодня Глаша впервые почувствовала, что совсем не хочет работать.

Выйдя в означенном месте Глаша и Илья огляделись. На улице было пусто; старые здания, готовясь к сносу, по своему грустили. Глафира несколько раз набрала номер, с которого звонил Визгликов, но абонент был недоступен, и она пошла по примерным устным ориентирам, которые он ей оставил.

– Куда все делись-то? – Пожала она плечами. – Илья, подожди меня здесь, я сюда загляну. – Она показала на дверь, над которой висела половина оборванной таблички с надписью «…ары». Стас Михайлович, вы здесь?

Услышав чей-то глухой голос, Глафира удовлетворённо кивнула и пошла внутрь. Девушка, подобрав полы длинного сарафана, переступила валяющиеся ящики, шёпотом определила место, куда идти к Визгликову и, войдя в сырое, тёмное помещение, огляделась.

– Ну где вы там?

– А мы здесь? – Отозвался незнакомый голос.

Глаша развернулась и ей показалось, что из лёгких мгновенно выкачали весь воздух. Позади неё стоял мужчина, но перед ним стоял Илья, и возле его горла блестело лезвие ножа.

– А ты мне нравишься всё больше и больше. Ты даже облегчила мне задачу. – Шёпотом проговорил человек. – Я думал всё-таки красиво расписать тебя, но ты привела друга и теперь в вашей команде будет ещё кто-то кроме Визгликова, кто будет нести глубокое личное горе. Так даже интереснее.

– Прекратите немедленно! Сюда едут оперативники, я их сразу вызвала, как только выехала на место. – Строго сказала Глаша, у которой сердце прыгало где-то в пятках, а живот сводило судорогой.

Она прекрасно понимала, что они здесь только втроём и что сейчас напротив неё стоит как раз тот человек, которого они тщетно ищут.

– Прекрасно, тогда нам нужно поторопиться!

Вдруг несколькими точными движениями мужчина сделал разрезы на запястьях Ильи, толкнул его Глаше на руки. А когда она бросилась навстречу и поймала летящее тело, ломаясь в коленях под его тяжестью, мужчина проговорил:

– Ты здесь будешь сидеть два часа! Ты будешь смотреть, как он умирает и даже не подумаешь его спасти! Если ты меня ослушаешься, то твоих родственников, прекрасную маму, отца, брата и его отпрысков, постигнет не менее тяжёлая участь. – Он помолчал. – Это вам всем наставление. Никто не имеет права уйти! Никто не имеет права отказаться от дела! И поверь, если ты сейчас дёрнешься, я об этом узна́ю! И я приду за твоими близкими. – Он помолчал. – Хотя тебе выбирать, ведь ты можешь сейчас вызвать скорую и его спасут. А можешь сидеть и несколько часов смотреть, как он умирает.

Глаша знала, что она не будет делать выбор. Она навсегда осталась в том подвале, где сидела прижатая тяжестью тела Ильи, видела вытекающую из него кровь, держала его, когда он бился в конвульсиях последней агонии, и оттуда она вышла уже совершенно другой. Тогда родилась совершенно другая Глаша, и на улицу вышла только её тёмная сторона, потому что всё хорошее делало девушку слабой!